Поделиться
Открытая лекция в Уральском федеральном университете прошла при полном аншлаге. Причем в аудитории можно было увидеть как совсем "зеленых" инноваторов, так и убеленных сединами профессоров. По окончании выступления господин Капелюшник дал эксклюзивное интервью "РГ".
Марат, каковы ключевые тренды на глобальном рынке инноваций?
Марат Капелюшник: За последние 15 лет мир стал более динамичным, появилось много новых идей и продуктов, изменились условия ведения бизнеса. Вчера ты был лидером, а сегодня можешь оказаться аутсайдером, потому что конкурент купил стартап и получил новые технологии, которые в корне меняют правила игры. Не сумеешь адаптироваться - либо исчезнешь, как камеры "Кодак", либо потеряешь часть рынка, как "Майкрософт" - нишу мобильных девайсов.
Международные корпорации, работающие в конкурентной среде, сегодня понимают: чтобы быть успешным, нужны инновации. Они буквально гоняются за стартапами, чтобы иметь доступ к интересным идеям, новым технологиям и управленческим моделям. Инвестиции в стартапы не всегда обусловлены будущей покупкой компании, иногда их приобретают, чтобы лишить аналогичной возможности конкурента, узнать, что происходит на рынке или зайти в регион.
То есть стартапы сегодня - главные источники инноваций?
Марат Капелюшник: Судя по опросу топ-менеджеров крупнейших мировых компаний, новые идеи очень редко исходят от их работников. Внешних источников гораздо больше: университеты, конкуренты, консультанты, иногда даже клиенты. Поэтому еще одна тенденция нашего времени: корпоративные венчурные фонды, задача которых - поиск интересных решений за пределами компании и инициирование внутренних инноваций.
Крупный бизнес, которому, казалось бы, еще вчера ничто не угрожало, в последние годы переживает настоящую революцию. Полностью реконструируются внутренние связи. Вместо громоздкой пирамиды управления появляется множество небольших функциональных команд по всему миру. Отделы разработок понимают, что если они не будут сами предлагать проекты, то потеряют бюджет, а корпоративный венчурный фонд купит стартап и получит инновации другим путем.
Очень заметны изменения в фарминдустрии, энергетике, IT. Крупные производители создают в разных странах R&D-центры, инновационные инкубаторы, спин-офф-компании - "дочки", занимающиеся разработками совместно с университетами. Заказывают исследования и открывают лаборатории по интересующей тематике, вкладываются в вузовские венчурные фонды. Инвестировав таким образом пару сотен миллионов долларов, корпорации получают гораздо больше идей, чем от прямых вложений. Помимо того, они приобретают дополнительные технологические компетенции, ведь R&D-центры аккумулируют информацию об инновациях со всего мира.
Насколько развит в России венчур инноваций?
Марат Капелюшник: По данным Ernst&Young, Россия - второй в Европе и пятый в мире рынок по объему инвестиций. В вашу страну только в 2012 году было вложено 1,2 миллиарда долларов, для сравнения: в Израиль - 1,1 миллиарда. Идет выстраивание венчурной индустрии. Пока большинство инвестиций ориентировано на локальный рынок с явно выраженным предпочтением секторов IT и потребительских товаров и услуг, но четко видно, что последние год-полтора идет сближение международных и российских венчурных фондов по совместным сделкам. Уже появляется класс инновационных предпринимателей, которые имеют опыт реализации нескольких стартапов. То же самое происходит с фондами: если раньше вкладывались в модные тренды, то теперь начинают профессионально инвестировать в стартапы.
Проблема России в том, что здесь пока еще слишком много государственных инвестиций на начальной стадии и не хватает венчурных структур, которые могут поддержать проект на промежуточных этапах. Сегодня на на одном конце системы - государственные фонды Бортника, Сколково, РВК, ФРИИ, бизнес-ангелы, на другом - Baring Vostok, Almaz Capital и т.п. А что между? Нет корпоративных венчурных фондов, которые могли бы довести инновацию до уровня, когда ее уже можно предлагать бизнесу. Недостаточно суперангелов - людей, чего-то добившихся в высоких технологиях и создающих небольшие венчурные фонды в 10-20 миллионов долларов. Молодым компаниям нужны не просто инвесторы, а менторы, которые помогают бизнесу расти и тем самым повышают шансы на многократный возврат капитала.
С 1997 года в Израиль инвестировано 20 миллиардов долларов, создано 6 500 высокотехнологичных стартапов и 400 R&D-офисов. В чем секрет? Можно ли этот опыт повторить в России?
Марат Капелюшник: Мощным толчком послужила волна иммиграции из СССР 1991 года. В Израиль приехали ученые, инженеры, которые изнывали без работы. В 1995 году соотношение зарплаты инженера в Израиле и США было 1 к 3, поэтому корпорациям оказалось очень выгодно открывать у нас центры разработок. Поскольку внутренний рынок в Израиле мал, стартапы с первого дня ориентировались на глобальный: международная финансовая отчетность, презентации и бизнес-планы на английском, определенная линейка продуктов и услуг.
Что из этого целесообразно перенять России? Ориентацию на международные рынки. Умение быть открытым, динамичным, постоянно учиться чему-то. Локальный рынок может дать толчок, но на глобальном возможностей для роста и привлечения инвестиций больше.
Необходимо осмысливать лучшие практики, учиться на чужих ошибках, но просто копировать чужой опыт смысла нет. Каждая территория отличается своей историей, менталитетом, правилами бизнес-среды, участием государства. С учетом этих факторов и надо строить инновационную экосистему.
Как привлечь глобальный капитал к развитию российских инноваций?
Марат Капелюшник: Международные корпорации может заинтересовать уникальная команда, но конкуренция сильная, поскольку хорошие команды и дешевые инженерные кадры сегодня есть во многих странах. А вот интеллектуальная собственность - очень даже привлекательный продукт. На Западе есть университеты, которые зарабатывают на продаже патентов и лицензий сотни миллионов долларов, это настоящие конвейеры стартапов.
Я знаком со многими вузами в России. То, что они называют инновациями, - зачастую всего лишь научные проекты, интересные идеи, на которые получен отзыв с рынка и, вроде бы, имеется потенциальный спрос. Нет достаточного понимания процесса коммерциализации.
Как вузу угадать, на каком рынке и каким компаниям могут быть интересны его проекты, если российские промышленники не раскрывают своих планов и уж тем более не заказывают стартапы, как на Западе?
Марат Капелюшник: Прямой диалог бизнеса и вуза ни к чему. Ученый не знает, где его идеей можно воспользоваться, он просто решает какую-то научную проблему, а бизнесу важна прибыль от нового продукта. Они говорят на разных языках. Тут должен подключаться посредник - центр трансфера технологий, который может оценить потенциал получения патента, лицензии, собрать аналитику по рынкам сбыта, "упаковать" проект. Также советую дружить с венчурными компаниями, международными патентными бюро, участвовать в международных форумах - там много информации можно получить о конкурентах и покупателях.
Имеет ли смысл УрФУ пробиваться самостоятельно на международный рынок инноваций или эффективнее будет скооперироваться с зарубежными научными школами?
Марат Капелюшник: Независимость и имя для любого университета очень важны. В то же время все больше вузов из разных стран кооперируются для совместных академических разработок. Не надо заниматься всем, что есть на рынке. Лучше исходить из потенциала сложившихся научных школ при вузе. Разбить все тематики на кластеры и выстроить систему рисков и развития, исходя из потребностей рынка.