Поделиться
Его включили в программу в последний момент, даже вклейку в каталог допечатали на скорую руку. Потому что до последнего момента было неясно, успеет ли его закончить режиссер Владимир Тумаев. Успел. Картина "Белый ягель" состоялась и была показана. О ней можно говорить как о творческом подвиге.
Вопрос даже не в том, что в ненецких стойбищах, где не ловят мобильники, температура не поднималась выше тридцати градусов со знаком минус. Люди мерзли, аппаратура чудом продолжала работать, хотя ее предел - ноль градусов. А нужно снимать с вертолета, когда индевеют объективы. Снимали схватки с волками в таежной глуши. Снежную пустыню от горизонта до горизонта с ледышками звезд над головой. Как наладить в таких условиях нормальный кинопроцесс - знают теперь только первопроходцы из съемочной группы Тумаева и их продюсеры.
Но вопрос, повторяю, даже не в этом. Как сделать в этой пустыне фильм, который от первого до последнего кадра держит в напряжении? Из жизни людей, у которых вся судьба - мороз да олени? А вышла проникновенная человеческая история, похожая на притчу, где разочарование в романтическом идеале переплавляется в стоическую философию жизни здесь и сейчас. Такой фатализм, где окончательное решение - все-таки за человеком. Трудное решение, но мудрое.
Первая юношеская любовь Алешки улетела на вертолете в большой город и там живет какой-то другой судьбой. А он не в силах ее забыть и все думает, что вернется - к нему и к старику отцу. Все это считают блажью и насильно женят на другой, нелюбимой. А любимая все-таки вернется - помянуть погибшую мать. И будет свидание под ледяшками звезд в снежной пустыне. Последнее. Потому что большой город ее не отпустит.
Как придет Алешка к трудному решению принять свою судьбу - особый разговор, ему отдана вся вторая половина фильма. История только кажется простой - за ней бездна смыслов. И один из них: цивилизация рушит уклады, разлучает людей и народы. Умирают традиции, а это всегда больно. Умирает быт, а с ним вымирает народ - и это, по-видимому, неотвратимо. Поэзия обреченности заставляет авторов картины всматриваться в уходящий быт так подробно, что фильм справедливо именуют образцом аудиовизуальной антропологии. Здесь душат жертвенного оленя, с хрустом грызут его окровавленную печень - но отвлекаются на разговор по мобильнику и смотрят на айпаде английскую свадьбу. И вместе с билетами на вертолет покупают за шкурку песца паленой водки. На бетонном заборе то ли юморят, то ли всерьез: "Куплю бивни мамонта". Экзотика этой жизни, из большого города кажущейся марсианской, но существующей где-то рядом, - питательная среда и мотор фильма. В нее погружаешься как в Жюля Верна. Авторы умудрились сохранить изумление новичка с интонацией бывалого человека, взгляд со стороны перемешен с ощущением вот такой странной, но родины. И как результат - вольтова дуга напряжения между этими полюсами: смотришь неотрывно и не хочешь, чтобы кончалось.
Взгляд со стороны - это преувеличенно цветастая картинка: на белом фоне яркие пятна ненецких "малиц" и "паниц". Все как бы новенькое, с иголочки. Все немного "Кубанские казаки". Или туристский фильм для National Geographic. Экзотика, некоторая музейность этой "человеческой экспозиции" здесь абсолютно уместны: перед нами фильм прежде всего поэтический. Он соткан из чистой любви авторов к этому героическому народу и этому невероятному быту. Героичность и невероятность никто из героев не сознает - ну, быт и быт, ложки-поварешки. Но вот так они живут. Кино впервые забралось в этот угол земли, где по ночам воет Серый Хозяин, и единственный источник жизни - олень.
Надо отдать должное актерам фильма - они собраны, судя по всему, из разных городов и театров, но в руках режиссера они тонки, точны и умеют движением брови передать бушующие в груди чувства. Фильм эпически снят оператором Дмитрием Кувшиновым и действительно тянет на эпос - простой, глубокий и мощный. У него вряд ли будет счастливая прокатная судьба: российский зритель стал нелюбопытен и нетерпелив, он не станет слушать протяжную музыку этой непонятной жизни. Но на фестивалях, думаю, картина пойдет нарасхват.
По иронии жребия, в тот же день в конкурсе прошел немецко-эфиопский фильм с не менее экзотическим названием "Бети и Амар" режиссера из Германии Андреаса Маджида Зиге. Режиссер назвал картину научной фантастикой, хотя это просто сказка, не имеющая отношения к науке и даже к фантазии - так она примитивна и по стилю, и по исполнению, и по смыслу. Тоже пустыня - на этой раз песчаная. Время действия - Вторая мировая, оккупация Эфиопии итальянцами. Итальянцы даны похотливыми и кровожадными, они насилуют беззащитную героиню под "Холодную ручонку" из "Богемы". Героиня дана нежной и удивительной, но с жесткими глазами убийцы. А "фэнтези" начнется в момент, когда с неба упадет камень, и в нем обнаружится голый юноша с клыками вампира. Девушка попытается приспособить юношу к жизни в пустыне, учит ловить кроликов в силки, но юноша предпочитает грызть шеи, разбрасывая кровавые ошметки. На пресс-конференции кто-то из журналистов спросил, почему грызут и насилуют под музыку Леонкавалло. Переводчица перевела это как Верди. Я заорал, что это Пуччини. Канадский актер, которому был адресован вопрос, судя по всему, все три имени услышал впервые.