Поделиться
"Чайка" могла и не взлететь
Первое же препятствие, вставшее на пути Терешковой в космос, могло оказаться и последним - судя по результатам испытаний, она несколько уступала другим претенденткам на уникальный полет. Впрочем, даже это было успехом - пройти первоначальный отбор из тысячи с лишним женщин удалось всего пятерым: помимо ткачихи Терешковой это учительница Жанна Еркина, секретарь-стенографист Татьяна Кузнецова, инженер Ирина Соловьева и математик-программист Валентина Пономарева.
Последняя едва не получила "отвод" от присутствовавшего на своеобразном "кастинге" космонавта-первопроходца Юрия Гагарина, который посетовал, что негоже рисковать жизнью матери (сыну Пономаревой, Александру, было около пяти лет). Однако в пользу девушки сыграла подпись академика Мстислава Келдыша на ее заявлении - он возглавлял институт, в котором она трудилась. Более того, именно Пономарева стала лучшей по итогам медицинского и физиологического обследования и теоретической подготовки, опередив Соловьеву и Кузнецову. Другая Валентина, Терешкова, лишь замкнула пятерку, что должно было поставить крест на ее надеждах. Однако в ход пошли дополнительные показатели, которые сыграли в пользу Терешковой.
"Впоследствии меня (остальных, наверное, тоже) неоднократно спрашивали, почему была выбрана Терешкова. Что я могу сказать? - писала в своей книге "Женское лицо Космоса" Пономарева. - Евгений Анатольевич (Карпов, первый начальник Центра подготовки космонавтов - прим. "РГ") перед стартом говорил с нами на эту тему, со мной и с Ириной (Соловьевой - прим. "РГ") по отдельности. Ирине он сказал, что для первого женского полета нужен человек "контактный", умеющий общаться с большими массами людей, так как после полета придется много ездить по Союзу и по зарубежным странам с выступлениями, а она по характеру несколько замкнута. А мне Евгений Анатольевич сказал, что по политическим соображениям должен лететь "человек из народа". А я имела несчастье происходить "из служащих".
Впрочем, Пономарева при всей обиде на несправедливое к ней решение считала Терешкову "достойной своей судьбы". "Я вовсе не уверена, что мне была бы по плечу та роль, которую она играет сейчас в общественной жизни", - отмечала несостоявшаяся космонавт.
"Умру, а не скажу!"
Полет дался Валентине с большим трудом. Если 17 июня 1963 года она, по словам генерал-полковника Николая Каманина (он готовил космонавтов к полетам и вел дневниковые записи о своей работе), чувствовала себя хорошо, была бодрой и общительной, то на следующий день специалист обнаружил перемену: "С Терешковой разговаривал несколько раз. Чувствуется, что она устала, но не хочет признаться в этом. В последнем сеансе связи она не отвечала на вызовы. Мы включили телевизионную камеру и увидели, что она спит. Пришлось ее разбудить и поговорить с ней".
Как позже выяснилось, Терешкова во время полета и в самом деле чувствовала себя неважно. "На вторые сутки появились ноющие боли на правой голени, а на третьи сутки это уже беспокоило. Гермошлем мешал, давил на плечо. Шлемофон давил на левое ухо. Поясные датчики мне не мешали. Под датчиком на голове ощущались зуд и боль", - сообщила она по прилете в своем докладе.
Кроме того, проблемы были и с пищеварением. Как призналась Терешкова, один раз в полете ее стошнило - "из-за пищи, а не из-за вестибулярного расстройства": "Хлеб очень сухой, я его не ела, хотелось черного хлеба, картошки и лука".
Тем не менее, несмотря на неприятные ощущения, выходя на связь, Валентина приободрялась и старалась не давать специалистам поводов для беспокойства.
