С изумительной фактурой, потрясающей интонацией, не заболтанным тоном. Рассказ о войне в них построен так, как будто задача штурмовать Новороссийск стоит перед нашими современниками, так приближена к нам история борьбы и победы наших дедов и прадедов. Эти фильмы показывали в кинотеатрах Москвы, и всякий раз залы аплодировали стоя. Снял их режиссер-документалист из Краснодара Валерий Тимощенко. Сейчас он готовит документальную ленту о войне на Украине. Сам снимает ее. Наш корреспондент встретился с ним после командировки.
Валерий Тимощенко: Я недавно вернулся из Луганска. Увидел там много парадоксального. Сидим с коллегами-журналистами. И одному вдруг приходит смс-ка: "Побеждаем!", а другому - тот же момент: "Молитесь за нас". А мы сидим за одним столом и говорим на одном языке. Как мы шагнули из общего пространства - исторического, географического - во враждующие миры?
- Вы знаете причину?
Валерий Тимощенко: Я думаю, одна из причин, в искажении нашей общей истории. В какой-то момент в обществе возникло странное настроение - стало неловко гордиться военной доблестью дедов. Последние лет двадцать настойчивым рефреном звучит: "Победа в Великой Отечественной войне немного стоит. Немецкую армию завалили трупами, военного искусства у вас не существовало". Я захотел в этом разобраться.
Да, в начале войны мы потеряли огромное количество солдат. Но потом соотношение прямых боевых потерь практически сравнялось: 130 советских бойцов на сто фашистов. Сейчас нам ставят в вину, что мы не уберегли столько своих женщин и детей. Извините, давайте объективно: гибель женщин и детей не делает воинской чести нашему противнику. А ставить это в вину нам?! Для чего? Чтобы потихоньку сдвинуть смысловые акценты? Все эти разговоры о том, что наши деды не умели воевать - ложь.
Но мне стало интересно, как освоили они эту науку войны, когда и где наверстали? Современники крайне мало знают о блестящих операциях, когда наши брали верх именно безупречным военным мастерством. Побеждали, потому что был кураж и талант.
- Но вы рискнули снять свои фильмы о событиях, которые вошли в плохие советские хрестоматии - о них писалась всем набившая оскомину, навязываемая к изучению "Малая земля"
Валерий Тимощенко: Но это были блестящие военные операции. И чтобы вернуть их нам, я ввел в мои фильмы две линии - сегодняшний день и Великая Отечественная война. Я в них показывал взгляд, например, на битву за Новороссийск не историков, а боевых командиров, прошедших Афган и Чечню. Они у меня оценивают действия офицеров сороковых годов - легендарных Цезаря Куникова, Василия Ботылева, Андрея Зубкова, которые были тогда их ровесниками. Мои комментаторы ходили по тем же холмам, рассматривали бухту с тех же стратегически важных точек. И время в кадре физически сжималось. Война оказывалась совсем рядом.
Я нашел поразительные параллели между событиями 1944-го в Крыму и теми, что происходят сейчас. Мы сняли кадры референдума в Севастополе - как люди шли голосовать за присоединение к России. И вдруг увидели, что такой же триумф зафиксировала хроника, когда 70 лет назад из Крыма выбили фашистов. Людей, выигравших ту войну, уже нет. Некому остановить потоки лжи. Не праздновать в Киеве 9 мая! - тридцать лет назад было невозможно такое представить. Тогда еще было кому ответить осмелившимся на такое: "Вы не наши сыновья". А сейчас некому. И все висит на волоске…
- Ваш киноцикл о войне на этом не закончился?
