У нас сделка с правосудием очень часто заключается одним из группы, он признает свою вину, и дело в отношении него рассматривается отдельно. Потом по существу оказывается, что приговор по его делу носит преюдициальный характер в отношении других лиц, которые свою вину не признают. Правильно ли, что дела могут рассматриваться раздельно и один приговор оказывает влияние на другой или все-таки дело в отношении всех должно рассматриваться вместе одним судом?
Владимир Плигин: Я был одним из соавторов законопроекта, предполагающего заключение соглашения о сотрудничестве со следствием, но это соглашение было моментально переформулировано в "сделку". И, несмотря на то что Гражданский кодекс употребляет этот термин как нейтральный, в народе он воспринимается скорее как негативный. Некая отрицательная коннотация получила распространение в том числе потому, а со мной по этому поводу разговаривали и судьи, что приговор, вынесенный по делу в отношении лица, которое пошло на сотрудничество со следствием, имеет преюдициальный характер. На практике так часто и случается.
Вместе с тем, конечно же, эти вещи разорваны, и в том случае, когда процесс в отношении лица, с которым было заключено соглашение, уже завершен, то в рамках следующего процесса нужно многие детали изучать по-новому, однако этого не происходит. Поэтому я согласен с позицией, которая была изложена Генеральным прокурором в Госдуме и состоит в том, что нам нужно к этому институту вернуться и, видимо, переформатировать процесс таким образом, чтобы сначала решать вопросы в отношении тех лиц, которые не сотрудничают со следствием, и выносить по этому поводу решение, а затем уже, так, как это имеет место в распространенной практике, принимать решение в отношении лица, которое сотрудничает со следствием. При этом хотел бы подчеркнуть, что преюдиции в буквальном смысле этого слова не существует в отношении этих вещей, и следствие должно было бы проводиться по-новому, системно. Тем не менее соответствующие поправки нужно вносить, и я думаю, что мы их подготовим. Однако в настоящее время я бы призвал всех не принимать решений на основе преюдиции ранее состоявшегося приговора.
А не считаешь ли ты правильным в этой связи, воспользовавшись тем, что при председателе Госдумы создается научный совет, обстоятельно и неспешно подумать о нашей уголовной политике вообще, о необходимости переписать Уголовный и, соответственно, Уголовно-процессуальный кодексы, в которых много лоскутности и рудиментов советской правовой системы?
Владимир Плигин: Я, как и большинство наших коллег - адвокатов старой волны, всегда очень сдержанно относился к негативным оценкам, которые давались советской судебной системе, хотя с частью статей Уголовного кодекса РСФСР я был абсолютно не согласен, считая, что они были этически неправильны и несправедливы. Например, статья 93 прим, которая подразумевала назначение высшей меры наказания за суммы хищения более 10 тысяч рублей. Как можно соотнести жизнь и 10 тысяч рублей? Это совершенно недопустимые вещи. Вместе с тем, если говорить о действии большинства статей кодекса, они действовали разумно и применялись достаточно честно при сложной системе контроля друг друга.
Хотел бы также напомнить, что при Совете Федерации создана и уже начала действовать рабочая группа, в которую помимо нас входит член президиума АЮР, сенатор Алексей Александров. Нам, безусловно, нужно изучать тот опыт, который будет накапливаться этой рабочей группой. Но несомненно и то, что на каких-то стадиях обсуждение этих вопросов должно происходить на более высоком уровне, например, в столь авторитетной организации, какой является создаваемый в настоящее время научный совет при председателе Государственной Думы.
При этом я считаю в ряде случаев, некоторые решения должны приниматься достаточно быстро. В частности, Думой только что были приняты решения о внесении изменений в уголовно-процессуальное законодательство, касающиеся обеспечения интересов разных сторон уголовного процесса в случаях сохранения их интереса при работе с вещественными доказательствами. Это одна из очень серьезных проблем. Мне представляется, что нам нужно трезво начать думать и о распространении такого явления, как особый порядок судопроизводства.
