В Москве прошла церемония прощания с режиссером Юрием Любимовым

Наверное, многим казалось правильным, чтобы прощание с Юрием Петровичем Любимовым, несмотря ни на что, состоялось именно в доме, который он создал и которому отдал более полувека - в Театре на Таганке. Это было бы понятно и справедливо. Но нет, не случилось. Такова была воля Любимова и его семьи: гражданская панихида и прощание с великим режиссером прошло очень строго, официально, с десяти утра до двенадцати, в Театре имени Вахтангова. Впрочем, вахтанговская сцена, вахтанговцы, конечно, тоже не чужие для Любимова. Здесь он выходил на сцену, как актер, отсюда начался его творческий путь как режиссера, здесь он работал над своей первой постановкой. Сюда же много лет спустя, после скандала и окончательного разрыва с Таганкой, Любимов и вернулся.

Когда-то Андрей Вознесенский вспоминал, как приходил сюда, в Вахтанговский театр, еще мальчишкой вместе с Борисом Пастернаком. В "Ромео и Джульетте" главного героя играл Любимов, и в одном из поединков кусочек клинка его шпаги отломился, отлетел в зал и упал в сантиметрах от Бориса Леонидовича. Теперь и Александр Ширвиндт вспомнил, как играл с Любимовым здесь же в "Двух веронцах" и как "разбойники" однажды случайно разбили шпагой голову Юрию Петровичу. Наверное тогда, как пошутил сквозь слезы Ширвиндт, в голове у него что-то перетряслось, и он стал в конце концов тем знаменитым Любимовым, которого узнал весь мир.

Вряд ли небольшой зал Таганки смог бы вместить весь поток желающих проститься с мастером. Проститься с эпохой пришло больше трех тысяч человек. Арбат погрузился в траур, вытянувшись в длиннющую очередь еще задолго до начала прощальной церемонии. Люди несли охапки цветов, которые еле могли удержать.

Панихида и прощание проходили в тишине. Никаких речей со сцены не звучало, согласно последней воле режиссера. Лишь тонкая, еле слышная, мелодия играла в зале. На сцене было много венков и портрет Любимова, а параллельно ему можно было увидеть большую икону Николая Чудотворца - ее Любимов выставлял на сцену в одной из последних работ - "Бесы" по Федору Достоевскому, которую режиссер поставил на сцене Вахтанговского театра. У гроба сидела вдова режиссера Каталин Любимова. В почетном карауле - артисты Театра имени Вахтангова.

Проводить в последний путь мастера пришли его ученики, конечно, были здесь и сотрудники Театра на Таганке, многие уважаемые и известные люди. Эстетические, политические и прочие разногласия в такие минуты уже совершенно неважны. Среди пришедших: министр культуры Владимир Мединский, глава столичного департамента культуры Сергей Капков, генеральный директор "Первого канала" Константин Эрнст, Вениамин Смехов, Александр Ширвиндт, Ирина Антонова, Александр Филиппенко, Леонид Ярмольник, художник Борис Мессерер, Марина Полицеймако, Людмила Максакова, российский педиатр и хирург Леонид Рашаль, глава Союза театральных деятелей РФ Александр Калягин, Сергей Юрский, Николай Сванидзе, Зоя Богуславская.

Актеры и режиссеры отказывались выходить к прессе, давать комментарии, объясняя, что сейчас не тот момент.

Времени на прощание, конечно, хватило не всем, несмотря на то, что его продлили на целых полчаса. Зал был набит битком. Занавес закрылся под аплодисменты публики, а потом уже на улице поклонники взорвалась ими вновь. Правда, мастер просил этого не делать, говорил, что это абсолютно неуместно. Звучала музыка Владимира Мартынова, с которым Любимов много работал над своими постановками. В последний путь кортеж артисты театра Вахтангово проводили песнями, звучавшими в его спектаклях.

Юрия Любимова похоронили на Донском кладбище, рядом с родителями и братом Давидом.

Прямая речь

Александр Архангельский, литературный критик, писатель:

Юрий Петрович прожил счастливую жизнь, несмотря на все разрывы и конфликты последнего времени, на предательство со стороны последнего состава актеров. Все равно это счастливая жизнь, потому что он осуществился и как выдающийся актер, и как великий режиссер, и самое главное, как человек, желавший жить не по правилам эпохи, а по своим собственным правилам. По ним он жил всегда и сохранял абсолютную ясность мысли и чувста. Эта ясность была главной его чертой. Говорили, что его спектакли сложные, но с моей точки зрения, она напротив очень ясные, такие же ясные, как его голубые глаза, которыми он спокойно и твердо смотрел в глаза любого встречного и собеседника. Я благодарен Богу, что он позволил мне хотя бы изредка общаться с Юрием Петровичем. Царствие ему небесное.