"На мое предложение взять из аптечки одну таблетку успокаивающего и принять ее Терешкова ответила отказом и заявила: "Доктор, не беспокойтесь, я задание выполню", - вспоминал замначальника медицинской программы полетов Владимир Ядзовский. Кстати, поговаривают, что сам Сергей Королев поставил перед ним вопрос о досрочном прекращении полета, дескать, на кадрах из корабля космонавт выглядит почти неподвижной и не выполняет заданий. И доктор убедил комиссию, что Валентина должна довести свою работу до конца.
"Мы знали, что Валя неважно чувствовала себя в полете - телеметрия-то ведь была, знали и то, что не все пункты полетного задания она смогла выполнить, - писала дублер Терешковой Валентина Пономарева в своей книге. - Я думаю, она сделала ошибку, не сказав об этом прямо и искренне. Печать потом победно объявила: задание выполнено полностью, космонавт чувствует себя хорошо, но что-то просочилось, и поползли слухи, обрастая, как это всегда бывает, разными фантазиями. Не надо, однако, сваливать всю вину за эти умолчания на одного только космонавта: такая позиция - умру, а не скажу! - определялась состоянием общественного сознания".
И еще одно откровение Пономаревой: "Что до меня, я совершенно не уверена, что в полете чувствовала бы себя лучше. И скрепя сердце признаюсь: не уверена, что имела бы мужество признаться в плохом самочувствии".
Миссия невыполнима?
Как выяснилось после полета, у Терешковой возникло и немало технических сложностей. "Работать с оборудованием трудно: я не дотягивалась до глобуса и других приборов. Приходилось частично отвязываться от подвесной системы, - рассказала Терешкова специалистам. - Биологические эксперименты я не выполнила - не смогла достать объекты".
Но это было еще полбеды. Можно только догадываться, что чувствовала космонавт, когда у нее дважды не получилось сориентировать корабль по тангажу - углу между продольной его осью и поперечной плоскостью, в связи с чем возникал риск неудачной посадки.
"Это обстоятельство всех нас очень беспокоит: если придется садиться вручную, а она не сможет сориентировать корабль, то он не сойдет с орбиты, - вспоминал Каманин. И отметил уверенное поведение космонавта: - На наши сомнения она ответила: "Не беспокойтесь, я все сделаю утром". И действительно, на 45 витке ей удалось сориентировать аппарат по-посадочному.
- Дело в том, что в автоматической программе корабля была допущена какая-то не неточность, а скорее оплошность: он был сориентирован так, что, вместо того чтобы осуществлять систему спуска, его орбита, напротив, поднималась. И я вместо Земли улетала "туда", - раскрыла секрет Терешкова спустя десятки лет. - Эту ошибку в первые же сутки я заметила и доложила Сергею Павловичу Королеву, а он и Юрий Гагарин держали со мной связь". Это позволило решить проблему.
Все эти эпизоды, которые стали известны специалистам, к сожалению, привели к возникновению не слишком приятного для Терешковой мнения. "Это потрясающая, мужественная женщина, но ведь она не выполнила ни единого своего задания! - сказала как-то в радиоинтервью летчик Марина Попович, еще одна претендентка на первый полет. - Ее тошнило в космосе, она теряла сознание, мне Королев рассказывал. Тогда же при мне он сказал: "Пока я жив, ни одна женщина в космос больше не полетит". И двадцать лет наши женщины не были в космосе".
Кстати, соратник Королева, ученый Борис Черток в книге "Ракеты и люди" вспоминал о неприятном разговоре Сергея Павловича с Терешковой вскоре после ее приземления: "Конфиденциальная беседа вместо десяти продолжалась минут тридцать. Королев появился первым. Посмотрев на собравшихся, лукаво улыбнулся и быстро вышел. Еще несколько минут мы прождали Терешкову. Она не могла скрыть заплаканных глаз и подавленного состояния. У меня было ощущение, что она вот-вот заплачет. Когда вернулся, за столом шло бурное обсуждение случившегося. Кажется, Калашников высказался: "Женщина, даже космонавт, остается женщиной, обидеть ее проще, чем толстокожего мужика". Никто из нас так и не узнал, зачем СП (так называли Королева его коллеги - прим. "РГ") понадобилось доводить Терешкову до слез".
