В картине снимались звезды европейского и российского кинематографа Рэйф Файнс (Великобритания), Сильви Тестю (Франция), Бернд Мосс (Германия), Александр Балуев, Сергей Юшкевич, Лариса Малеванная. Сама Вера Глаголева станет почетным гостем кинофорума и примет участие в церемонии его открытия.
Я знаю, вам давно хотелось экранизировать русскую классику. Почему ваш выбор пал на пьесу Тургенева "Месяц в деревне"?
Вера Глаголева: Тургенев дает огромные возможности: погружаясь в его произведение, можно открывать новые горизонты. Так что выбор мой не случаен. На нем сказались и воспоминания о чудесном спектакле Эфроса, поставленном в 1977 году в Театре на Малой Бронной.
Анатолий Эфрос, когда ставил "Месяц в деревне", вам в этой пьесе какую роль предлагал?
Вера Глаголева: Он предлагал мне Верочку. А Наталью Петровну в его спектакле прекрасно сыграла Ольга Яковлева.
Не понимаю, почему вы не стали работать с Эфросом. Выдающийся режиссер дает вам роль в своем спектакле, больше того - предлагает войти в труппу Театра на Малой Бронной, а вы отказываетесь. Жалеете теперь?
Вера Глаголева: Жалею. Но тогда я не представляла себя театральной актрисой. Я была просто активным зрителем, и все.
До того, как Эфрос позвал вас в свой спектакль, вы снялись у него в фильме "В четверг и больше никогда" по прозе Андрея Битова. Вашими партнерами там были Смоктуновский, Даль, Добржанская… Как вам работалось в этой блистательной компании?
Вера Глаголева: Это было счастье - работать с таким режиссером, такими актерами. Еще до встречи с Анатолием Васильевичем на съемочной площадке я прочитала его книгу "Репетиция - любовь моя". В ней потрясающе точно и тонко передана сущность актерского мастерства. Из книги понятно, почему Эфрос так много времени уделяет репетициям. И я была поражена тем, что на съемках картины почти ничего не репетировалось. Анатолий Васильевич предоставил актерам полную свободу. Смоктуновский просто купался в роли. Он играл чудаковатого старика, склонного к дурачеству, шутовству, но когда у его героя умирает жена, становится видна вся полнота переживаемой им драмы. Замечательно вела свою роль Любовь Добржанская.
А Даль?
Вера Глаголева: Он переживал тогда сложный период. Потом, когда Олега Ивановича не стало, я прочитала его дневники. Оказалось, этот серьезный, глубокий, талантливый человек был подвержен мучительным сомнениям. Он очень трепетно относился к актерской профессии. У него были и режиссерские амбиции. В общем, я пожалела, что эти дневники прочитала позже, чем познакомилась с Далем.
Фильм "В четверг и больше никогда" почему-то не хотели выпускать на экран, хотя в нем не было ничего, что могло бы насторожить киноначальников.
Вера Глаголева: Картину очень хорошо приняли в Доме кино. Но как раз в это время произошел скандал с бесцензурным альманахом "Метрополь", одним из создателей и авторов которого был Андрей Битов.
Так это из-за Битова?
Вера Глаголева: Наверное. Картине присвоили третью категорию, что означало ограниченный прокат. Ее показывали преимущественно в домах культуры, куда съезжались машины с дипломатическими номерами. Слава богу, теперь этот фильм иногда показывают на канале "Культура". В нем есть магия. Это магия авторского кино.
У вас благополучная актерская карьера. Вы много снимались, были разнообразно востребованы, а в 1990 году вдруг занялись режиссурой. С чего вдруг?
Вера Глаголева: Это произошло отчасти по случайности. Мне в руки попал очень хороший сценарий Светланы Грудович. Это ее автобиографическая история про то, как актеры после развала Союза не могут найти работу. Все это я наблюдала в жизни, знала во всех деталях. Нашлись люди, которые согласились вложиться в этот проект. Мне предложили осуществить его в качестве режиссера. Я согласилась. Согласилась не от того, что находилась в актерском простое - наоборот, у меня тогда в кино было много работы - а просто потому, что захотелось попробовать себя в режиссуре.
