30.10.2014 00:02
    Поделиться

    Исполняется 120 лет со дня рождения поэта Георгия Иванова

    Исполняется 120 лет со дня рождения Георгия Иванова

    Наконец-то повеяла мне золотая свобода,

    Воздух, полный осеннего солнца,

    и ветра, и меда.

    Шелестят вековые деревья

    пустынного сада,

    И звенят колокольчики

    мимо идущего стада,

    И молочный туман проползает

    по низкой долине...

    Этот вечер, однажды, уже пламенел

    в Палестине.

    Так же небо синело и травы

    дымились сырые

    В час, когда пробиралась с младенцем

    в Египет Мария.

    Смуглый детский румянец и ослик,

    и кисть винограда...

    Колокольчики мимо идущего звякали

    стада.

    И на солнце, что гасло, павлиньи уборы

    отбросив,

    Любовался, глаза прикрывая ладонью,

    Иосиф.

    Георгий Иванов

    1920 г.

    Был пасмурный день поздней осени. На сцену сельской школы вышел учитель. Он был немолод, очень худ и бедно одет. Плохонькая гитара никак не хотела настраиваться, дребезжала. Кто-то кашлял, скрипели расшатанные стулья, и дуло от окон.

    Но когда учитель запел: "Наконец-то повеяла мне золотая свобода...", все стихло, вся наша неказистая жизнь куда-то отлетела. И вот мы уже шли по каменистой тропе мимо сада. И солнечный виноград падал нам в руки, и пылило навстречу стадо, и звенел колокольчик, и утомленный Иосиф сидел на камне, сняв сандалии, а закат пламенел, как древнерусские иконы.

    Облупившиеся батареи в школьном зале источали тепло Палестины, и хотелось, чтобы эта явь или этот сон продолжались бесконечно. Но короток был стих, и песня недолга.

    Вернувшись домой, я принялся искать стихи про золотую свободу, хотя они и так жили во мне, не нуждаясь ни в бумаге, ни в алфавите. Но хотелось подольше удержать эту музыку, это ощущение сна наяву, когда рай проплыл мимо. Нет, не мимо, а сквозь тебя, удостоверив тебя в том, что он есть. И ты остался как Иосиф - любуешься на всякую малость, на всякую крошку бытия.

    Стихотворение в книге нашел и многое прочел об авторе, о Георгии Иванове, но тайна лишь прибывала. Получалось, что невероятные, осененные небесной лазурью стихи писал весьма заурядный, если верить мемуаристам, человек. Современники вспоминали об Иванове как-то без симпатии, отчужденно, а часто и с неприязнью. Называли его гордецом, недостоверным мемуаристом, создателем мифов о самом себе. И фамилия-де у него для поэта слишком простая, даже если ударение делать на втором слоге.

    Но именно это мне показалось знаком высокого человеческого достоинства: Георгий Иванов, потомок полоцких дворян и голландских аристократов, не променял на звучные псевдонимы самую распространенную русскую фамилию.

    Он родился 11 ноября 1894 года в родовом имении в Ковенской губернии. Его прадед, дед и отец были военными. Отец выстроил для маленького сына крепость на маленьком островке посреди усадебного пруда. Однажды мальчику задали выучить стихотворение Лермонтова "Выхожу один я на дорогу". Он никак не мог сосредоточиться, отложил книгу. Ночью его будто кто-то разбудил, произнеся над ухом: "В небесах торжественно и чудно // Спит земля в сиянье голубом..." Мальчик увидел, как потолок, стены в его комнате исчезли, и он увидел землю в голубом сиянии луны. Так пробудилась в нем поэзия.

    Юность прошла в Петербурге. Учился в кадетском корпусе. Высшие баллы получал по закону Божию. Своим "литературным крестным отцом" Иванов называл поэта К.Р. - великого князя Константина Романова, который шефствовал над всеми кадетскими корпусами и поддерживал талантливых воспитанников. В 1910 году в печати появилось первое стихотворение Георгия Иванова. Оно называлось "Осенний брат".

    Отрочество, а потом и юность поэта были горьки: сгорела усадьба, отец разорился и покончил с собой. А вскоре - война, революция, эмиграция. Недолгий скромный достаток и снова - война. Болезни, нищета, забвение...

    Георгий Владимирович Иванов умер в 1958 году в приюте для престарелых во французском городке Йер-ле-Пальмье.

    Что ж, поэтом долго ли родиться...

    Вот сумей поэтом умереть!

    Из стихов Георгия Иванова

    Если б время остановить,

    Чтобы день увеличился вдвое,

    Перед смертью благословить

    Всех живущих и все живое.

    И у тех, кто обидел меня,

    Попросить смиренно прощенья,

    Чтобы вспыхнуло пламя огня

    Милосердия и очищенья.

    * * *

    Россия тридцать лет живет в тюрьме.

    На Соловках или на Колыме.

    И лишь на Колыме и Соловках

    Россия та, что будет жить в веках.

    * * *

    Стонет океан арктический,

    Зреют кисти винограда...

    И презренный ум практический

    В мире - высшая услада.

    И плывет недоумение

    Вечно к Западу, к Востоку:

    - Ну, раздай свое имение.

    - Ну, подставь вторую щеку.

    * * *

    Александр Сергеевич, я о вас скучаю.

    С вами посидеть бы, с вами б выпить чаю.

    Вы бы говорили, я б, развесив уши,

    Слушал бы да слушал.

    Вы мне все роднее, вы мне все дороже.

    Александр Сергеевич, вам пришлось ведь тоже

    Захлебнуться горем, злиться, презирать,

    Вам пришлось ведь тоже трудно умирать.

    * * *

    Распыленный мильоном мельчайших

    частиц,

    В ледяном, безвоздушном, бездушном эфире,

    Где ни солнца, ни звезд, ни деревьев, ни птиц,

    Я вернусь - отраженьем - в потерянном

    мире.

    И опять, в романтическом Летнем Саду,

    В голубой белизне петербургского мая,

    По пустынным аллеям неслышно пройду,

    Драгоценные плечи твои обнимая.

    * * *

    Я хотел бы улыбнуться,

    Отдохнуть, домой вернуться...

    Я хотел бы так немного,

    То, что есть почти у всех,

    Но что мне просить у Бога

    И бессмыслица, и грех.

    На взятие Берлина русскими

    Над облаками и веками

    Бессмертной музыки хвала -

    Россия русскими руками

    Себя спасла и мир спасла.

    Сияет солнце, вьется знамя,

    И те же вещие слова:

    "Ребята, не Москва ль за нами?"

    Нет, много больше, чем Москва!

    Май 1945 г.

    * * *

    Повторяются дождик и снег,

    Повторяются нежность и грусть,

    То, что знает любой человек,

    Что известно ему наизусть.

    И, сквозь призраки русских берез,

    Левитановски-ясный покой

    Повторяет все тот же вопрос:

    "Как дошел ты до жизни такой?"

    1956 г.

    * * *

    Туманные проходят годы,

    И вперемежку дышим мы

    То затхлым воздухом свободы,

    То вольным холодом тюрьмы.

    Поделиться