- Меня никто не заставлял ехать в зону военных действий. Я сделала это по личной инициативе, - говорит Женя. - Для меня важно видеть то, о чем пишу своими глазами, и передавать людям в репортажах реальную картину жизни, которую прочувствовала и пережила сама. Мы с Максимом были в зоне боевых действий раз десять...
На этот раз крымские журналисты пробыли в Донбассе около двух недель.
- В Ясиноватую мы прибыли на второй день после обстрела, в городе полностью сгорел рынок, погибли мирные жители. Мы ходили от подвала к подвалу, потому что убежищ как таковых в городе нет. Охваченные страхом старики и женщины с маленькими детьми из подвалов практически не выходят. Я разговаривала с несколькими мамами грудничков - у женщин нет денег ни на еду, ни на бегство из охваченного войной региона. В городке не работают банки, туда не приходят пенсии и соцвыплаты, людям остается лишь надеяться, что бомбежки скоро закончатся. Пока же руководство ДНР собирает списки нуждающихся, чтобы помочь финансово.
...Женя и Максим возвращались в Крым 24 августа на автобусе, следующем в Запорожье, так как поезда из Донецка отменили. Ребята проехали блокпосты ДНР и остановились на одном из постов украинских бойцов в Днепропетровской области. Представители "Правого сектора" обнаружили у Жени аккредитации ДНР, а у Максима фотографии с марша пленных в Донецке. Максима ударили в лицо кулаком, рассекли щеку и повалили на землю лицом вниз. Когда Женя пыталась докричаться до бойцов, чтоб объяснить, что она журналист крымского издания, ее положили вниз рядом с коллегой.
- Хотите жить - молчите, - посоветовали корреспондентам люди с оружием и увезли в неизвестном направлении. Было непонятно, куда нас везут и выживем ли мы после этого. Больше всего пугало, что мы попали в руки к "Правому сектору".
Журналисты оказались на военной базе. Какое-то время с ними никто нормально не общался, их даже не допрашивали - просто кричали, изливали свою боль и злость. Но потом появился адекватный человек. Он сказал, что крымчане - не пленные, а задержанные для проверки документов, и позволил сделать по одному звонку с мобильных телефонов.
Первую ночь ребята провели в подвалах, напоминающих тюремные камеры. Женя в "женском", вместе с еще одной пленной, которая с мужем просто ехала на отдых в Крым, Максим - в "мужском", вместе с десятком задержанных. Утром их перевели в другое здание, предварительно одев на голову каждого по целлофановому пакету. Ребятам предоставили нормальные условия, а отношение к журналистам постепенно стало меняться в лучшую сторону.
- Нашим делом занимался следователь службы безопасности "Правого сектора". Он обращался с нами крайне корректно, пообещал, что нас вскоре освободят, дал сделать несколько звонков. Нас не били, кормили, все было нормально.
Женя поговорила по телефону с мамой. Она уже была в курсе драматических событий, хотя девушка всячески пыталась уберечь мать от бессонных ночей и переживаний, и заранее не сообщила ей о поездке в ДНР.
- Мама плакала. У нее была истерика. И до сих пор у нее дрожит голос. Это самое страшное во всей этой истории - чувства мамы, которая переживает за жизнь своего ребенка.
На следующее утро журналистов отвезли в здание местной райгосадминистрации и в публичном месте освободили.
- Очень много людей подключилось к нашему освобождению и с той, и с другой стороны. Это были журналисты, общественники, высокопоставленные лица. Что в итоге сыграло решающую роль - сказать трудно. Однако массированное вмешательство явно дало свои результаты.
Это был опасный, но интересный опыт, говорит Женя. Она не жалеет, что так случилось. Даже рада, что смогла увидеть, чем живут люди по ту сторону баррикад. Несмотря ни на что, Женя собирается на Донбасс снова. Журналист не может равнодушно стоять в стороне, осознавая, что где-то идет война, и считает, что кто-то должен рассказывать людям правду с места событий.
- Кто, если не журналисты и фотокорреспонденты? - говорит Женя. - Фотографии Максима передают всю боль, весь ужас происходящего. А мир должен знать правду. Я против войны - на ней гибнут безвинные люди.
Иногда бывает очень страшно, говорит Женя, но ко всему привыкаешь. Через какое-то время перестают пугать ежедневные обстрелы, принимаешь, как данность, разрушенные до земли частные дома и зияющие от снарядов огромные дыры в многоэтажках.
- Был очень страшный момент, когда мы ехали в маршрутке, водитель вышел за сигаретами, закрыл автобус и в это время начался обстрел. Снаряды разрывались рядом с нами, но у нас не было возможности даже выбежать из транспорта и где-то укрыться. Страх от бессилия, от невозможности что-либо сделать. Ты понимаешь, что вокруг война, и ты не в силах ничего изменить.