А, как ты считаешь, этот научный совет по правотворчеству, создаваемый при председателе ГД, имеет какое-то отношение к общественному обсуждению законов, на котором ты настаивал, или это нечто другое? И что еще требуется, чтобы повысить эффективность общественной экспертизы законов в Государственной Думе?
Владимир Плигин: Я понимаю, что это почти идеализированное представление, но тем не менее общество, с моей точки зрения, обязано, и мы должны для этого предпринимать усилия, становиться соавтором законов. Если общество станет соавтором законов, это обеспечит общее признание этих законов, т.е. легитимизирует закон, сделает его воспринимаемым. Поэтому общество должно находить разного рода механизмы участия в этом - проводить обсуждение на разного рода форумах, экспертных советах. К этому призывал и президент. Несомненно, научный совет при председателе Государственной Думы, включающий в себя ведущих специалистов в области социологии и права, станет одной из площадок, которая сможет проводить очень серьезную, глубокую экспертизу законопроектов. Правда, когда я говорю об общественных обсуждениях и привлечении общества, то подразумеваю гораздо более масштабные форумы. Мы такого рода общественное обсуждение научились организовывать, например, в рамках широких консультаций по вопросам ответственности за нарушение Правил дорожного движения.
В прошлый раз мы говорили о бессистемности, конъюнктурности и избыточности нашего законодательства, и вот на недавнем Совете законодателей уже обсуждался т.н. закон о законах. По-твоему, он сможет как-то упорядочить и дисциплинировать работу депутатов?
Владимир Плигин: При подготовке отчета нашей группы о развитии законодательства в РФ за последние 20 лет было выявлено некоторое переполнение правового пространства нормативным материалом разного уровня. Например, было принято около 5000 федеральных и федерально-конституционных законов, около 160 тысяч законов субъектов Российской Федерации, т.е. за 20 лет сделана огромная работа. Внутри на эту работу влияют, конечно, очень многие вещи. Выступая недавно в Государственной Думе, начальник Государственно-правового управления президента Лариса Игоревна Брычева несколько раз возвращалась к тому, что законодательство должно находить баланс между различными группами интересов. Поэтому слово "конъюнктурность", которое ты употребил в своем вопросе, я бы объяснил попыткой нахождения баланса, иногда, увы, не оптимального.
Действительно, у нас уже начинает вызывать собственное внутреннее раздражение тот объем законопроектов, который в настоящее время поступает в Госдуму, а мы их рассылаем и заставляем весь государственный механизм работать над этими законопроектами. Должен быть элемент упорядоченности. Означает ли, что эту упорядоченность автоматически способен дать закон о законах? Вряд ли. Конечно, с этим явлением нужно работать, понимать, каким-то образом оценивать, и этот закон о законах нуждается в более предметном обсуждении, в том числе по концептуальнейшим вопросам, к которым относится, например, концепция закона, обязательность его прохождения. Наконец Государственная Дума, являясь высшим законодательным органом власти, должна иметь определенную автономность с точки зрения сроков рассмотрения того или иного текста проекта, того или иного закона. Иногда эта автономность и создает условия для более предметной работы по закону.
В конце февраля президент подписал закон о смешанной мажоритарно-пропорциональной системе выборов в Госдуму. Не все даже думские фракции были с ним согласны. Как ты думаешь, какие кандидаты и партии окажутся в выигрыше и как повлияет закон на деятельность самой Думы? Как древнеримские юристы говорили: "Кому это выгодно?"
Владимир Плигин: Этот закон дает шанс другим, небольшим, не пользующимся большим влиянием в обществе партиям и просто активным людям участвовать в деятельности Госдумы. Несомненно, это сделает палитру представленных в парламенте политических сил более сложной.
Хочу подчеркнуть, что на этот шаг представленные в Думе политические силы пошли сознательно, осознав, что Дума отражает в настоящее время настроения лишь чуть более 50 процентов общества. Поэтому же было создано большое количество других политических партий, и, я уверен, в следующей Думе будет представлен весь спектр политических взглядов россиян, за исключением, пожалуй, изоляционистских маргинальных групп. Но такого рода группы не представлены в любом обществе.