Поделиться
Купол Московского планетария, второй в мире по объему полезной для видеоэффектов площади, стал плацдармом для новейших экспериментов лидера "Мумий Тролля". На космическую музыку Андрея Oid Антонца, проект "Кета", свои идеи наложили художники-компьютерщики Германии, Бразилии, Китая и другие спецы из международного сообщества United VJs. По словам Ильи Лагутенко, специалистов создавать полнокупольные видеошоу в мире можно по пальцам одной руки сосчитать. И, судя по планетарному представлению, Илья их сосчитал.
- Мы хотели выйти за грань привычных представлений о музыке, - рассказывал Лагутенко. - Технологии позволили раскрыть не только стереозвучание электронных инструментов в формате surround sound, но и смоделировать визуальное пространство, больше напоминающее бездонное небо, нежели плоский экран.
...Бездонное небо, бездонные проемы между сопками, огибающий вершины вулканический дым, и по белому снегу вверх упрямо лезут маленькие фигурки. Наверное, те самые эскимосы и эскимоски, что шлют друг другу "крутые эсэмэски" из стартовой песни альбома "Дерзости" "Где-то на Камчатке" под мерцающий электронный ритм и нерифмованный текст. Больше зрителю в течение всего шоу ничто не напоминало о малой родине Лагутенко (а ради этой съемки, как говорят, "тролли" предприняли самое настоящее путешествие на Камчатку) : сопки на окружающем зрителя со всех сторон экране-куполе сменил свод старинного собора, того в свою очередь - падающие на голову и заставляющие ее кружиться белые спирали и другая самодвижущаяся геометрия, так Илья и его дизайнеры решили графически воплотить абстрактную любовную лирику песни "Антифриз". Абстракции нарастали: закипающие, пузырящиеся серые камни иллюстрировали East Side, печальный "Клоун" рассыпался на десятки меняющих очертания деталей, под электронный пульс "Собаки" вокруг отчего-то вырастал, стремясь к верхушке купола, мачтовый лес...
Каким-то образом передать содержание, проиллюстрировать песни явно не входило в задачи Лагутенко и его коллег - они создавали не клипы, а музыкально-графические субстанции, которые бы целиком, со всех сторон обволакивали бы зрителя-слушателя, наполняли бы его до краев. Одной музыки в картинках Лагутенко в песнях уже мало, он продолжает искать новые горизонты в общении нот и пикселей.
- Музыка играет у тебя в голове, а ты смотришь в небо, и оно у тебя солнечное, звездное или туманное, - делился Илья ощущениями с обозревателем "РГ". - Ты просто должен попытаться представить, что может происходить вокруг этой музыки, солнце ли рядом с ней будет или звезды вокруг...
Что спорить, фантазия у Лагутенко богатая, но все-таки представляемое им трудно пока разделить окружающим: абстракции всегда больше отражали сложные миры своих создателей, нежели отвечали чаяниям зрителей, какую музыку под них ни подкладывай. В финале действа среди окруживших нас водорослей и бесшумно плавающих в синей тьме рыб (а до этого бабочек, птиц, далее - всех), под плавные рефрены композиции "Ветер" начало думаться: а что же это было, как все-таки назвать новые опыты Лагутенко? Но и тут автор сложносочиненного шоу предоставил полную свободу:
- Назовите это как хотите, все будет правильно. - И, поощрительно нам улыбнувшись, самый вольный художник русского рока, едва закончилось шоу, пропал, как его и не было, в сложных коридорах Московского планетария.