Поделиться
"Шаги по росе" и "Речка моего детства", "Таежный тупик", "Аляска больше, чем вы думаете" - большинству читателей вряд ли нужно напоминать, что стоит за этими названиями. Рубрику "Окно в природу" в "Комсомольской правде" Василий Песков безотрывно вел с 1956 года до самой смерти. Пятнадцать лет был ведущим популярной телепрограммы "В мире животных" на пару с младшим коллегой Николаем Дроздовым. Побывал, кажется, везде - от Арктики до Антарктиды - и, не скупясь, поделился увиденным со всей страной. Писал просто, душевно, образно - недаром тексты Пескова вошли в школьные хрестоматии и даже задания ЕГЭ.
В 1964-м он получил Ленинскую премию - сенсационно, как сказали бы теперь: мало того что награжден был пишущий фотокорреспондент, так еще и за аполитичный сборник зарисовок о жизни леса, зверей, птиц и людей, которые их любят и берегут. Обыкновенных людей, никому не известных. Из народа.
Впрочем, с известными Песков тоже общался, и немало. Чего стоят первые снимки и первое интервью Гагарина после возвращения из космоса! Или разговор с опальным в ту пору маршалом Жуковым. А таежных отшельников-старообрядцев Лыковых (сейчас в живых осталась одна Агафья) он сделал знаменитыми сам - открыл миру, поддерживал связь на протяжении многих лет, помогал, чем мог. Не входил в экологические организации, но лоббистом для природы был отменным - например, заповедник "Кологривский лес" в Костромской области "пробил" у первого лица страны.
Стремясь держаться, как и положено журналисту, за кадром, он, тем не менее, был узнаваем и внешне: драповая кепка, фотокамера на груди, блокнот и острый взгляд мальчишки, мечтающего повидать весь свет. Этот облик постарался передать скульптор Владимир Петрихин, сделавший несколько макетов памятника Пескову.
Как только появятся средства, монумент отольют в нормальную величину и установят под Воронежем - в селе Орлово, где Василий Михайлович родился и вырос, или в Тресвятском, где окончил школу (к 1 сентября ей должны присвоить его имя). А пока бюст и ростовая скульптура хранятся неподалеку в музее Воронежского биосферного заповедника, названного в честь натуралиста вскоре после его смерти.
Из личных вещей Пескова, подаренных внуком Дмитрием, здесь составили скромную, но емкую экспозицию. Нехитрое снаряжение человека, привыкшего добывать информацию не в Сети: бинокль, термос и палка для долгих прогулок по лесу, та самая кепка, объективы и катушки пленки. Остро отточенные, как у Пришвина, карандаши стянуты резинкой. О дотошности и трудолюбии Василия Михайловича говорят все, кто видел его за работой. Он мог часами наблюдать за жизнью братьев наших меньших, стеречь удобный момент для съемки и изводить десятки кадров на какую-нибудь тривиальную лошадь, чтобы найти единственно верный ракурс и сюжет.
В одной из витрин - блокнот с заметками об острове Врангеля с "фирменным" вступлением: "Это записная книжка журналиста. Если растяпа-хозяин ее посеял (а это с ним случалось уже) просьба вернуть по адресу: Москва, ул. Правды, 24, "Комсомольская правда" Пескову Василию". Рядом письмецо к его сестре, каракули старым шрифтом - "Спаси Христосъ надежда михаловна заподарокъ для лечения… Агафья Лыкава писано нареке еринат". На рабочем столе - конверты, куда очеркист скрупулезно складывал материалы по темам: скажем, "Гнезда в крапиве". И, конечно, любимые ириски.
…Стоило начать презентацию книги о Пескове "Самородок", как полил дождь. Стеной. Погас свет. "Природа плачет", - зашептались друзья и коллеги. Мария Пескова, чьи воспоминания о брате обработал журналист Александр Дегтярев, в микрофоне не нуждалась: учительница!
- Вася стал читать в четыре года. Книги нам дарил папа-машинист, а буквы объясняла мама-крестьянка, как умела. Поэтому по первости Песков складывал слова так: "У-хо-ди, дэ-я-дэ-я!" - рассказала Мария Михайловна. - Сетон-Томпсона зачитал до дыр. Однажды мы ездили фотографироваться, так он эту книжку с собой взял. И в вагоне обронил между стекол. Все пассажиры пытались достать - тщетно. Он так ревел… пришлось новую покупать. Рисовал хорошо. Мы с ним тогда собрали полторы тысячи репродукций из цветных журналов. В войну зимой к нам постучалась погреться женщина, эвакуированная из Ленинграда. Увидала на стенах картины - ахнула. "Три богатыря", "Иван-царевич на сером волке", арбузы… Узнав, что это работа 12-летнего Васи, долго повторяла: "Ты станешь великим художником!" В 1947-м он копировал Шишкина и Саврасова, чтобы сдавать в комиссионку. Расходились моментально!
