Поделиться
Когда 13 октября 1964 года Никита Сергеевич, прервав свой отдых, прилетел в Москву, подсказала ли его знаменитая интуиция, что эпоха по имени Хрущев подходит к концу? Или он знал точно, что снимут?
Андрей Сорокин: По многочисленным сохранившимся свидетельствам современников, Хрущев очень хорошо представлял себе, что может последовать за его вызовом в Москву на поспешно созванное заседание Президиума ЦК. Как я себе представляю, он был готов к самому худшему. Вряд ли представлял себе конкретные решения, которые будут приняты, но общее понимание было, в том числе и потому, что его сын Сергей буквально накануне предупреждал о том, что происходит нечто необычное.
Несмотря на свой взрывной характер, Хрущев принял решение не бороться за власть. Он об этом говорил Микояну. Вечером 13-го, в перерыве между заседаниями Президиума ЦК, а оно проходило в течение двух дней, 13 и 14 октября, в телефонном разговоре, который, конечно, прослушивался, Никита Сергеевич прямо сказал: "Бороться я не буду". А потом публично произнес эти слова на заседании президиума.
Неужели позиции Первого секретаря были так слабы? На счету у Хрущева к тому времени было немало подковерных побед.
Андрей Сорокин: Ресурсы у него были. И члены президиума не зря опасались возникающих пауз. Потому что у всех была на памяти борьба с так называемой антипартийной группой - Каганович, Маленков, Молотов, когда Хрущев остался в меньшинстве на заседании Президиума ЦК, но, вынеся разногласия с большинством Президиума на Пленум ЦК, в публичную плоскость, он получил поддержку членов ЦК, и выиграл эту борьбу. Соответственно, члены президиума боялись такого же разворота событий, но Хрущев отказался от борьбы.
Пицунда - Форос, Президиум ЦК - ГКЧП...
Андрей Сорокин: У меня ощущение, что эти два периода - горбачевский и хрущевский - чрезвычайно схожи, в том числе, и по фразеологии. Оказывается, понятия "перестройка" и "ускорение" звучали и в хрущевскую эпоху. Есть очень интересные документы. После отставки, как это было принято в те времена, партийные органы разных уровней собирали свои пленумы и собрания, на которых обсуждали освобождение Хрущева от должностей Первого секретаря ЦК и Председателя Совета министров. И там, в числе упреков очень часто упоминаются "бесконечные перестройки, совмещенные с попыткой достичь ускорения научно-технического прогресса"!
Идейный багаж "перестройки" - посылка из хрущевского периода, и это не случайно. Тот комплекс проблем, с которыми Горбачев столкнулся во второй половине 80-х, встал перед страной и ее элитами в начале 50-х. Кстати, о них говорили еще до Хрущева...
Сталин?!
Андрей Сорокин: Несостоявшийся тандем, выдвинувшийся на первый план сразу после смерти Сталина, - Маленков и Берия. Термин "перестройка" не употреблялся, но многие из идей, с которыми связано имя Хрущева, на самом деле принадлежат не ему. Идею развенчания культа личности впервые озвучил именно Маленков на одном из пленумов летом 1953 года (знаменитый доклад Хрущева написали для него в аппарате). Маленков заговорил и о перерождении аппарата, с которым нельзя двигаться дальше. Это было осенью 1953 года на ноябрьском совещании по кадровым вопросам ЦК. Причем, Хрущев, избранный в сентябре Первым секретарем ЦК, тут же одернул Маленкова, мол, аппарат - "наша опора" и сорвал аплодисменты. Но во второй половине своего правления Никита Сергеевич озвучил те же самые претензии в адрес аппарата и предпринял ряд шагов, чтобы умерить аппетиты партийных бонз. Самым ярким из них было знаменитое закрытое письмо по делу Александрова: руководимый им коллектив в народе после этого получил название "философский ансамбль ласки и пляски". Александров был уже министром культуры СССР, а до этого - заведующим отделом управления агитации и пропаганды ЦК КПСС, и директором Института философии РАН.
В чем его обвиняли?
Андрей Сорокин: Это во всех смыслах аморальная история фактически о создании дома терпимости в Москве для высокопоставленных партийцев и чиновников. Письмо обсуждалось в ЦК, в партийных организациях и спровоцировало волну претензий в адрес аппарата управления. А по сути, спровоцировало волну недовольства аппарата по отношению к Хрущеву. И сыграло свою роль в последующей его отставке через консолидацию элит против своего лидера.
