Поделиться
Давняя тема Кончаловского - национальный характер, раскрытый через быт русской глубинки, - всегда воплощалась в его картинах высококлассными актерами. Ася-хромоножка стала одной из лучших работ Ии Саввиной ("История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж", 1967 года). В сиквеле этой картины "Курочка Ряба" (1994) эстафету роли подхватила Инна Чурикова - Саввина, как известно, отказалась, прочитав сценарий: нашла его обидным для русской ментальности. В "Сибириаде" засветилось целое созвездие: Владимир Самойлов, Никита Михалков, Людмила Гурченко, Наталья Андрейченко, Павел Кадочников... Та же тема, но уже на городском материале, - в "Романсе о влюбленных", где первая, педалированно романтическая часть опровергается второй: "любовная лодка разбилась о быт" - но быт уже в масштабах страны. И опять звездная команда (Евгений Киндинов, Елена Коренева, Ирина Купченко, Иннокентий Смоктуновский...), а стилистика почти театральная. Все эти фильмы прекрасны своими ансамблями - безупречной, часто виртуозной, доставляющей отдельное наслаждение игрой больших актеров.
"Белые ночи..." из этой эстетики выламываются резко и принципиально. Картина претендует на почти документальное отображение быта дальней деревушки, где из связей с внешним миром остался только почтальон Тряпицын. Этот почтальон Тряпицын существует в реальности и сыграл в фильме сам себя, как и его односельчане. Поначалу вообще предполагалось, что все герои картины будут сыграны непрофессионалами и сняты вот таким методом наблюдения. "Я хотел понять, существуют ли еще секреты кинематографического языка, т.е. движущегося изображения, сопровождаемого звуком, - объясняет Андрей Кончаловский на своем сайте. - По сути кино - это схваченный временной отрезок существования материального мира, момент духовной жизни человека. Этот фильм - моя попытка посмотреть взглядом "новорожденного" на окружающий его мир. Это медленное чтение жизни, ибо без созерцания жизнь человека теряет гармонию. Пожалуй, этот фильм - моя попытка обострить свой собственный слух, чтобы услышать тихое звучание Вселенной".
Фильм еще никто не видел, но думаю, что вслушиванием в шорохи Вселенной автор вряд ли хотел ограничиться. Кончаловского давно интересует вопрос о дурных закономерностях русской истории, связанных с особенностями национального менталитета, разреженностью существования на огромных просторах страны, раскинувшейся между Востоком и Западом, и верой, убивающей способность к самостоятельному анализу и критическому мышлению. Вероятно, на русский Север его повлекло еще и желание убедиться в своих гипотезах с помощью чистого до стерильности эксперимента: микрообщество, зависшее посреди огромного мира, утратившее связи с этим миром и, по-видимому, не испытывающее в них потребности, - как и чем оно существует?
Стоит вспомнить и об особенностях характера автора этого проекта. Легко пересекающий границы, прекрасно адаптировавшийся в Голливуде и создававший там вполне конкурентоспособные фильмы, ставящий оперы в театрах мира и Чехова у себя на родине, Кончаловский являет собой редкий пример художника не просто универсального, но и отстраненного от какой-либо страны или политической системы. Он пробует на изгиб и прочность все, что кажется ему интересным, и все рассматривает с объективистским любопытством умного, эрудированного и бесстрастного исследователя. Что не отменяет чисто художнических качеств - эмоциональности, страстности и даже пристрастности высказываний ("Сибириада", "Романс о влюбленных") и определенной любви к своим персонажам - как к своим созданиям.
Сценарий "Белых ночей..." - новый опыт еще и потому, что целиком основан на реальных характерах, - как настаивает авторский сайт Кончаловского. Почти вся картина снималась импровизационно: исполнители ролей сценария не видели, им предлагалось жить перед кинокамерой, самим изобретая свои реплики и диалоги, а камера оператора Александра Симонова за этим как бы наблюдала. Но когда крайне сжатый съемочный период перевалил за экватор, режиссер, вероятно, почувствовал, что эпизоды-наблюдения все-таки не слепляются в действо, и появились тоже сымпровизированные, но уже написанные диалоги, которые исполнители должны были воспроизвести. Иными словами, сначала автор спровоцировал в выбранной им деревне некую жизнь, а потом рукой мастера ее скорректировал, придал ей форму драмы. В любом случае ясно, что напряженного развития действия или лихо закрученной истории от этой картины ждать не нужно: на птичьем языке киноведов такие недраматичные, созерцательные драмы называют экзистенциальными. "Истории там с гулькин нос"- констатирует режиссер в одном из интервью. И добавляет: "Нет скучных историй - есть скучные рассказчики".
