Как затесалась в этот почетный ряд столица Черноземья и куда надо смотреть, чтобы не видеть вокруг себя пресловутых жлобов, автор рассказал для читателей "РГ".
Александр Флоренский: Проект придумал мой воронежский друг, скульптор Сергей Горшков. Он увидел другие "Азбуки" и захотел, чтобы появилась "Воронежская". Подключилась арт-группа "Квадрат", стали искать спонсоров. Часть денег дало областное управление культуры, часть собрали сами горожане, в том числе через неведомый мне механизм краудфандинга - в Интернете. Поразительно - целых 150 человек пожертвовало деньги! И вот я приехал 1 мая и три недели ходил и ездил по городу, фотографировал разные объекты, потом их рисовал (в среднем по четыре картинки в день) и искал интересные факты для подписей - с помощью Интернета, друзей и краеведов. Вы, например, знаете, как называется дамба у Чернавского моста, где гребной клуб? Придаченская! А слышали, что на здании кинотеатра "Спартак" когда-то была скульптурная группа "Сталевар и скрипачка"? На улице я не работаю - люди подходят, задают дурацкие вопросы - поэтому в принципе делать "Азбуку" можно было бы и в Петербурге, используя фотографии. Но по моей концепции такая книжка должна быть подготовлена на месте.
Какие-то наброски у меня были - в 2008-м, прожив в Воронеже месяц, я нарисовал некоторые объекты, которые мне нравятся, например здание ЮВЖД или галереи "Х.Л.А.М.". Теперь же мне показали город и окрестности более обстоятельно. Было много разных пожеланий, но конечный выбор делал я сам. На некоторые буквы целый список мест получился, а на некоторые - почти ничего. На мягкий знак РамонЬ вот нашлась с дворцом принцессы Ольденбургской, на твердый - Севастьяновский сЪезд. На "Ё" - улица БерЁзовая роща, на "Й" - КаменныЙ мост (рядом с которым располагался АлександринскиЙ приют), на "Я" - якоря петровской эпохи у служебного входа краеведческого музея…
От чего было жалко отказываться?
Александр Флоренский: Да взять хотя бы Адмиралтейскую площадь со старинной Успенской церковью. На "А" уже однозначно стоял музей "Арсенал", но я придумал трюк - вынес картинку с этой церковью на титульный лист. А Алексиево-Акатов монастырь жульнически изобразил на "В", потому что он виден на берегу реки Воронеж. Кинотеатр "Пролетарий", хоть он и смешной, проиграл полицейской части. Не стал я рисовать гостиницу "Бристоль" с ее модерновым фасадом - домик Бунина мне как-то ближе. В русском алфавите только 33 буквы, так что от "бэби-киллинга" никуда не деться - так режиссер, чтобы влезть в хронометраж, вырезает любимые эпизоды. Ну, что делать, кому не понравится - пусть нарисуют свою "Азбуку". Если б я преподавал книжную графику, задал бы студентам сделать свои варианты любым способом, будь то фотография или гравюра. Я же не госзаказ на путеводитель выполнял, чтобы все памятники туда включать. В "Петербургской азбуке" у меня Адмиралтейства и Русского музея нет, а есть какой-то убогий Щепяной переулок, который только тем, что на "Щ", и ценен. Ну и плюс у меня с ним личные воспоминания связаны. В "Азбуках" все очень необъективно - чем и интересно.
Вы на рисунках Воронеж несколько облагородили.