Фольклор обычно выхватывает самые яркие черты того или иного правителя. В анекдотах про Хрущева народ вспоминает кукурузу, ботинок на трибуне ООН и красочные диалоги с деятелями культуры...
Андрей Сорокин: В начале 1954 года Никита Сергеевич проводит решение о подъеме целинных и залежных земель: страна вступает на непродуктивный путь экстенсивного развития. Кстати, пресловутая кукуруза - это одна из таких дорог. В подавляющем большинстве районов, в которых ее начали высевать в приказном административном порядке, она не давала спелого зерна и в основном шла на корм скоту. Хрущев мечется в обратную сторону, возвращаясь к идее интенсификации. И один из последних пленумов ЦК при нем посвящен химизации народного хозяйства.
Расстрел рабочих в Новочеркасске и хлебные бунты - тоже вина Хрущева?
Андрей Сорокин: Именно при нем страна начинает завозить зерно. Хотя в начале его правления зерно экспортировалось. Но экспортировалось по традиционной для нашей страны схеме - не доедим, а вывезем. Стоит в этой связи вспомнить голод 1946-1947 годов, о котором мало кто вспоминает. А тогда умерло около миллиона человек! Деградация сельского хозяйства в начале 60-х годов совпадает с засухой начала 1960-х. К тому же власть проводит денежную реформу, которая, безусловно, ударяет по карману советских людей, повышает розничные цены. И вот вам Новочеркасск, народ на улицах с экономическими требованиями. Развитие событий по такому крайне негативному сценарию связано и с неадекватным поведением управленческой элиты. Директор завода вышел к рабочим и промямлил какую-то глупость про пирожки с ливером, которые заменят мясо. Как Мария-Антуанетта, порекомендовавшая голодному Парижу есть пирожные.
Вы сказали, что Хрущев понимал, нужна перестройка, но своими попытками реорганизовать советскую жизнь, получается, всех раздражал: и людей, которых не мог накормить, и партийцев, которые устали от рокировок, и чиновников...
Андрей Сорокин: Корень проблем, конечно, лежал не в целине и кукурузе, а в полном отсутствии экономической заинтересованности крестьян в результатах своего труда. Чтобы профессионализировать управленцев, Хрущев попытался разделить партийные органы на промышленные и сельские. Но все произошло, как водится, с перегибами. Мне попалась интересная стенограмма одного из пленумов сельских обкомов на Украине после снятия Хрущева. Секретарь этого обкома рассказывает: вот приезжает Никита Сергеевич на Украину и допрашивает первого секретаря украинской компартии, провели ли решение о разделении сельских обкомов. Тот докладывает, нет, не провели. "А почему? - Ну какой промышленный обком в Ивано-Франковской области, где нет промышленности". Тогда Хрущев начинает советовать: надо чтобы промышленный обком одной области занимался промышленностью другой области, и наоборот. Ситуация, которую потом обзовут волюнтаризмом и субъективизмом.
У многих недовольных Хрущевым были претензии скорее к его стилю общения с подчиненными, чем к содержанию "перестроечных" решений... "Сорняки, грязные мухи, дерьмо..." - это из цензурного...
Андрей Сорокин: Как человек, выросший в административно-командной системе, он связывает все проблемы не с системными пороками, а с действиями конкретных управляющих, и выливает на них свое раздражение: в материалах Президиума ЦК, который принял решение о его отставке, есть обвинения в грубости. Стенографистки записали, как нелицеприятно Никита Сергеевич обращался к членам ЦК. И это чрезвычайно интересный сюжет, потому что с точки зрения содержательной ведь никаких сколь-нибудь серьезных претензий к Хрущеву ни на Президиуме, ни на Пленуме предъявлено не было. Ругали за хамоватость, за новый культ личности, за единоличное управление страной, пренебрежение коллективным ленинским, в кавычках, стилем руководства. На самом деле, Президиум ЦК оказался не на уровне задач, которые перед ним стояли. Все метания Хрущева проистекали из бессилия. Следующие 20 лет фактически были для страны потеряны. Горбачев потом вернулся к тому же самому, чем закончил Хрущев. С теми же самыми системными ошибками. И ничего нового не придумал. Как и Хрущев, вызвал большое неудовольствие в армии и в военно-промышленном лобби. Между тем сокращение вооружений, численности армии, поиск наиболее эффективных средств достижения паритета с Соединенными Штатами - это задачи, над которыми бился Никита Сергеевич.
