Поделиться
С шести вечера - а это начало музыкального дня KUBANA - на сцену последовательно выходили американские мастера хип-хопа Dog Eat Dog, российские "Кирпичи", молодые англичане The Subways пели свои социальные песни, Марки Рамон провел ди-джей сет, но главные события дня, конечно же, развернулись после девяти вечера на главной сцене фестиваля.
У валлийцев Bullet For My Valentine - репутация мелодистов в металле. Группу даже упрекают за чересчур красивые мелодии, которые наводят критиков на размышления об уходе Мэтью Така и его товарищей в коммерцию, в поиски более легкого успеха у публики. Но в сете, что был сыгран вчера близ станицы Благовещенская, музыканты продемонстрировали публике только напор, самоотдачу и безжалостность к пальцам и голосовым связкам.
То ли всему виной были недостаточная внимательность техников группы на саундчеке, то ли аппаратура так была настроена сознательно - но всякая "красивость" ушла из песен Bullet For My Valentine, будто ее и не бывало. В заглавной песне с вышедшего в прошлом году альбома Temper Temper, звучавший на студийной записи контрапунктом, энергичный, эмоциональный припев спрятался в грохоте барабанов и баса. В Break Point, песне о том, как девушка толкает парня к перелому в отношениях, маршевая дробь барабанов едва ли не стала в песне солирующей, и голос Така (представшего перед публикой без своих красивых длинных волос) был едва слышен за звуками отбойного молотка ритм-секции. Фирменную красоту песням придавали лишь частые входы в композиции гитарных соло Майкла Пэджетта, и это напоминало публике какого все-таки рода группа перед ними. 4 Words резко начались с Пэджетта, по быстрым нотам соло которого понесся барабанный ритм, в Last Fight лишь после пэджетовской гитары хриплым на сей раз голосом начал свои партию мистер Так, а в Your Betrayal гитара и барабаны словно наперегонки словно бросились соревноваться за главенствующее в музыкальном строю место.
Ни одна группа "Кубаны" не просила себе столько времени на подготовку сцены и ни одну из групп за всю историю фестиваля не ждали с таким нетерпением его вплотную забитые поляна и поле. И The Prodigy в ответ показала зрителям шоу, равных которому фестиваль также не знал.
Звук музыки этой группы сложен, многосоставен. Для создания и доведения его до публики на сцене выстраивается целая пирамида аппаратуры, и каждый музыкант в рейвовую ткань должен вносить свою лепту до секунды вовремя и четко, иначе все может рассыпаться. Но обо всем этом совершенно не думалось за полтора часа концерта. Voodoo People, Jetfighter, Filler, Breathe, Rock Weiler - вот в такой последовательности электронные ураганы били в ритмически бушующее людское море Кубаны. Кит Палмер прогудел нам Voodoo People утробным голосом йети - тем более что и вышел он на сцену в костюме снежного человека. Под шкурой, которую Палмер в паузе сбросил, оказалась обтягивающая маечка, а на лице - белая полумаска, видимо, по типу той, что надевает на себя в бою истребитель реактивных самолетов, тот самый jetfighter. Кит Флинт поначалу лишь тяжело подтанцовывал в неизменном, хоть и разноцветном полумраке (большую часть сета мы видели лишь подсвеченные сзади силуэты музыкантов) вокруг загромоздившей сцену лаборатории звука. Ближе к середине концерта, на Poison, Thunder и, конечно же, на Firestarter, Флинт стал брать на себя голосовые партии, меняя голос на совершенно нечеловеческий, визжа, прихахатывая, сдавливая звуки. Палмеру не было нужды что-то делать с голосом - его мощь и чувствительность к вибрациям ритма добавляли этому ритму живого драйва, на что компьютеры, управляемые просидевшим чуть ли не весь концерт на месте Тимом Хаулеттом, при всей своей навороченности, были неспособны. Голоса солистов, гитарная игра, грохот живых барабанов, электронные пульсы и ослепительные световые сполохи - все это с геометрической точностью нарезалось электронным ножом на всякий раз разные порции, ложилось слоями на наши головы, каталось по ним шаровой молнией. Но эта молния не сражала - а, напротив, подбрасывала нас и снова бросала ногами в пол…
Фестивальный день закончился около пяти, когда свой сет доиграла американская команда The Misfits, на встречу с которой публика тянулась к Турбо-сцене со всех концов огромного лагеря "Кубаны" и из-за его пределов. За несколько часов до этого лидер главной хоррор-металлической группы Джерри Онли без устали позировал журналистам, никому не отказывая в желании сфотографироваться с собой. Он эффектно предстал перед нами в дверном проеме на входе в пресс-центр с фирменным "девилком" на голове (это удерживаемая лаком длинная острая челка, спускающаяся на лицо музыканта) и в кожаной куртке с гигантскими шипами. Джерри, единственный оставшийся в Misfits участник первого состава, улыбался, балагурил, рассказывал о семье, и его доброжелательная улыбка разительно контрастировала с внешним обликом музыканта. Эта приветливость не проскользнула ни в одной ноте на концерте, который он начал с Devils Rain, давшей название новому альбому, потом звучали еще Die Die My Darling, Horror Business, Angelfuck и прочие. Гримасы на лице мистера Онли (настоящая фамилия лидера группы тоже вполне в духе тематики песен - Кайафа) вполне соответствовали тому, о чем он пел. Только почему-то думалось, что это лишь гримасы и больше ничего.