В аттестате у Пескова - сплошь пятерки. Старые классные журналы, экзаменационные листы и благодарности разыскали педагоги из Тресвятского в архиве Юго-восточной железной дороги - для школьного музея. После восьмилетки пару лет провел в строительном техникуме (не понравилось), перешел в школу киномехаников - там кормили обедами… Василий Михайлович не мог без слез вспоминать, как в голодный год у него отобрали колоски, взятые для занемогшей мамы. Мамалыгу он ей все же сварил - наведался в поле снова, ночью.
К семье вообще относился трепетно, даром что собственный ранний брак не сложился.
- У Песковых был самый зеленый двор на нашей улице! Дом всегда побелен, внутри порядок. Когда мы учились у Марии Михайловны и ходили к ней в гости, то по многу раз вытирали у входа ноги и вели себя идеально. Наши родители очень уважали всю эту семью, - отметила Татьяна Безгина, ныне директор Тресвятской школы.
Там он окончил девятый и десятый класс - уже будучи членом партии. После чего уехал в закрытое политической училище в Харькове, хотя метил в воронежский университет… на факультет романо-германской филологии. По словам Марии Песковой, на решение повлиял отец, которому сложно было содержать большую семью, и Василий подчинился:
- Его в Харькове стали наущать - мол, слушай, кто что вокруг говорит. Пескова это угнетало, он стал смотреть в одну точку и был отчислен с "белым билетом". Дома бабки-знахарки ничего поделать не могли, пока одна не заявила: "Всё, Вася, хватит, будешь работать в школе!" Папа купил ему фотоаппарат ФЭД, он увлекся съемкой, а потом стал пионервожатым. Дети в нем души не чаяли. Ну, а дальше все знают - по пути из Воронежского заповедника Песков показывал другу свои снимки, соседом по вагону оказался корреспондент областной газеты "Молодой коммунар"…
Всего три года прошло от первого очерка "Апрель в лесу" до приглашения в столичную "Комсомолку" (бывшую вовсе не "желтой" и ужасно престижной - поясним для тех, кто эту эпоху не застал). Тогда-то и появилось "Окно в природу", где одинаково захватывающими выглядели истории о невиданных зверях и домашних питомцах.
- В те годы гремели имена маститых политических обозревателей, но вот время прошло, а мне помнится очерк Пескова. Про муравья. Заканчивался он примерно так: "Муравей - песчинка. Но если исчезнет он, исчезнет и все человечество", - признался воронежский фотокорреспондент Михаил Вязовой, который когда-то, будучи желторотым внештатником, принял приехавшего из Москвы Пескова за очередного сельского "ходока". Тот битый час прождал у дверей родной фотолаборатории. Гонора у него не было.
В книге "Самородок" немало любопытных случаев из жизни Василия Михайловича. О том, как чуть не сорвалась встреча с Гагариным - эксклюзив достался лишь благодаря вмешательству Хрущева, чей зять Алексей Аджубей был на тот момент главным редактором "Комсомолки". С членами первого отряда космонавтов Песков до того сдружился, что некоторое время даже тренировался вместе с ними - крепкий организм вполне выдерживал испытание центрифугой. Но между небом и землей надо было выбирать, любовь к газетному труду победила.
"Главная ценность в жизни - сама жизнь…" - выбито на мордовском валуне, которым по желанию Пескова отмечено место его последнего приюта. Прах натуралиста развеяли прошлой осенью близ поселка Воля, на границе леса и луга (на нем когда-то выращивал цветы совхоз "Астра"). Идея посетила Василия Михайловича еще в 1960-е годы, и смириться с ней пришлось даже верующей матери. Впрочем, часть пепла родные похоронили по христианскому обычаю под тем же камнем - похоже, упрямства всем Песковым не занимать.
- Почему эта опушка? Здесь пни тех дубов и лип, под которыми он с сестрами любил отдохнуть по дороге с озера или после сбора грибов, - пояснил воронежский краевед Павел Попов. - Сама мысль о том, чтобы быть "пущенным по ветру", отчасти связана с аналогичным поступком Константина Симонова. Но главное - любимый с детства Сетон-Томпсон. Он ведь завещал развеять свой прах над дубовым лесом по прошествии ста лет. Песков об этом узнал, разыскал во время путешествия в Америку домик писателя и его родственников, расспросил, как выполнили наказ. Еще, кстати, укорял их - мол, сами-то Томпсона не читали…
К камню Пескова легли гвоздики. Снова моросило.