Джейми Стиллингз снимал в течение двух лет строительства огромного моста через Черный каньон над рекой Колорадо. Мост этот на границе Аризоны и Невады, носящий имена Майкла Каллагана и Пэта Тиллмана, стал самым длинным арочным мостом из железобетона в Северной Америке. И Джейми Стиллингз фотографировал его примерно так, как мог бы снимать марсианский пейзаж. Взгляд из поднебесья позволяет превратить мощные конструкции над пропастью и зеленой рекой в ажурную паутину. На другой работе строительные краны на фоне ночного неба можно спутать с антеннами космической станций. В общем, даже людям без воображения очевиден планетарный размах деятельности человека. И в этом смысле эти безупречно выстроенные, тонко решенные по цвету фотографии неожиданно перекликаются с давними черно-белыми снимками советских фотографов, снимавших Днепрогэс, а много позже Саяно-Шушенскую ГЭС как историю "хозяев земли", которым покоряется пространство и время.
Этот модернистский пафос Стиллингза, утверждающий триумф человеческого разума, расчета и технологий, на фотофестивале находит свою противоположность в работах японца Шигеру Йошида. Его проект "Границы" стал для многих одним из самых сильных впечатлений фестиваля. Японский фотограф выступает как своего рода оппонент Стиллингза.
Американец предлагает взгляд на горы с высоты. Японец снимает море с берега так, что взгляд, кажется, устремляется к ровной линии горизонта, в бесконечность. И строгая композиция выстроена так, чтобы ничто не мешало этому скольжению взгляда к беспредельным далям. Стиллингз снимает произведение рук человека, которое соперничает со скалами и рекой, то есть природными творениями. На фото же Йошиду напоминания о человеке едва заметны на фоне беспредельности моря. Лодка на крохотном деревенском причале, вершки сетей в море - для сбора зеленых водорослей, маяк или веревка, протянутая в вышине меж двух скал в море - как символическая нить, соединяющая противоположности, или ритуальные врата тории в море, у края бушующих волн. Эти ворота у далеких камней, где вздымаются волны, выглядят нефункциональными, как деревянные арки, что строили раньше около въезда в деревни, но они - знак границы, очерчивающий-ограждающий мир человека.
Стиллингз снимает земной пейзаж с мостом как незнакомый космический объект. Йошиду же сосредотачивается на пространстве между небом и морем, где вполне обычная ровная линия горизонта вдруг обретает пульсирующую энергию, невесть откуда взявшуюся. Это тоже взгляд нездешний, но совсем иной - не изучающий, а пытающийся увидеть незримое. Крохотная фигурка человека в "рамке" пейзажа у Йошиду обыкновенно ненамного больше птиц, отдыхающих на ближних камнях. Лица этих людей обращены к морю - с молитвой. Стиллингз невольно демонстрирует пафос триумфа, Йошиду - смирение молитвы и упрямое мужество человека.
Парадокс в том, что проекты и Шигеру Йошиду, и Джейми Стиллингза, какой бы разный взгляд не представляли фотографы, предстают двумя вариантами взгляда человека цивилизации. Человек цивилизованный одновременно грезит о мощи победителя и мечтает о единстве с природой. Дело даже не в том, что противоположности сходятся. С одной стороны, как раз столкновение с беспощадностью естественного мира порождало необходимость для человека строить свою линию защиты. И только защищенный цивилизацией человек начинает ценить "пейзаж" как безопасный, красивый вид. С другой стороны, первопроходцы, отправлявшиеся невесть куда в поисках неизведанных земель, несли в себе оба мощных импульса. В них жила энергия "покорителей земель", но сохранялись и чутье, отвага, интуиция человека, не отгороженного от земли асфальтом.
Этот "двойной" заряд можно увидеть в фотографиях Алексея Васильева (имею честь быть его однофамильцем). Геодезист и альпинист, одна из живых легенд фотоклуба "Новатор", он начинал с высокогорной съемки. Его фотографии в горах Памира, Сванетии, Ингушетии, его съемка Камчатки и Северного Полюса стали хрестоматийными. Но он же стал одним из первых (наряду с Георгием Колосовым, Александром Фурсовым, Анатолием Ериным), кто открывал в 1980-е русский Север как пространство, где встречаются земля и небо, человек и история. Выставка Алексея Васильева "Избранное" в Краснодарском художественном училище оказалась знаковой для фестиваля. Она стала тем "мостиком", на котором органично происходит встреча опыта российской фотографии 1970-1980-х годов и мировой фотографии, будь то работы Шигеру Йошиду или Джейми Стиллингза.
Если же говорить о человеке постиндустриальной цивилизации, то его взгляд представлен в работах Луки Заньера. На первый взгляд, швейцарец движется по стопам Бернда и Хиллы Бехер, которые в 1960-1970-е снимали оставленные промышленные объекты с отстраненностью и тщанием составителей гербария. Те же холодная отстраненность, прямота фронтального взгляда, перфекционизм картинки. Достаточно обнаружить вид градирни изнутри, чтобы догадаться, кому из своих предшественников посылает привет Заньер: Бехеры посвятили съемке градирен немало времени. Правда, в отличие от них, Заньера привлекают не уходящая натура, а приходящая. Перед его объективом "позирует", например, главный спектрометр в специально построенном для него зале Технологического института Карлсруэ. На вакуумную камеру этого самого спектрометра большие надежды возлагают физики, надеясь с его помощью определить массу нейтрино. Эксперименты должны начаться в конце 2015 года. Но есть объекты и "попроще", вроде интерьера бойлерной районной тепловой электростанции в Цюрихе или распределительного щита на атомной станции… Кроме того, Заньер предпочитает не внешний вид, а интерьеры этих гигантов, создающих и аккумулирующих энергию в мирных целях. Наконец, завороженность Бехеров красотой вроде бы чисто функциональных объектов Лука Заньер доводит до предела: изображение всех этих шедевров техники на его работах выглядит торжеством геометрической абстракции или оп-арта… Никаких шансов догадаться о функциональном назначении пространства. То, что выглядит спортзалом, окажется площадкой, где кроме роботов никто не бывает: это место транспортировки ядерных отходов. То, что похоже на шлюз межпланетной станции, будет семиэтажной парковкой в Лионе.
Нет, Заньер не предлагает сыграть зрителю в "угадайку". Его сюжет будет поинтереснее. В его работах нет даже намека на модернистский пафос предвкушения будущего или ностальгические раздумья о прошедшем. Впрочем, этого не было и у Бехеров. Но их забытые герои индустрии, также безлюдные, не были лишены монументального величия. А главное - их можно было охватить взглядом извне в целостности. Они все же оставались "объектами". Лука Заньер помещает зрителя внутрь АЭС, ГЭС, ТЭЦ, спектрометров и стоянок… Никакого шанса увидеть целое и тем более понять, что же тебя окружает… Все, что остается, - рассматривать геометрическую красу конструкций, пиктограмм, загадочных резервуаров, не догадываясь об их предназначении. Параллель "второй природы" с первой напрашивается сама собой. Не менее очевидно, что любование красотами искусственного мира чем дальше, тем больше порождает подспудную тревогу. Мощь, трудности контролирования ситуации, непонятность для обывателя механизма действия - словом, все характеристики стихии налицо. Но в отличие от стихии природной к этим силам бессмысленно обращаться с мольбой или надеждой. Похоже, круг замкнулся, и мы на пороге нового цикла. И Заньер напоминает, что самое время подумать о приручении-покорении "второй" природы…