Александр Флоренский: Мне так в "Фейсбуке" и написали: "Саша, вы лакировщик действительности, потому что Воронеж далеко не Иерусалим и Тбилиси". Ну это же тот город, который я хочу видеть, с близкими мне людьми. Понятно, что в реальности он выглядит хуже, с рекламами, ужасными автомобилями (нет бы лошадок с фаэтонами напустить), с торчащими новостройками, которые у меня кое-где нарисованы. Иерусалим, Тбилиси и Петербург, кстати, тоже сильно подпорчены, просто там старая часть города больше - как ни уродуй каждый год, еще много чего останется. А в Воронеже пригодных для жизни высоких домов изначально было меньше, чем в том же Петербурге. Поэтому старые красивые здания сломали, а новые некрасивые построили, понаставили фальшивых чугунных фонарей. И эти изменения заметны даже по сравнению с тем, что я видел шесть лет назад. Город последовательно уничтожали: сначала коммунисты, потом фашисты, потом опять коммунисты и, наконец, капиталисты. Как ни странно, на долю фашистов приходится едва ли не наименьший урон, церкви взорвали до них. Если не взорвать, то испоганить - это свойственно России в целом. Когда смотришь на фотографии старого Архангельска, хочется плакать, потому что везде были храмы вдоль воды, а теперь и взглянуть не на что. Увы, в целом все наши большие города похожи друг на друга. До революции хоть какая-то богобоязненность была, околоточный жандарм мог высечь и к порядку призвать…
…А памятники новодельные? В Воронеже мне пол-Пушкина в бронзе показали. Да что говорить, и в Москве есть два памятника Пушкину с Натальей Николаевной - на расстоянии 400 метров друг от друга, разных масштабов и стилей. По-моему, делать такое - преступление. На крайний случай - поставили бы свои монументы где-нибудь на окраине, в трущобах, может, народ оценит, будет рядом курить. А так у вас Высоцкий на стуле в центре города сидит. Я его только со спины видел, но этого достаточно. Чем он может нравиться? Помните, у Булгакова Мастер говорит Ивану Бездомному: "Прошу вас, не пишите плохих стихов!" Тот ему: "А вы какие мои читали?" - "Никаких. Я другие читал". Вот и я видел другие памятники Высоцкому. Тут же изначально видно, что идея насквозь конъюнктурна и глупа… Может, я ошибаюсь? Вряд ли, увы…
В "Азбуке" кого только нет - и щегол, и зимородок, и сова. Где вы их встретили? Мы одних воробьев да голубей замечаем.
Александр Флоренский: Когда я нахально изобразил орла, то на всякий случай спросил Сергея Горшкова, водятся ли они здесь. А сидели мы во дворе в деревне Петино. Сережа палец в небо направил - гляжу, орел летит! Ну это здесь, говорю, а в городе? Он ответил, что в Воронеже на его глазах орел утащил воробья. Я на самом деле не очень в птицах разбираюсь. Но если каких-нибудь удодов у вас нет, пусть хоть на картинке будут - тем веселее.
А где же воронежские жлобы? В прошлый приезд вы, правда, говорили, что не встречали их.
Александр Флоренский: И в этот раз не встречал. Наверное, потому, что не шлялся по кабакам и не лез ночью в парки, где плюются семечками… Завидев группу людей с банками пива, я в любом городе стараюсь перейти на другую сторону улицы. Эту привычку я пытался перенести и в Грузию, где часто бываю, но выяснилось, что там даже самая ужасная с виду компания вежливо даст тебе пройти. Один мерзавец-грузин мне уступил место в метро, так я чуть не взорвался - ему самому, поди, лет сорок было! Там уважение к старшим у людей в крови. Ну, а в Питере или Воронеже по-другому, конечно. Подозреваю, что тут не может не быть жлобов, иначе кто разрешает плохие памятники? Те самые жлобы, сидящие в кабинетах. Это еще хуже, чем семечки лузгать… В "Азбуке" я рисовал либо безымянных прохожих, либо своих друзей. В книжке будут благодарности всем, кто помог ее делать, так что по фамилиям читатели должны догадаться, кто и почему попал на картинку. Но вообще мне все равно, кто чего подумает. Слава Богу, цензуру пока не вернули - хотя, видимо, час близок.
Люди могут решить, что вы изобразили главных спонсоров.
Александр Флоренский: Их изначально предупредили, что никаких коммерческих предложений я не принимаю. И тот, кто больше всех пожертвовал, ничуть не обиделся и не забрал свои деньги обратно. Он оказался совершенно замечательным человеком, этот Сергей Кочурин, на машине меня везде возил и из отпуска, будучи в Австрии, на вопросы про город отвечал лучше записных знатоков. С "Тбилисской" и "Петербургской азбукой" были попытки навязать мне какие-то объекты, но умные люди сразу все понимают и не настаивают… В принципе, это тоже признак интеллектуальности - жлоб-то скорее захочет быть высеченным в бронзе, чем изображенным в такой книжке. Она ж не всем нравится: картинки корявые, кривые, неправильные, неожиданные. У меня в институте, например, "двойка" была по рисунку.
Вот многие обыватели и уверены, что художники их дурачат!
Александр Флоренский: Так обыватели нам не указ. Как сказал Пушкин - "ты сам свой высший суд"!
Но бывает же, что и правда дурачат?
