Поделиться
Алиса Ивановна, когда вы согласились возглавить музей (в 1960-м году - ред.), наверное, думали, что это тихая гавань, и представить не могли, какая впереди предстоит борьба?
Алиса Аксенова: Даже мысли не было. У меня ребенок тогда был маленьким, просила тихую работу. Сказали, что надо организовать музей-заповедник. Там за последнее время пять директоров сменилось. И меня встретили настороженно. Дескать, прислали очередную "временную дамочку". А через месяц вышел фельетон Семена Нариньяни "Бабка Анисья спешит в музей". Мол, во Владимире одни иконы висят, и кому-то пришло в голову зачем-то повесить портрет императрицы Елизаветы... Вызывает начальство: открывайте советский отдел. Поехали в Москву для пополнения фондов. Начали собирать материалы и экспонаты в первых числах марта, а в сентябре уже открыли экспозицию. Все сделали своими руками. Моей опорой был единственный опытный сотрудник - фронтовик Григорий Борисович Шлионский. Когда к нам приехали ученые мужи из института музееведения, то поразились: какие интересные решения! На следующий год нашей экспозиции на ВДНХ дали сразу три медали - одну серебряную и две бронзовых. И к нам поехали учиться музейщики из других регионов.
А иконы и портреты убрали?
Алиса Аксенова: Оставили. Приходилось идти на разные уловки. Известна картина Левитана "Владимирка", по которой шли на каторгу мученики. А мы на стене между первым и вторым этажом повесили огромное полотно современной Владимирки. Художник Николай Модоров изобразил на ней все, чем славилась наша область - паровозы, тепловозы, тракторы, экскаваторы… Сейчас это выглядит наивно, но тогда это было спасением.
Напомните, каким вы приняли музейное хозяйство в 1960 году и каким оставили в 2013-м?
Алиса Аксенова: Первый мой приказ - запрещаю держать скот в Архиерейских палатах, предупреждаю: грядки не копать, белье не вывешивать. В музее работали 67 человек. Во Владимире в историческом музее на бивнях мамонта были натянуты бельевые веревки. Щами пахло - там жила семья бывшего сторожа. Все фонды размещались в Троицкой церкви на сколоченных из дерева стеллажах. Калорифер топился дровами. Во дворе высились поленницы. Первое, что я начала строить, - сараи для дров. В Золотых воротах - маленькая диорама и четыре печки по углам. В Суздале - семь залов. Вошла - стоит печка-буржуйка, холод, иней на стенах. Стены толстые, прогревались в июле, не раньше. Человек пять женщин-смотрителей. На них тулупы, на ногах валенки с галошами. Там, где сейчас Крестовая палата, - зал достижений народного хозяйства. Диаграммы висят, снопы стоят. И стая мышей оттуда - шасть. В Богородицко-Рождественском соборе чего только не было - какие-то шкафы, ящики. А в Спасо-Евфимиевом - исправительная колония.
Сейчас в музее-заповеднике 56 зданий, 43 экспозиции. А в Спасском монастыре - целый музейный комплекс. Там широко представлены и древнерусское искусство, и книгопечатание. С его территории мы вывезли 90 машин мусора, завезли 100 машин земли и разбили аптекарский огород. Теперь это любимое место туристов. Закончили реставрацию 1500 метров монастырских стен. Полностью переоборудованы историческая экспозиция, тюрьма и золотая кладовая в Суздале. Все это за мою жизнь в музее по два-три раза реставрировалось и менялось.
В свое время вас пытались обвинить в "коммерческой деятельности"…
Алиса Аксенова: Зарплата в музее была более чем скромная. Особенно трудно приходилось экскурсоводам. Однажды председатель облисполкома Тихон Степанович Сушков сказал: "Хорошая девчонка вела экскурсию, но у нее ботики-то стоптанные". А я отвечала: "У нее зарплата 75 рублей, на что ботинки покупать". Как-то министр геологии академик Александр Васильевич Сидоренко, высоко ценивший наш музей, спросил, чем нам помочь. Я говорю - а помогите буклеты издавать. Рижская картографическая фабрика по приказу министра начала выпуск маленьких буклетов по всем нашим памятникам. Себестоимость такого буклета составляла 5 копеек, а мы его продавали по 10. Коммерция! Я вошла во вкус. В колонии значки заказала. Мы платили за них по 10 копеек, а продавали по 15 или по 20. Когда выдали сотрудникам первую премию по 400 рублей, это был праздник. Остановили отток кадров. И - как набросились с проверками! Вызывают меня в обком: Алиса Ивановна, у вас капиталистические замашки. Состоялось обсуждение на бюро обкома: своим делом надо заниматься, а она деньги любит! И вдруг встал директор тракторного завода Герой Соцтруда Петр Иванович Гришин и говорит: "Вы что набросились на нее! А кто из вас отказался от повышения зарплаты, от премии? Человек же думает о коллективе". И все умолкли.