У вас же не было режиссерских навыков. Как вы рискнули?
Вера Глаголева: Навыки нарабатывались на съемочной площадке. Я снималась у хороших режиссеров - Нахапетова, Эфроса, Арановича, Мельникова, Худякова… И видела, как они работают. Это стало для меня школой. Поэтому я без особого страха приступила к съемкам своей картины. Я опиралась на интуицию. Я вообще человек интуитивный, а все, что касается режиссуры, это абсолютная интуиция, и какие-то вещи тут происходят необъяснимо. Например, в картине "Сломанный свет" есть сцена, над которой мы долго мучились, не зная, как ее снять. И вдруг мне приснился сон. В нем я увидела, как именно надо снимать эту сцену. Наутро сказала оператору: "Мы должны снять эту сцену так-то и так-то". Он говорит: "Мы не можем так снять, это не получится технически". Я говорю: "Мы обязаны снять именно так, как мне приснилось". И сняли.
Вы на площадке жесткий человек?
Вера Глаголева: Да, конечно. Я должна добиться того, что мне нужно. Я это делаю, и делаю любыми способами.
Что значит - любыми? Вы прибегаете к провокации? Можете нарочно оскорбить, унизить актера, чтобы взыграло его самолюбие, и он выдал то, что вам требуется?
Вера Глаголева: Лариса Гузеева однажды рассказала зрителям, как я с ней обошлась на съемках одного эпизода. Снимаем сцену прощания героини - и не идет. Требуется не рыдание, а скрытая эмоция. Но не идет и все. И тогда я начинаю какие-то нехорошие вещи говорить. Примерно то же самое было на съемках "Одной войны", когда мы репетировали с Михаилом Хмуровым. Потом при всей группе я перед ним извинилась.
Вы по натуре лидер?
Вера Глаголева: О себе трудно говорить: "Я - лидер". В то же время я не люблю подчиняться. Когда я работаю как актриса и вижу, что режиссер предлагает интересное прочтение роли, я ему беспрекословно подчиняюсь.
А когда выходите из подчинения?
Вера Глаголева: Если я вижу, что режиссер в некоторой растерянности, то предлагаю сама. А вообще я считаю, что режиссер - хозяин на площадке. Спорить с ним можно, но тогда ты обязан его убедить, что твое решение эпизода или всей роли - лучшее.
Какова прокатная судьба у вашего фильма "Одна война"?
Вера Глаголева: К сожалению, никакой. Кинотеатры не хотят брать серьезное кино. Хотя у этой картины более 30 наград. Она получила гран-при в Софии, Казани и приз за режиссуру в Монте-Карло.
"Одна война" возмутила некоторых ветеранов: мол, зачем это надо - снимать кино о женщинах, которые родили от немецких оккупантов? Кто-то из людей старшего поколения считает, что такая правда нам не нужна.
Вера Глаголева: Всюду, где мы показывали фильм, зрители, особенно старшего поколения, благодарили нас за то, что эта тема поднята. В подмосковной Балашихе мы устроили просмотр для ветеранов. Они пришли с орденами, для них были накрыты столы. Мы услышали в свой адрес немало добрых слов. Заслужить похвалу от людей, переживших войну, было особенно приятно. Сейчас и в литературе, и в кино появляются честные произведения о войне. И мой фильм в этом смысле отнюдь не является пионером. Картина, мне кажется, очень тактична. Мы никого не черним и никого не обеляем. Мы просто показываем, что было и такое.
Но как раз те, кто знаком с советской историей не по учебникам, будто отказываются доверять своей памяти и упорно твердят: "Не было такого!"
