Всеволод Овчинников: Веротерпимость - путь к политическому плюрализму

Будучи востоковедом, я знаю, благодаря чему в Китае и Японии мирно уживаются конфуцианство и даосизм, буддизм и синтоизм. Но чем больше я углублялся в религии Дальнего Востока, тем острее ощущал свою неграмотность в основах христианства вообще и православия в частности. Из-за чего смотрел на шедевры мирового искусства, посвященные библейским сюжетам, как баран на новые ворота.

Дело в том, что служители любой церкви склонны подчеркивать различия соперничающих религий и умалчивать об их общих чертах, коих гораздо больше. Прежде всего это присущий любой вере гуманизм, высокие нравственные ориентиры, призыв проявлять любовь и сострадание к ближнему. Все это проходит красной нитью через священные книги христиан и иудеев, мусульман и буддистов.

"Чего не желаешь себе - не делай людям". Эти слова, сказанные Конфуцием двадцать пять веков назад, спустя пять столетий стали одним из основополагающих заветов Христа. (Он лишь поменял местами начало и конец приведенной фразы.) А уж об общих принципах христианства и иудаизма, которые объединяют Ветхий завет и заповеди пророка Моисея, россияне знают гораздо больше.

Одним словом, всем нам со школьных лет полезно изучать не только православную культуру, но и основы других вероучений, дабы четче представлять себе как их сходства, так и различия.

Нельзя допустить, чтобы сложившийся в годы "холодной войны" раскол по идеологическому принципу (капитализм - социализм) сменился разделением мира по религиозно-цивилизационному принципу (христианство - ислам). А ведь именно к этому ведут конфликты на Ближнем Востоке и Северной Африке.

Все это не только подрывает региональную и глобальную стабильность, но и провоцирует внутренние распри в многонациональных, многоконфессиональных государствах, к числу которых относится и Россия. Ввести в наших школах курс "Религиозные истоки культуры" означало бы укрепить у молодежи иммунитет против национального и религиозного шовинизма, воспитать веротерпимость как путь к политическому плюрализму.

Конфуций, Лао-цзы и Будда

Теперь о мирном сосуществовании религий на Дальнем Востоке. Конфуций появился на исторической сцене в смутное время непрерывных междоусобиц, когда главным стремлением людей была жажда мира и порядка. Проблемы управления государством, отношений верхов и низов общества, нормы нравственности морали - вот стержень конфуцианства.

"Государь должен быть государем, а подданный - подданным. Отец должен быть отцом, а сын - сыном". Эта ключевая фраза книги Конфуция "Размышления и слова" имела в эпоху раннего феодализма прогрессивное звучание. Ведь она означала, что на верность подданных вправе рассчитывать лишь справедливый государь, на сыновнюю почтительность - лишь хороший отец.

Неудивительно, что гуманистическая сущность этого учения вступила в противоречие с феодальным деспотизмом основателя Поднебесной и инициатором строительства Великой китайской стены императора Цинь Шихуана. В 213 году до нашей эры он приказал сжечь сочинения Конфуция и живьем похоронить 420 его последователей.

Однако в течение двух следующих тысячелетий конфуцианство почиталось властями Поднебесной как официальная идеология. Главным критерием при проведении открытых конкурсов на государственные должности было знание классических конфуцианских текстов. А склонность к иерархии, к гармонии и порядку стала ключевой чертой менталитета жителей Поднебесной.

Если конфуцианство родилось как протест против смутного времени, то даосизм можно считать реакцией на деспотию власти. Основатель этого учения Лао-цзы называет словом "дао" (буквально - путь) естественный ход возникновения, развития и исчезновения всех вещей и явлений, а также поведение, соответствующее природе человека и законам Вселенной. Это призыв сбросить оковы власти, бремя традиций, вернуться к примитивной простоте и неведению.

Согласно учению Будды, высшая цель - просветление, или нирвана. Фото:REUTERS

Главными принципами поведения Лао-цзы называет естественность и недеяние. Для сильных мира сего это означает "управлять не управляя", избегать принуждения, не делать лишних усилий. Когда Лев Толстой описывал поведение Кутузова накануне Бородинской битвы, он находился под впечатлением книги Лао-цзы, которую перевел на русский язык. Лао-цзы трактует мир как единство противоположностей, которые превращаются друг в друга. В отличие от христианства здесь нет противопоставления добра и зла, учености и неведения.

Даосизм был в Китае как бы диссидентской религией. Зачем постоянно напрягаться, пытаясь совершенствовать себя? Каждое существо должно оставаться таким, каким его создала природа.

В отличие от конфуцианства и даосизма буддизм родился не в Китае, а пришел из Индии. Символом этого вероучения служит "колесо причинно-следственных связей". День сегодняшний есть следствие дня вчерашнего и причина дня завтрашнего. Проявляется это в перевоплощении душ. Если человек несчастлив, значит, он расплачивается за грехи в своей предыдущей жизни.

В основе учения Будды лежат четыре истины. Первая: жизнь полна страданий. Вторая: причиной их служат неосуществленные желания. Третья: дабы избежать страданий, нужно избавиться от желаний. Четвертая: достичь этого можно, пройдя восемь шагов: сделать праведными свои взгляды и представления, слова и поступки, быт и стремления, мысли и волю. Тот, кто пройдет эти восемь шагов, достигнет просветления, или нирваны.

Три реки, слившихся воедино

Можно упрощенно сказать, что конфуцианство утверждает нравственную и социальную дисциплину (от чего и сложились пресловутые "китайские церемонии"), даосизм проповедует недеяние, а буддизм - нежелание. Это привело их к своеобразному сосуществованию на китайской почве.

За одиннадцать лет жизни в Поднебесной я вновь и вновь убеждался, что китайский национальный характер - это река, в которой слились три упомянутых потока. С конфуцианством связана склонность расставлять все по своим местам. Не случайно планировка Пекина напоминает лист тетради в клеточку. Своей расчерченностью и симметрией город отражает присущий китайскому характеру рационализм, склонность к субординации, порядку. Именно такую столицу должен был построить народ, который возвел в ранг религии то, что мы именуем "китайскими церемониями".

Полная противоположность расчерченности Пекина - хаотичность Токио. Ибо, по мнению японцев, город должен расти, как растет лес. Человек вправе лишь подправлять то, что родилось само собой, а не вмешиваться в ход вещей со своими замыслами.

"Три великих учения" стали мостом между культурами Китая и Японии. Они не только мирно сосуществуют, но и уживаются в душе каждого китайца и японца. Пока на Западе христиане и мусульмане, католики и протестанты убивали друг друга, Китай и Япония представляли пример веротерпимости. Было бы хорошо, если бы древняя традиция уважать иные религиозные убеждения стала почвой для формирования политического плюрализма не только в Японии, но и в Китае.