Поделиться
Мы встретились с ней в Кремле. Ольге Владимировне недавно вручали Международную премию Андрея Первозванного "Вера и Верность" в номинации "За беззаветную материнскую верность". Перед церемонией меня проводили в покои директорской ложи, где собирались лауреаты.
Передо мной стояла крохотная миловидная женщина с чуть-чуть стеснительной улыбкой. Она протянула руку "лодочкой". Ни за что не скажешь, что такая прошла ад чеченской войны. И только глаза были грустны.
- Ольга Владимировна! А где же ваши награды? - удивляюсь я. - В Интернете пишут, что у вас их много. Кремль - это то самое место, где награды принято надевать вне зависимости от стеснительности.
- Дома награды, - просто ответила она. - Тут только колодки...
По моему настоянию она достала колодки из сумочки и прикрепила их к своему платью.
Старший сын Андрей Мухаев пошел служить танкистом. Совсем недалеко от родной Тюмени - в Елань Свердловской области. Письма домой писал исправно. Окончил учебку. Командир танка - такой специальностью можно гордиться.
- В декабре 1994-го мне приснился сон, - чуть волнуясь, рассказывает Ольга Владимировна. - Даже не сон. Просто проснулась от Андрюшкиного крика "Мама!". Как в сердце игла вошла. До утра не могла заснуть. А потом позвонила в часть. Телефон у меня был. А там дежурный сообщает: "Отправлен в командировку". Куда? Военная тайна...
До Нового года Ольга Владимировна не находила себе места. Сотовых у солдат тогда не было. А в части все твердили: "Военная тайна". И успокаивали дежурной фразой: "Не волнуйтесь, скоро вернется ваш сын". Война началась, когда с боем Кремлевских курантов смешались залпы атак на Грозный в первые секунды 1995-го.
Помните, как начался новогодний штурм Грозного? Как генерал Грачев обещал взять город за два часа одним парашютно-десантным полком? Ни за два часа, ни за два дня у него это не получилось. Пришлось вводить колонны тяжелой техники. И среди них Андрюша на своем Т-72. Танки попадали в засады. Пехоты не было. Оперативных карт тоже. Гранатометы жгли танки один за другим. Пусть историки спорят о той позорной спецоперации. Но столь бездарному штурму города трудно подыскать аналоги.
Только 2 января Ольга Владимировна услышала по радио информацию о том, что наши танки в Грозном. И не раздумывая бросилась на Кавказ. "Андрюша там, я должна его спасти!"
Вы представляете себе, как проникнуть в зону боевых действий? Нас, журналистов, задерживали на блокпостах, заворачивали машины, несмотря на аккредитации и пропуска. А солдатские матери шли упорно вперед. И никакой человек с ружьем не в силах был остановить этот горький поток. Ведь у постового тоже есть мама.
Ольга Владимировна уже через два дня была в Грозном.
- Нас там было много. Женщины из Майкопа и Краснодара, Сибири и Москвы. Мы обезумели от горя, когда увидели войну не по телевизору. На улицах обезображенные тела наших солдатиков. Командование не найти. Никто разговаривать не хочет. Никакой информации! Ходи сама, ищи... В руках фотка - но кто под обстрелом, когда все рвется кругом, запомнит лицо? А сердце говорило: он здесь!
Только 31 января Ольге Владимировне в Моздоке официально сообщили: "Ваш сын погиб смертью храбрых. Тело отправлено в Тюмень. Отправляйтесь туда, чтобы не опоздать на похороны".
Две недели прождала Милованова тело своего сына. Две недели обливала слезами пороги военкомата. В ответ только "Ждите". Наконец она не вытерпела и бросилась опять в прифронтовой Моздок на нашу военную базу. А там как ни в чем не бывало:
- Хорошо что приехали! Тело вашего сына отправили в Ростов. Там сейчас все тела находятся. Проходят экспертизу.
- Так что ж ты, капитан... - сил ругаться уже не было.
Я не буду описывать, что представляла тогда собой 124-я ростовская лаборатория - это действительно не для слабонервных. Горы останков в специальных черных полиэтиленовых мешках с вполне штатским названием "кредо". Тех, кто не поместился в холодильниках, складировали в вагоны-рефрижераторы.