Вера Глаголева: Если они признают эту правду, они будут вынуждены признать бессмысленность всей свой жизни. Это люди, рожденные в начале XX века. И судьба их выстраивалась так. Кто в Гражданскую не погиб, тот мог сгинуть в голодомор. Кто в голодомор уцелел, тот в 37-м имел все шансы быть расстрелянным или отправиться в лагеря. Кто избежал сталинских репрессий, тот мог погибнуть в Великую Отечественную. И получается, что наши отцы, деды не жили нормальной жизнью. Каждое десятилетие было отмечено какой-то трагедией. Вот поэтому кому-то из них не нужна правда о войне. Кроме того, нас приучали не помнить правду.
Вы смотрите современные фильмы о войне?
Вера Глаголева: Когда я вижу на экране румяных, пухленьких солдат в новеньких гимнастерках с белыми подворотничками, сытые лица, современные стрижки, маникюр, мини-юбочки у медсестер, это раздражает. А батальные сцены напоминают компьютерные игры. Ты никому не сочувствуешь, только думаешь: попадет - не попадает.
"Одна война" прошла во многих странах. Зрительская реакция на фильм в Европе и в России одна и та же или есть разница?
Вера Глаголева: И тут, и там зрители сопереживают героям фильма. На фестивалях после просмотра бывали обсуждения. Так вот, пожилые люди в Европе знают, что такое лагеря. Знают они и то, как в европейских странах наказывали женщин за связь с оккупантами: и наголо их стригли, и выгоняли из городов.
Вы работали с крупными режиссерами. Нет ощущения, что все лучшее позади, что счастье сниматься у выдающихся мастеров вам больше не выпадет?
Вера Глаголева: Грустно об этом думать, но, наверное, это так. Потому что режиссеров такого уровня, как Эфрос, и актеров масштаба Смоктуновского у нас сейчас все меньше и меньше. Хороших артистов немало, но нет крупных личностей. Личностное, мне кажется, вообще уходит из актерской профессии. Время уже другое, и у этого времени свои ценности, иные, чем были когда-то. Кино все меньше понимается как творческая работа, все больше превращается в гигантскую фабрику по производству зрелищ. Появились картины в формате 3D - и что? Эти картины можно посмотреть один раз - для ознакомления с технологическими диковинками, но обращаться к ним опять и опять едва ли кто станет. Когда-то кино являлось для нас "важнейшим из искусств". Теперь оно постепенно перестает быть искусством. Внутренний мир человека уже мало кого интересует. Только стрельба, только погони, только эффекты, эффекты и еще раз эффекты. Поэтому такие картины, как "Дорога перемен" Сэма Мендеса, волнуют душу. Простая, камерная история о взаимоотношениях мужа и жены. Или, к примеру, картина "Король говорит!". Никаких спецэффектов, а фильм глубоко трогает. Потому что режиссер исследует человеческую природу. Слава богу, еще существуют фестивали, где такому искусству есть место.
Я не припомню у вас ни одной характерной роли. Вам не предлагали? Или вам это неинтересно?
Вера Глаголева: Пожалуй, была характерной моя роль в антрепризном спектакле "Леди и адмирал". Там Леонид Кулагин играет Нельсона, а я - его жену. Вот она как раз нервная, раздражительная. И хромая притом.
С удовольствием выходите на сцену?
Вера Глаголева: Когда занимаешься режиссурой, ездишь с картиной по фестивалям, то думаешь: "Все, этого тебе вполне достаточно". Но когда попадаешь на сцену, когда слышишь зал, когда выходишь со своими друзьями-коллегами на поклоны, проникаешься мыслью: "Это мне тоже необходимо. Как же я без этого?"
Есть потребность в постоянной сценической практике?
Вера Глаголева: В постоянной - нет.
Вы можете сказать про нынешнее время: "Это мое время"?
Вера Глаголева: Нет-нет, оно не мое, абсолютно не мое.
А ваше время - это семидесятые?
Вера Глаголева: Не думаю. Скорее - начало XX века. Это было время обретения смысла, другого отношения к жизни, более серьезного, более трепетного, нежели теперь.