Александр Флоренский: Конечно, сколько угодно. Просто многие совсем не художники, потому и дурачат. Но коль они находят одного-двух-трех одураченных - да и пусть, плохого я в этом не вижу. Плохо плевать на улице, убивать людей, брать деньги у сирот, ломать дома, ставить памятники Высоцкому в городе, где он никогда не был… А картинки рисовать, даже идиотские, непредосудительно. Не нравится - не ходи на выставки, пусть автор своими шедеврами дома любуется. Это как вот жлобы к педерастам пристали со своими возмущениями, вместо того чтобы просто обходить гей-клубы стороной, раз так противно.
Акцию арт-группы "Война" в Петербурге тоже поминают по поводу и без - люди, которые сроду не интересовались искусством.
Александр Флоренский: Россия в этом смысле удивительная страна, здесь искусство всех всегда глубоко задевает. Может, в этом и наше счастье, и беда. Поэтов расстреливали и сажали, художников расстреливали и сажали. В фашистской Германии "дегенеративное искусство" тоже травили, но там было то, что называется "не давали выставляться". На фоне России 1930-х это абсолютно безобидные вещи. Сколько художников было убито за то, что они рисовали даже не вождя, а обычные натюрморты, пейзажи и портреты - просто не так, как это делали любимцы Сталина. Тюрьма, психушка, изгнание - все это говорит об огромном подсознательном уважении к искусству. В какой-нибудь Англии 24-летнего Бродского бы попросту никто не заметил, он бы подметал дворы по вечерам и читал свои стишки троим знакомым, ну издал бы книжонку на собранные ими деньги. На поэтические чтения в Европе приходит шесть человек!
Помню, в 1990-е годы мой ныне покойный товарищ привез в Петербург десять французских поэтов, им предстояло выступить вместе с десятью русскими. Когда гости увидели, сколько народу набилось в зал, одной молодой поэтессе пришлось "скорую" вызывать. А еще раньше, в 1983 году, меня поразило мнение одного швейцарского друга: какая, мол, в Союзе пресса хорошая! Ты сошел с ума, говорю? Ты хоть знаешь, что там пишут? А он имел в виду то, что в каждом журнале и газете печатали стихи и прозу. Конечно, содержание там было не ахти, но ведь проскакивал и Шукшин, и Битов. Да сам факт! Эти репродукции в "Огоньке", которыми все избы были оклеены… Там ведь и Перова, и Саврасова, и Айвазовского, и Шишкина - приличных художников печатали. А теперь у нас, как на Западе, только рекламу стирального порошка, сосиски и голых баб увидишь в журналах. Ничего себе, это я плавно повернул к ностальгии по Советскому Союзу!
Да, прямо захотелось спросить, как бы вы отнеслись сегодня к запретам выставок. Искусство бы вновь расцвело пышным цветом…
Александр Флоренский: Звучит смешно, глупо и неправильно, но искусство от запретов и впрямь выигрывает. Русская живопись не создала ничего лучше, чем в 1930-е и 1960-е годы, когда художников "прижимали". То же можно сказать о поэзии, не говоря о литературном переводе и издании детских книг, куда ушли все лучшие силы. Ленинградский ДетГИЗ под руководством Лебедева, где печатались Хармс и Заболоцкий, а иллюстрировали Васнецов с Курдовым и Конашевичем, продержался всего-то 20 лет. Но ничего подобного не было, нет и не будет. Ни в одной стране. Когда цветок асфальтом закатывают, он все равно прорастает, если сильный. А когда давит диктат моды или денег… При советской власти художник думал, как бы создать что-то прекрасное, - все равно ж никому не надо. А теперь думает, как бы сделать так, чтобы всем понравилось, чтобы произведение взяли на столичную биеннале, о которой все забудут через месяц… Спокойствия душевного нет. Недаром Сезанн и Ван Гог подолгу работали в провинции, где ничто не мешает. Когда я слышу, что теперь нам все перекроют, мне становится печально и горько - уже привык, что за рубеж можно съездить и вообще… Но в то же время ограничения могут пойти искусству на пользу (подчеркиваю - искусству, не художникам!).
Вернемся к "Азбуке". Заводы вы изобразили за то, что город был промышленным?
Александр Флоренский: Тут все время слышишь: механический завод, экскаваторный завод, ликеро-водочный завод… Как я понял, каждый третий завод разорился, но они же были, трубы везде торчат! Я из них дым рисую, хотя он и не идет. Так красивее. Краснокирпичную фабричную архитектуру я очень люблю. Слышал, что на экскаваторном хотят какой-то центр искусства открывать - это нормально, в Таллинне бывшие верфи и портовые склады превратили в удивительный городок: магазинчики, кафе, кругом кораблики… В Петербурге из ткацкой фабрики на Обводном канале сделали симпатичный центр под названием "Ткачи", из разорившегося завода на Лиговском проспекте - лофт-проект "Этажи". Рано или поздно это произойдет и в Воронеже. Потому что маловероятно, что кто-то снова начнет тут делать экскаваторы. Пропали же все русские телевизоры… А раньше, помню, в Питере их делало объединение имени Козицкого. А фотоаппарат "Зенит" кому нужен, а кинокамера "Красногорск"?.. Даже обидно, все-таки это было эпохой.