Между тем, Валентина Пономарева, которая, вероятно, более других имела основания злословить в отношении Терешковой, оправдывала ее: "Я утверждаю - она сделала все, что от нее требовалось: ведь для того и летали первые, чтобы узнать, каково будет там человеку. Более важной задачи не было у всех шести первых космонавтов, и от ее решения зависело все остальное. Все другие исследования, которые проводились в полете, кардинального значения не имели, хотя, конечно, тоже были очень важными".
"Звезда" с синяком на носу
Непростым у Валентины получилось и приземление в Алтайском крае спустя почти трое суток после взлета. Тогда ей пришлось пережить немало неприятных минут, а вместе с ней - и всем, кто сопровождал полет "Чайки".
Вот, дневниковая запись Николая Каманина, из которой многое понятно и без расшифровки терминов и аббревиатур: "В 9 часов 39 минут 40 секунд была выдана команда на включение автоматического цикла посадки корабля "Восток-6". С этого момента нервное напряжение всех присутствующих на КП резко возросло. Терешкова не доложила о включении солнечной ориентации, не было ее доклада и о работе ТДУ, и о разделении отсеков корабля. Это были самые тревожные минуты: мы не имели никаких данных о состоянии "Востока-6". Правда, с морских судов нам сообщили о прохождении всех команд на борт корабля, но об этом мы узнали со значительной задержкой, и, кроме того, нам очень хотелось слышать доклады Терешковой, а она молчала. Через несколько минут после расчетного времени раскрытия главного парашюта пеленгаторы засекли корабль и выдали первые координаты его приземления: "Восток-6" спускался точно по орбите 49-го витка, но со значительным перелетом... Расчетчики объясняют эту ошибку включением дублирующей команды на спуск, но мне такое объяснение кажется совершенно неудовлетворительным. В работе служб связи и поиска было много провалов и ошибок".
"Чайка" молчала. То ли связь была виновата, то ли она испытывала такое волнение, что забывала о докладах. Больше двух часов не было ясности, что же произошло с "Востоком-6", - вспоминал о произошедшем Борис Черток.
Но у него было и другое сильное впечатление: "У меня сохранилась редкая фотография. Кто-то из корреспондентов оказался у места приземления Терешковой раньше отвечавших за ее безопасность полковников и генералов. Отбросив все медицинские наставления, она расправлялась с местными продуктами питания, удобно расположившись на парашютном шелке. Трое суток в космосе "Чайке" было не до еды".
Кстати, приземление Терешковой - в своем роде уникально. Огромное расстояние ей пришлось преодолеть в свободном полете - катапульта срабатывала на высоте семь километров, а парашют раскрывался в четырех километрах от земли. Космонавт вспоминала, что при подлете к земле ее охватил "тихий ужас": "Потому что внизу было озеро. Первая мысль: Господи, послали одну женщину, и надо же будет угодить в воду!"
Хотя технически Терешкова была готова к приводнению, комфорта в этом, понятно, было мало. И ей удалось отвести парашют на сухое место. Однако злоключения на этом не завершились. Сильный ветер мешал девушке отстегнуть парашют с большим куполом и длинными стропами, и тот был готов волоком протащить Терешкову по земле.
- Пришлось "постоять на голове", затем все-таки парашют отошел, но на носу появился отменный синяк, - рассказывала она. - Потом его замазывали.
И в самом деле, на снимках счастливой Терешковой после ее успешного приземления проблем с внешностью абсолютно не заметно. Пожалуй, после полета Валентина многим показалась даже более симпатичной, чем до него. По крайней мере, она сразу обрела миллионы поклонников по всему миру.