Но на главную женскую роль профессиональная актриса все же понадобилась. Здесь сработала сложная алхимия творческого процесса - наверное, режиссеру была нужна надежная опора, которая и в импровизации держала бы нужное настроение и тонус эпизода, нужен был хоть один человек в кадре, понимающий его с полуслова. А возможно, в деревне просто не нашлось женщины, готовой выполнить актерски сложные задания. В любом случае затея опасная: еще Станиславским описан замечательный случай, когда на сцену эталонно правдивого МХТ он решил выпустить натуральную крестьянку. Старуха только прошла из одной кулисы в другую - и спектакль оказался разрушен: в театральный зал хлынула совсем другая мера жизненной правды.
Когда в ходе съемок я спросил режиссера, как вписалась профессиональная актриса в ряд натуральных селян, он ответил коротко: перед ней стоит очень трудная задача, но, кажется, все получается. И действительно: если получилось, то это сродни актерскому подвигу.
По какому принципу отбиралась исполнительница этой роли, гадать не стану - ясно только, что искали актрису, чтобы ее не узнавали зрители, тоже приняли за реальную односельчанку. То есть нужна была актриса неизвестная. Игра в инкогнито, однако, не вполне удалась, потому что выбор пал на одну из лучших театральных актрис современной России Ирину Ермолову, звезду сразу двух театров: Свердловской академической драмы и знаменитого "Коляда-театра". Искали неизвестную, а выбрали не просто известную, но уже и легендарную в театральных кругах многих городов, где играл "Коляда-театр", включая Москву. И когда в своем блоге я пообещал рассказать о фильме Кончаловского в будущих репортажах из Венеции, тут же пошли заинтригованные комментарии: "Очень ждем! Там же Ермолова!"
Картина малобюджетна: "меньше денег - больше свободы!". Снималась на Севере, в Архангельской области, в краю староверов. Деревушка крошечная и действительно оторванная от "Большой Земли" настолько, что время там словно остановилось и как бы не существует такого понятия, как государство. Жители не слишком ожесточены водопадами негатива, который льется из "ящиков", они в меру простодушны, в меру себе на уме и в любом случае обезоруживающе искренни. Съемочная группа сравнительно небольшая: такой фильм не предусматривает ни сложных гримов, ни спецэффектов. Поэтому и отношения с "киношниками" у жителей деревни дружелюбные: по свидетельству участников съемки, все быстро передружились, ходили друг к другу в гости, и сниматься в "настоящем кино" им было занятно.
Для Кончаловского этот опыт носит исследовательский характер. Удаленность забытого страной и брошенного на произвол судьбы села, его оторванность от мира обеспечивают прозрачность картины: люди здесь должны выживать, как могут. Почтальон разносит письма, курсирует от избы к избе, и в простых действиях персонажей при желании можно увидеть философию их бытия, не замутненную посторонними суетными влияниями. Островки жизней, разбросанные в деревенском просторе, - и почтальон как паромщик между ними. Как игла, сшивающая куски ткани в единый холст. Или саван - как кому угодно.
Андрей Кончаловский в Венеции далеко не новичок. В 1962 году его короткометражный фильм "Мальчик и голубь" получил здесь главный приз в конкурсе дебютных лент. Тогда же был награжден "Золотым львом" дебютный фильм Андрея Тарковского "Иваново детство", и к его успеху Кончаловский причастен как соавтор сценария. В 2002 году Специальный приз жюри Венецианского фестиваля завоевала его драма "Дом дураков". Его новая работа пока окутана ореолом секретности: в эфир просачиваются немногие и очень скупые на детали высказывания режиссера, всем исполнителям категорически запрещено давать интервью и, судя по всему, никто из участников действа в Венецию не поедет - присутствие красивой актрисы, человека явно городского, мгновенно разрушило бы запущенную в прессу легенду о сплошь непрофессиональном ансамбле, который играет сам себя. Конечно, это этически небезупречно: честнее выходить на состязание без лукавства, - но кино склонно к созданию мифов, на том стоит. Правда, потом всегда выяснятся, что шила в мешке не утаишь.
Фильм в программе поставлен на последний день конкурса, и это, как я уже писал, можно считать добрым знаком: фестивали обычно выкладывают свои главные козыри под занавес. Особенно Венеция: те, кто с середины фестиваля улетят к конкурентам на еще более крупный фестиваль в Торонто и пропустят главный шедевр, должны потом кусать локти.