У вас случайно нет страсти к собиранию старых вещей?
Александр Флоренский: Не то слово! У меня эта страсть гипертрофирована. Вся дача завалена предметами, которые мы с женой добываем на помойках, блошиных рынках и в антикварных лавках. Иногда они врастают в какое-нибудь произведение (мы с Ольгой делаем совместные проекты из found objects), иногда просто украшают собой пространство - керосиновые лампы, старинные весы и фотоаппараты, потрясающий латунный "волшебный фонарь" - огромный первый кинопроектор, удивительные химические колбы - совершенно ненужные, бесполезные вещи, без которых так плохо… Еще я страстный коллекционер произведений искусства - например, из Воронежа уезжаю с чемоданом скульптур Горшкова, какими-то антикварными штуками. Раньше на даче хранил часть картин, но однажды туда залезли злые люди и украли несколько штук (видимо, ничего более ценного не обнаружили), унесли четыре из 15 деревенских копий "Охотников на привале". Ими вся кухня в нашей квартире увешана, очень впечатляет: "Охотники" на фанере, на клеенке, на холсте, изрезанные, продырявленные какими-то ножами… Выглядит смешно, как поп-арт. Первые копии я купил случайно, а потом понеслось. Есть еще "Мишки в лесу" и "Аленушка", но в меньшем количестве. Мой приятель специализируется по "Мишкам", и когда он покупает на барахолке "Охотников", то несет их мне, а я их вымениваю на "Мишек". Рано или поздно у меня будут сплошные "Охотники"!
Все стены в квартире заняты чужими картинами. Несколько лет назад мы составили чудную "экспозицию", в которой уже трудно что-то менять. Что не влезло туда - аккуратно стоит в чуланчике. Когда там место кончится, продолжу собирать рисунки, складывать их по ящикам… Я не богатый совсем, но очень люблю такое собирательство. Художники видят горящий взгляд коллекционера и понимают, что лучше мне по дружбе продать что-то недорого, чем ждать миллионера с рыбьими глазами, который все не идет и не идет…
А спустя время произведения, глядишь, и вырастут в цене…
Александр Флоренский: Есть несколько художников, чьи работы я приобретаю уже 20 лет. Кто-то из них стал знаменитым и дорогим, кто-то нет. Как процесс вложения денег меня коллекционирование не волнует. Главное, что эти картины радуют меня. Когда я покупал большинство из них, никто не мог предположить, что они могут чего-то стоить. Произведениями искусства я не спекулирую, но, когда их скапливается слишком много, провожу в чулане отбор и что-то отдаю профессиональным торговцам. Обычно цены демпинговые - зато я получаю сразу какую-то сумму, на которую опять могу покупать картины. Все лучшее, конечно, оседает у меня прочно.
От группы "Митьки" вы сегодня дистанцируетесь?
Александр Флоренский: Начиналось все прекрасно - в середине 1980-х с десяток молодых художников объединились на почве общих привязанностей в живописи, литературе, музыке и так далее. Один из них, Володя Шинкарев, написал книжку под названием "Митьки", второй, Саша Флоренский, ее проиллюстрировал. Она довольно быстро разошлась в самиздате, ее ксерокопировали, фотографировали, распечатывали на машинке. Вскорости грянула перестройка, и книжку начали публиковать в журналах и газетах, сначала частями, потом целиком, показывали нас по телевизору. И многие решили, что правда есть такое массовое молодежное движение, хотя на самом деле было просто несколько друзей. В других городах какие-то люди в тельняшках стали разговаривать теми словами, которые вычитали у нас: дык, елы-палы, братушка, сестренка… Что уже тогда меня, помню, коробило. Потому что для нас это была интеллектуальная шутка, и мне казалось неправильным, что ее воспринимают всерьез. Но группа существовала себе и существовала. А потом центробежные силы превысили центростремительные.