От сладковатого запаха у Ольги Владимировны закружилась голова. Но она решительно шагнула к столу. Взвизгнула молния на пакете. И словно гора с плеч:
- Это не Андрюша!
И снова в Грозный. На попутках. Во-первых, денег уже не было - Ольге Владимировне пришлось уволиться с работы. Да и какой еще транспорт идет на войну? Часть пути она проделывала на броне наших танков. Часть на белых "Нивах" боевиков. И там и там она встречала понимание. Слово "мать" на Кавказе священно. Чеченцы вроде как и враги в этой войне, а одевали и кормили наших матерей. Под Алхазурово она попала под серьезную бомбежку. Местные жители прятали ее в подвале от "зачистки". Бывало и так: по радио передавали, что солдатские матери идут, и пушки умолкали. Летом на дорогах стояла стеной пылища от наших танков. Зимой она превращалась в непролазную грязь. Целый год она скиталась по Чечне. Ее уже знали в лицо. Чеченские женщины искали ее, чтобы передать медальоны убитых солдат. Они рассказывали ей, где те похоронены. И потом убитые горем матери находили своих сыновей. А следов сына так и не было. Теплилась слабая надежда, что он все-таки жив. Но тут в расположение нашей части пришел чеченский посредник. В знак своих полномочий он привел четырех пленных российских солдат. И протянул список еще из двенадцати, которых освободят в обмен на семерых боевиков. Среди тех двенадцати значился Андрей Мухаев! Жив!!!
Шестнадцать на семь не делится. Как еще можно объяснить, что командование от обмена отказалось?
То ли велась какая-то хитрая игра, то ли посредник блефовал... Одним словом, уже на следующий день Ольга Владимировна отправилась на автобусе в горы. Туда, где, по заверению посредника, находился ее Андрюша.
Пулеметная очередь ударила из кустов. Старый "пазик" съехал в кювет и затих. По щеке потекла горячая кровь. Ольга Владимировна потеряла сознание.
С тяжелым ранением головы Ольга Владимировна была доставлена в Ростовский военный госпиталь. Когда пришла в себя после операции, первым делом спросила:
- Где фотография Андрюши?
И потом, когда медленно выздоравливала, она показывала замусоленный целлофан с фото раненым солдатикам. Они бы и рады помочь, но те, кто был при первом штурме Грозного, или выписались, или были в черных "кредо". И каждую ночь молилась: "Господи, дай знак, помоги отыскать моего сыночка!"
Надо сказать, что пока Ольга Владимировна искала своего Андрюшу, она помогла найти и опознать 120 тел пропавших без вести солдат. А вместе с российскими посредниками выручить из плена еще 400. Героическая женщина!
Только к 1997 году в ростовской лаборатории отсортировали солдатские тела. С новогоднего штурма оставались неопознанными 347. Путем долгих исключений (рост, группа крови и резус-фактор) Ольге Владимировне предъявили три "кредо" за номерами 3, 86, 241. Опознать их так просто было нельзя. Три танкиста. Три обгорелых тела.
Нужен был генный анализ, который тогда могли сделать в Челябинске. Но за 5 миллионов рублей. По тем деньгам это новый персональный компьютер. У безработной Миловановой таких денег не было. Выручил тогдашний губернатор Тюменской области Леонид Рокецкий. Он выделил на экспертизу всех трех останков 16 миллионов рублей.
- Меня к третьему пакету сразу потянуло. N 241. Еду на поезде и с ним мысленно разговариваю. Мне частицы праха выдали для экспертизы. И Андрюша звать во сне перестал, - вспоминает Ольга Владимировна. - А когда экспертизу провели, я расплакалась. Он это. Он! Хоть похоронила я его по-человечески. С почестями. Военкомат почетный караул выделил...
Она не нашла еще 336 наших солдатиков. В сердце по-прежнему боль. Сына не вернуть, но пока не похоронен последний солдат, война будет долго стучаться в наши сердца. Земной поклон Вам, Ольга Владимировна!