Поделиться
Когда сидишь за одним обеденным столом с новоиспеченным лауреатом Нобелевской премии, предсказавшим бозон, названный его именем, и гениальным физиком, исследователем космических процессов, лучше не умничать. Ну не мне же говорить профессору Хиггсу, что есть люди, которые считают его бозон мистификацией, так как он отрицает гравитационную теорию Альберта Эйнштейна. Углубляться в эту дискуссию мне явно не с руки - тут не помогли бы до дыр зачитанные еще в школе сборники "Физики шутят". Но, к счастью, разговор повернул в иное русло. Может быть, на всех повлияло присутствие за столом энергичной блондинки лет 30, которую звали Никки О'Брайен, что явно свидетельствовало об ирландском происхождении и отчасти объясняло причину ее оптимизма. Она была няней профессора Хокинга, которая невероятно активно размельчала для него все приносимые блюда, поила вином из столовой ложки, не позволяла его голове опускаться на спинку коляски, уснащенной таким количеством современных гаджетов, что назвать ее инвалидной не повернется язык. К тому же она помогала всем нам каким-то неведомым образом общаться с профессором, для которого компьютер стал единственным средством коммуникации с миром. Притом что Никки не прекращала своей профессиональной деятельности ни на секунду, она успевала есть и выпивать сама и даже ухитрилась сообщить всем, что была бы рада вместе с профессором поехать в Москву, с чем Хокинг немедленно согласился. Эта мысль понравилась и профессору Хиггсу, который в отличие от Хокинга вообще не пользовался гаджетами, - похоже, даже по мобильному телефону за него звонил помощник. Хиггс предпочитал вполне земные вещи: бумагу, карандаши и здравый смысл (чуть не сказал, метод дедукции). Ну и еще эль, стакан с которым он выпускал из рук только для того, чтобы поменять пустой на полный.
Не знаю, читала ли Никки О'Брайен наиболее известные труды Стивена Хокинга - "Краткую историю времени" или "Высший замысел", заглядывала ли она в его детскую книгу о мироздании "Джордж и тайны вселенной", которую профессор написал со своей дочерью Люси (дочь профессора, кстати, прекрасно говорит по-русски), - но в обществе высоколобых ученых она держалась вполне уверенно, привлекая не только жизнелюбием и энергией, но и здравым смыслом, житейской умудренностью. Ею, похоже, она обладала в избытке. Никки вовсе не комплексовала по поводу того, что рядом мировые научные знаменитости, известные политики и совсем небедные бизнесмены. Она такой же профессионал, как и они. И они нуждались в ней не меньше, чем она в них. Поэтому достоинства ей было не занимать. Всяк в своем нраве, сказал бы Шекспир. И был бы прав.
Обед происходил в Лондонском музее науки. Он был посвящен открытию выставки, объясняющей британцам, что такое бозон, кто такой Хиггс и почему Нобелевскую премию 2013 года получил именно он, а не международный научный коллектив Европейского совета ядерных исследований, который, используя Большой адронный коллайдер, экспериментально доказал, что бозон - не научная галлюцинация английского профессора 30-летней давности, а материальная реальность. Выставка сделана практически для нас с Никки О Брайен, то есть для людей, которые успели забыть школьную физику и никогда не изучали естественные науки в университете (если вообще в нем учились). Правда, Иан Блэчфорд, директор Музея науки, сказал, что их главные посетители - школьники. Но при этом, конечно же, он понимает как никто, что его музей - место встречи высокой научной мысли начала ХХI века с житейским здравым смыслом. Ученых - с обывателями, исправными налогоплательщиками, которым всегда любопытно, на что уходят их деньги. И главная задача - объяснить посетителям, что именно наука привносит в повседневную жизнь образованного и необразованного избирателя и почему на нее нужно тратить немалые средства. Именно в музее научному познанию, раздробленному на тысячи спецдисциплин, возвращается целостность. Здесь способны рассказать о сверхчувственном мире особым музейным языком, делающим этот мир доступным обычному восприятию. Популяризаторы в высшем смысле этого слова раскрывают обществу не только тайны, но миссию науки. Ее предназначение в развитии человечества.
Задача совсем непростая. В процессе познания расширяются не только границы познанного, но и горизонты еще неведомого. Чем больше мы узнаем, тем больше неведомого открывается взору исследователя. И тем больше псевдознания обрушивается на головы обывателей. Соотношение достоверной и недостоверной информации об окружающем мире, ложного и подлинного знания сегодня столь же неутешительно, как и в пору раннего Средневековья. И дело не в том, что верчение столов с целью вызова духов Берии или Ричарда III в разных странах стало чуть ли не национальной забавой, - а в том, что мракобесие старается рядиться в респектабельные одежды вполне современного социума.
Именно поэтому надо напоминать самим себе, что дважды два все-таки четыре. Кто-то скажет, это не бог весть какое знание. Но ведь ошибка в первоначальных расчетах может завести потом в дьявольские дебри...