В рок-музыке есть понятие "лидер группы", а есть понятие "фронтмен". На примере группе "АукцЫон": несомненным лидером является Леонид Федоров, а фронтменом - Олег Гаркуша, потому что он лохматый, прыгает, обвешан медальками, и люди не очень умные принимают его за главного. А главный там - застенчивый, картавый человек, который сочиняет и поет песни. Так и у "митьков" - фронтменом был Дмитрий Шагин, чье имя (Митя, Митек, Митька) было использовано для описания самой группы. Он стал играть в эту игру всерьез и постепенно под влиянием славы и дружбы с городскими властями перестал быть талантливым художником и хорошим человеком. В итоге от Шагина в итоге отошли все, кто это дело собственно затевал, а он приватизировал оставшееся, набрал новых людей (фамилии многих мне ни о чем не говорят), они гастролируют где-то в тельняшках… То есть явление под названием "Митьки" еще живет, но мне неловко за то, что я имею к нему отношение. Хотя в те годы, когда группа была на пике, я гордился причастностью к ней, потому что это было содружество тонких, ироничных - и в первую очередь самоироничных! - интеллектуалов. А превратилось в толпу клоунов на потеху жлобам. Любой группировке лучше не жить долго. Как "Битлз" - поиграли несколько лет вместе, а чуть только что-то не поделили, тут же разошлись по норам.
Со стороны кажется, что тяга к группировкам у художников, которые активно "кучковались" в 1980-е-начале 1990-х, угасла. Наступило время индивидуалистов?
Александр Флоренский: Тогда это было естественно - было с чем и за что бороться, а выжить легче вместе. Но… Есть циничное, зато точное определение: "Скорость движения группы равна скорости самого медленного ее участника". Поэтому сейчас создавать объединение невыгодно. Либо это должно быть сборище гениев (хотя гениям не нужно собираться вместе), либо - неразлучных друзей, либо романтиков, которым скорость не важна (что могло бы быть очень удачно). Но чаще-то группы создаются с практической целью. Если человек напишет афишу: "Художник Пупкин, выставка в ДК "Октябрь" - придут только "друзья и родственники Кролика". А когда выставится Пупкин, Ляпкин, Перепетулькин, Дунька Распердяева и все-все-все, явится куда больше народу, будет резонанс. Клод Моне в одиночку нескоро бы пробился, а когда это "импрессионисты" - как звучит! На старости лет, конечно, уже какие там они импрессионисты… Было бы замечательно, если б все так и дружили с колыбели до смерти. Не выходит.
Есть ли еще города, которым вы бы хотели нарисовать "Азбуку"?
Александр Флоренский: У меня был список, в нем значились Псков, Париж и Рим. Париж я вычеркнул год назад, когда провел там месяц по приглашению приятельницы. Взял краски и холст, но про себя думал: буду потихоньку разведывать места, собирать материалы к "Азбуке", а потом специально приеду еще раз и закончу. Через две недели понял, что никакого личного Парижа у меня не образовалось, он полностью совпал с путеводителями. Хотя я был в этом городе седьмой, наверное, раз. Может, проживи я там полгода, нашел бы и удивительные закоулки, и каких-нибудь жлобов… Но есть подозрение, что я видел все, кроме жутких районов с новостройками. А "Париж Парижевич" у всех туристов одинаков, еще раз его рисовать неинтересно.
В Риме я давно не был, думаю, там можно чего-нибудь "нарыть". К тому же мне хочется в серию "Азбук" добавить книжку с латинским алфавитом. Есть три на русском, одна на грузинском. С ивритом не вышло, потому что моим соавтором в Иерусалиме был русскоязычный поэт. Вот Псков точно не вычеркну - очень его люблю. Там я крестился в 1980 году у отца Павла Адельгейма, зверски убитого минувшим летом, мы жили в деревне у его прихожанки и помогали в храме, где он служил. Вокруг города тоже много чудесных мест: Псково-Печерская лавра, город Остров, Пушкинские горы довлатовские… Замысел у меня, в общем-то, готов и отложен в дальний ящик, потому что надо хоть три копейки найти на дизайн, а остальное я сделаю бесплатно. Мой друг там работает директором типографии, может книжку напечатать и расплатиться со мной сотней экземпляров, меня это вполне устраивает - можно друзьям дарить.
Справка "РГ"
Александр Флоренский - художник, один из организаторов группы "Митьки" (1985-2005), коллекционер произведений современного искусства и "деревенских" копий "Охотников на привале". Его работы находятся в коллекциях Русского музея и Эрмитажа, Третьяковской галереи и Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, в City Art Museum (Хельсинки) и The Victoria & Albert Museum (Лондон), а также во многих провинциальных собраниях России.