Несмотря на выволочки Вознесенскому и Аксенову, нелюбовь к творчеству Неизвестного и других "абстракционистов", эпоху Хрущева называют "оттепелью". На ваш взгляд, это правильно?
Андрей Сорокин: Сомневаться не приходится, ни в том, что это была "оттепель", ни в том, что Хрущев этот термин категорически не любил, не принимал и несколько раз по этому поводу высказывался: оттепель - это не наш термин, при оттепели произрастают сорняки, а с сорняками надо бороться... Между тем "сорняки" пышно произрастали, несмотря на многочисленные документы "против размывания творческого метода соцреализма", которые производил на свет аппарат во главе с Хрущевым.
Есть ли документы, говорящие о том, что сам Хрущев был задействован в травле Пастернака, именно он, а не аппарат, сыграл зловещую роль?
Андрей Сорокин: Не всегда это можно проследить. Во-первых, потому что поле деятельности первого лица государства было настолько огромным, что не всегда Никита Сергеевич имел возможность и желание участвовать в принятии конкретных решений. И еще. Он оставил мало автографов, потому что, судя по всему, был малограмотен, избегал самого процесса - писать. Большинство автографов относится к 30-м годам: человек пишет не очень умело, с грамматическими ошибками. Посмотрите на заявление об отставке 14 октября 1964 года: значительное количество слов он заканчивает просто росчерками. Судя по всему, не очень понимая, как правильно согласовать, какие падежные окончания, какие глагольные формы выбрать. Подавляющее большинство его автографов последнего времени - в лучшем случае визы, подписи на документах.
Да и не по всем вопросам требовалось решение первого лица в государстве. Достаточно было решений и резолюций секретарей, профильных секретарей ЦК. Так было с делом Гроссмана, которое курировал Суслов, секретарь ЦК по идеологии. Сохранились письма Гроссмана в ЦК, авторская запись о встрече с Сусловым, со знаменитой цитатой о том, что через "200 лет ваш роман "Жизнь и судьба" будет опубликован".
Внешняя политика Первого секретаря тоже была противоречивой? Хрущев недооценил "пацана Кеннеди" в Карибском кризисе?
Андрей Сорокин: Внешнеполитическая активность Никиты Сергеевича была экстраординарной: за 10 лет более полусотни визитов, причем многие были многодневными. Иногда отсутствовал в стране по две недели, что ему тоже припомнили, когда снимали. Причем будут ровно те же самые претензии, что и к Горбачеву: Хрущев начал вывозить в зарубежные поездки супругу и сына Сергея.
В первый период своей внешнеполитической активности предстает поборником мира. Это можно проследить по подборке обложек зарубежных журналов. Но вовлечение Советского Союза во всю эту международную активность, конечно, вызывает известное сопротивление со стороны Запада. А США продолжают политику окружения СССР военными базами. И это обстоятельство Хрущев припомнит Эйзенхауэру и Кеннеди во время Карибского кризиса. Скажет в письме Кеннеди.
Еще один пример стиля Хрущева: он ожидает извинений от Эйзенхауэра за засылку на территорию СССР разведывательных самолетов. Эйзенхауэр извиняться откажется, по той причине, что он "президент великой страны". Хрущев ответит: "Мы тоже великая страна".
Кеннеди для него был мальчишкой, которого ему предстояло проверить на прочность. В том, как все опасно складывалось в Карибский кризис, безусловно, сыграла роль известная импульсивность Хрущева. Его мотивация была почти безупречна: вы окружаете нас военными базами, почему мы не можем делать то же самое? Но Никита Сергеевич не просчитал степени эскалации военного противостояния, на которую решились американцы. Молодой и неопытный Кеннеди обладал столь же сильным характером.
Хрущевское десятилетие было самым ярким и продуктивным в советской эпохе. Вы не согласны?
Андрей Сорокин: Трудно согласиться с тем образом хрущевского десятилетия и личности Хрущева, который запечатлен в знаменитом памятнике Эрнста Неизвестного. Эпоху и личность двумя цветами - черным и белым - не передашь. Никакого внутреннего разлома в нем не было. А метания объяснялись поисками верного, с его точки зрения, пути. Это не герой примитивных анекдотов, человек очень многогранный и пока не до конца понятый.