Поделиться
Чужую боль легче понять через детали и подробности. Через ахматовский "Реквием". Или через нехитрую детскую колыбельную, написанную в лагере в 1938 году поэтом Марией Терентьевой: "Утром рано, на рассвете, корпусной придет, на поверку встанут дети, солнышко взойдет. Проберется лучик тонкий по стене сырой. К заключенному ребенку - крошке дорогой". Вот это - "к заключенному ребенку" - бьет током. Ребенок и несвобода - что может быть абсурднее?
С этой пронзительной песенки и начинается "Дольше жизни". Предыдущая их работа называлась "Мы будем жить". Это был фильм об узницах АЛЖИРа (Акмолинского лагеря жен изменников Родины). Новая картина завершила дилогию - она посвящена детям, прошедшим сталинский ад.
До трех лет ребенок мог находиться в лагере с матерью - такое было правило. Рано или поздно наступал день, когда детей, родившихся за колючей проволокой, не видевших еще в жизни ничего и никого, кроме охранников, лагерных вышек и бараков, отнимали от матерей и увозили неведомо куда. Их отправляли в детдома, разбросанные по всей стране. Им говорили, что их мать - родина, отец - Сталин, а других родителей нет и не будет. Дети выросли, прошла жизнь. То, о чем рассказывают дети сталинского лихолетья, дольше жизни.
Фильмы "Мы будем жить" и "Дольше жизни" очень личные. Бабушка Дарьи Виолиной была узницей Акмолинского лагеря. Все началось несколько лет назад с поездки в АЛЖИР - поездки совсем не кинематографической, а сугубо частной. Сейчас там, в степном казахском крае, мемориальный музей. "Дети ГУЛАГа" собираются в "маминых мемориалах", созданных в Казахстане - на месте АЛЖИРА, на месте бывшего главного управления КарЛАГа в Долинке...
В пространстве полуторачасовой картины есть несколько нестерпимо эмоциональных точек. Вот седая женщина из Беларуси Майя Кляшторная, одна из "детей АЛЖИРа", рассказывает, как получила посылку и не знала, что делать с яблоками - прежде она их никогда не видела. Яблоки постепенно стали коричневыми, потом совсем мягкими, и только тогда она решилась попробовать их. И еще одна "пробивающая" душу фраза Майи Кляшторной: "Для нас было так: раз мама - значит, арестованная. Мы не знали другого".
Вот Азарий Плисецкий, брат Майи Плисецкой, вспоминает свое первое связное предложение: "хочу за зону". Потом за ним, трехлеткой, приехала в Казахстан тетка. Плисецкий на всю жизнь запомнил, как бежал к ней, а сзади, за его спиной, плакали в голос тысячи женщин. Курточка мальчика шуршала - он нес с собой письма этих женщин на волю. Это именно Плисецкий, вернувшийся сюда спустя 72 года, поет в фильме ту самую лагерную колыбельную: "Плачут дети, даже мамы плачут иногда"...
Ленинградец Валентин Муравский, мужественный человек с потрясающей судьбой, соединившей войну, блокаду, лагеря, рассказывает, как чудом нашел на северо-западе Санкт-Петербурга, в Левашово, секретный объект КГБ, где были расстреляны 45 тысяч человек. Вместе с авторами мы путешествуем от мемориала к мемориалу - из Левашово в Москву, к Соловецкому камню, где каждый год в конце октября тысячи людей с утра и до ночи читают списки расстрелянных. Без очереди здесь не проходит никто.
Это фильм о "наднациональности" горя и памяти. Сталинское (как и любое другое тоталитарное) государство пыталось истребить целые народы. На мемориальном кладбище в Левашово - памятники с надписями едва ли не на всех языках народов бывшего Союза и многих европейских. Одна из самых сильных глав картины посвящена Чингизу Айтматову - великому писателю, киргизу, сыну репрессированного партийного работника, кристально чистого и честного человека Торекула Айтматова. Было что-то волнующее в его истории о буранном полустанке "где-то в срединных землях желтых степей": "Поезда в этих краях шли с востока на запад и с запада на восток". Не важно куда идет поезд, не важно, зачем: люди в нем лишены свободы выбора.
И все-таки "Дольше жизни" - фильм о доброте. Наивной, безоружной и потому бессмертной. "Сострадание мое не только к жертвам, но и к тем, кто занимался уничтожением людей, - говорит в финале картины Майя Кляшторная. За ее спиной сквозь туман проступают бесконечные аллеи с крестами мемориала Куропаты. - Вот здесь убивали людей. Но убивали тоже люди. Они, должно быть, поняли потом"...
Как распятый Христос сказал: "Они не ведают, что творят". И сострадание это выше всякого прощения.