В советские времена довлела идеология, а с чем пришлось столкнуться с наступлением капитализма?
Алиса Аксенова: Туристы исчезли, финансирование было смешное, зарплата маленькая. Какие там премии! Я издаю приказ: разговаривать по телефону не более трех минут. За телефон мы платим из тех денег, которые зарабатываем, на коммуналку у нас уже не хватает. И тут приезжает Виктор Степанович Черномырдин. Идем с ним по Спасскому. Говорю: "Виктор Степанович, сил уже никаких нет. Котельную топим кузбасским углем - одна пыль. Температура едва доходит до восьми градусов тепла, это же невозможно". Спрашивает - почему не газифицированы? Не знаю, все отказывают. Он дал задание помощникам немедленно выяснить. Дело закончилось триумфом. На первое полугодие у нас было финансирование 5 миллионов, а на второе как особо ценному объекту культурного наследия дали 24 миллиона.
В своей новой должности советника губернатора по культуре вы продолжаете отстаивать памятники. Долгие годы в центре Суздаля в Ризоположенском монастыре была свалка. А недавно своими глазами увидела - там порядок. Жители сказали, что к его наведению причастна Алиса Ивановна. Как вам удалось сдвинуть это дело с мертвой точки?
Алиса Аксенова: Моя битва с суздальскими мэрами - особая песня. Люди приходили только за тем, чтобы решить свои вопросы и обогатиться. А вот с новым главой администрации Разовым повезло. Говорю ему: Александр Всеволодович, давайте-ка займемся Ризоположенским монастырем. Надо убирать заросли, свалки, ветхие постройки. А там будет видно. Приезжаю через две недели: уже тридцать сухих деревьев выпилили и 10 самосвалов диких кустов вывезли.
Моя мечта - после расчистки обозначить там контуры фундаментов погибших памятников. Археологи по фотографиям высчитали точно параметры уничтоженной Троицкой церкви. Мы вырыли по границам неглубокую канавку и посадили по ней кусты. Вкопали два больших щита. На одном - огромная фотография монастыря конца позапрошлого века. На втором написали, что по проекту реконструкции Суздаля в этом монастыре должен быть размещен центр художественных промыслов и ремесел. Здесь предполагалось снести все дома и построить мастерские. Успели выселить жильцов, началась перестройка, полуразрушенные дома остались, а территория за 20 лет заросла. Теперь нужно браться за стены…
В вашей трудовой биографии было очень много драматичных ситуаций, из которых вы со своим коллективом выходили, как правило, победителями. Какие из них наиболее памятны?
Алиса Аксенова: По инициативе секретаря Суздальского райкома КПСС было принято решение об отделении от музея суздальского филиала. Дескать, все деньги уходят во Владимир, а Суздалю не достается ничего. Если бы нам пришлось делить фонды, это был бы крах. Экскурсоводов в Суздале было очень мало, основная масса из Владимира. Последствия были бы страшные. Но беды не произошло. Первым секретарем Владимирского обкома был назначен Ратмир Степанович Бобовиков из Ленинграда. Город-то у нас, прямо сказать, провинциальный, и вдруг такой музей. Он ко мне отнесся с большим пиететом. Я ему говорю: разделение - это гибель. А он предложил выступить на областной партийной конференции. Конечно, не думал, что я буду так резка. Я там выдала очень жестко: первый секретарь райкома хоть бы ликбез прошел, что такое музей. Но этим дело не закончилось. Вдруг "Суздальская новь" публикует статью одной жительницы. Как Аксенова смеет порочить партийного секретаря, у нее весь музей - одни церкви и иконы, она против советской власти. У нее нет ни одной экспозиции о подпольщиках, о революционных событиях в Суздале. Она дачу выстроила, небось, на ворованные деньги. Подала в суд. Мэр города нанял самого мощного адвоката. Сижу вечером на работе, и слезы текут: ну как доказывать, что не воровка, что ты не можешь по-другому, иначе музей погибнет. И вдруг звонок - Владимир Глотов из "Огонька": "Алиса Ивановна, вы, наверное, меня не помните. Мы с вами втроем гуляли: Тарковский, вы и я, когда шли съемки "Андрея Рублева". Мне поручили написать статью о Тарковском, взял свой блокнот 1964-го года, а там написано "молодая директриса Алиса…" Как живете?" Говорю, плачу: музей вырос, но вот такая беда. Спрашивает, а можете написать? И вот пришла домой села на кухне, написала и утром отправила с нарочным. Главный редактор Коротич прочитал и распорядился давать немедленно. И выходит моя статья в "Огоньке"… Суд я выиграла, заставили газету извиниться, это была полная моральная победа. Это был самый тяжелый момент. Если бы мы проиграли, история Владимиро-Суздальского музея-заповедника закончилась бы.