Поделиться
Гвоздь экспозиции - туалетный сервиз архиепископа Майнца из коллекции Давида Якобашвили. Речь идет о Фридрихе Карле Йозефе фон Эртале, который стал архиепископом в 1743 году. Он не был аскетом, судя, по тем 40 предметам из его дорожного саквояжа, которые в идеальном состоянии сохранились до наших дней. Это один из самых впечатляющих экспонатов в той части экспозиции, которая представляет "путешествие с шиком".
Пределы "шика" в те времена определялись не столько даже скоростью, сколько тем комфортом, какой мог позволить себе путешественник. Скажем, Набоков в комментарии к "Евгению Онегину" упоминает, что "императрица Елизавета, дочь Петра Великого, в 1750-е годы имела специальную карету-сани. В которой, наряду с прочим, были печь и карточный столик; запрягая по двенадцати лошадей (которые менялись каждые несколько миль) в эту карету-сани, она не уступала своему отцу, совершая путешествие по снегу из Петербурга в Моску (486 миль) за 48 часов". Если эта карета-сани сохранилась, то она скорее всего в фондах Эрмитажа. Проект же в московском музее построен не как межмузейный, а на основе раритетов, которые есть у самого музея и в частных собраниях. Поэтому от дорожного набора XVIII века архиепиcкопа Майнца экспозиция предполагает прыжок в ХХ век - хотя бы к "Бьюику" 1929 года из коллекции Николая Рогинского.
"Бьюик" в 1930-е, перефразируя Остапа Бендера, конечно, роскошь и "шик", а не средство передвижения. Не Елизаветинская карета, но все же. Но ведь и само путешествие (разумеется, в случае, если оно не становилось принудительной "отправкой" или вынужденным бегством) было роскошью, которую могли себе позволить очень немногие. Даже в начале ХХ века, не говоря уж о более ранних временах.
Слова "турист" еще не было и в ходу, но "вояжеры" в России появилось уже в XVIII веке. Люди отправлялись либо в паломничество, либо по делам торговым, либо по долгу службы, как Петр Андреевич Толстой, который вместе с другими царскими стольниками был отправлен Петром I "за моря в науку" в 1697 году (ему, к слову, тогда исполнилось 52 года). Путевые записки Толстого о путешествии в Италию в 1697-1699 годах, которые он начинал вести как официальный отчет об увиденном за границей, стали одним из самых ярких свидетельств эпохи. В XVIII веке (спасибо Стерну!) входят в моду "сентиментальные путешествия", где главным становится описание пережитого и прочувствованного. Путешествие осознается как ценность само по себе - как личное открытие мира.
Но, как всякое открытие, оно требовало жертв. Их ярко живописал Карамзин в "Письмах русского путешественника": "....я вздумал к несчатью, ехать из Петербурга на перекладных и нигде не находил хороших кибиток. Все меня сердило. Везде, казалось, брали с меня лишнее; на каждой перемене держали слишком долго. Но нигде не было мне так горько, как в Нарве. (...) Кибитку дали мне негодную, лошадей скверных. Лишь только отъехали полверсты, переломилась ось: кибитка упала в грязь, и я с нею. Илья мой поехал с ямщиком назад за осью, а бедный ваш друг остался на сильном дожде. Этого еще мало: пришел какой-то полицейский и начал шуметь, что кибитка моя стояла среди дороги. "Спрячь ее в карман!" - сказал я с притворным равнодушием и завернулся в плащ. Бог знает, каково мне было в эту минуту!" (Рига, 31 мая 1789).
После этого пассажа понимаешь, почему старушка Ларина, везя дочку в Москву, о перекладных и не думает, а собирает свой скромный обоз. "Обоз обычный, три кибитки / Везут домашние пожитки, / Кастрюльки, стулья, сундуки, / Варенье в банках, тюфяки, / Перины, клетки с петухами, / Горшки, тазы et cetera, / Ну, много всякого добра. И вот в избе между слугами / Поднялся шум, прощальный плач: / Ведут на двор осьмнадцать кляч...". Это, конечно, путешествия без шика, но с комфортом и со скукой: "Семь суток ехали оне".
Путешествиям без шика посвящена вторая часть экспозиции, где нам обещают представить телегу с кульками, мешками, фанерными чемоданами. Иногда, между прочим, и фанерный чемодан - невиданная роскошь. Роман Гуль вспоминал, как пленных белых отправляют в Германию из Киева: "Сейчас в вагоне лошадей не было. Но они были недавно. Вагон не чистили. Грузили по 40 человек в теплушку. Я влез. Сел на пол, и мне показалось, что я в сумасшедшем доме играю комедийную роль. Я бессловесно умостился - лег. Кто-то запер замок. Вагон тяжело наполнился темнотой. Так он стоял полчаса. Потом поезд завизжал всеми колесами. лязгнул цепями и рванулся. Это я поехал в Германию. Я лежу в валенках, в кожушке, в вязанковой папахе. Под боком жестяной чайник. Сейчас я его нежно люблю".
Впрочем, все познается в сравнении. Та отправка пленных в качестве багажа спасла им жизнь. Ту, в которой можно вспоминать путешествие в теплушке из 1918 года в 1919, из бывшей Российской империи в Германию, из Гражданской войны - на чужбину и с иронией писать: "Ах, граждане, нет ничего в мире прекраснее путешествия. Все равно каким способом. Пешком ли, на лошади, поездом ли, самолетом ли - важно - движение. Лев Толстой находил в нем нечто чувственное...".
"Путешествие с шиком и без", выставка атрибутики путешествий XVII-XXI вв. - Всероссийский музей декоративно-прикладного и народного искусства - 14 марта-1 июня 2014 г.