Валерий Тимощенко: Да, я смонтировал фильм "Бой за Эльбрус". На Эльбрусе шла очень необычная война. Против немецкой горнострелковой дивизии "Эдельвейс" сражались наши альпинисты - люди большой отваги и настоящие интеллигенты, элита общества. Никто не участвовал в том, что творилось в 30-х. Патриоты, но в горах, а не на собраниях, не любители писать доносы. Белецкий, Одноблюдов, Гусев…
Они перевели через ледовый перевал Бечо несколько тысяч человек, которые были заперты противником в районе Тырныауза. Пробили ступени, провесили веревки в горах. Несли под куртками грудных детей, привязанных простынями. В группе был 80-летний старик - астматик, он сомневался в том, что дойдет. Для него сделали ледовую пещеру, старик переночевал, они вернулись за ним и все-таки перевели. Никто в этой сложнейшей экспедиции не погиб.
Евгений Белецкий - удивительный был человек. Со своим взводом он прошел зимой из Грузии в Теберду. Там фашисты согнали в местную больницу 3,5 тысячи детей, лечившихся в санаториях Кавминвод и каждый день уничтожали в душегубках 25-30 ребят. Когда туда пришел Белецкий, увидел живые скелеты. Он приказал жителям поселка сдать по барану и по сто килограмм кукурузы, чтобы откормить детей. На обратной дороге один из бойцов нес сумку, в которой было 450 писем. Спасенные дети сообщали родителям, где их найти. Солдат поскользнулся, сумка упала в ущелье. Достать ее мог только ас-альпинист. Рискнул сам Белецкий, надел кошки и спустился в ущелье. Каждое послание он потом отправил заказным письмом, и они дошли до адресатов.
Надеюсь, что выйдет на экраны и мой фильм "Война окончена". Его герой Георгий Савенков служил в разведке морской пехоты, и в окопной части своей биографии буквально воевал против знаменитых немецких писателей: Генриха Белля, Гюнтера Грасса и Эрнста Юнгера. Я поднял архивы, они, действительно, сидели в окопах друг против друга в разных сражениях. Много позже Белль и Грасс стали Нобелевскими лауреатами. Их главным переживанием была война.
А после войны уже пожилые солдаты Вермахта вдруг тихо, без помпы, но массово стали возвращаться в Россию. И говорили, приезжая, о вине, и о прощении, и о том, что "самому старшему из нас было тогда 22". И уезжали с тем, за чем приехали. С прощением.
- Вашим фильмам, зрители в зале долго аплодируют стоя...
Валерий Тимощенко: Документальные фильмы про войну редко получают большой отклик зрителей и призы на фестивалях. Людям интереснее придуманные истории. А режиссер-документалист в хорошем смысле слова связан правдой. Он честнее, но скучнее. Однако по экранам немало прошло и продолжает идти историй, авторы которых отравлены равнодушием. И поэтому люди соскучились по чистой победе. По настоящим кадрам.
- Вы снимали фильмы в горячих точках, начиная с Карабаха...
Валерий Тимощенко: Да, я пытался найти ответ - почему это все происходит? И нашел. Сорок четвертый год, освобожден Севастополь. Город разбит. Приезжает Рузвельт. Ему показывают разрушенный город, и он говорит: "То, что делает германский милитаризм (он не употреблял слово фашизм), несовместимо с любым христианским приличием". Сейчас под такую оценку очень просится ситуация на Украине. То, что происходит там, не совместимо с христианским приличием. Но кто-то этого упорно не хочет увидеть, понять, признать. Все исказили двойные стандарты.
Но эта наша душевная инвалидность готовилась много лет и мощными пропагандистскими средствами - агрессия в визуальном пространстве зашкаливала. А украинские события словно довели все до конца. Возникло состояние, которое в христианстве называется "окамененное нечуствие". Мы сидим за столом, пьем пиво и смотрим на то, как человек умирает в кадре, как у него стекленеет взгляд. Это душе не полезно. Такое дозволительно видеть, только тем, кто сам на войне и может умереть. Нам, с пивом у экрана - нет.
Мы, все это увидев, попадаем словно в эмоциональную кому. Не можем реагировать как должно. Не задумываемся о тех, кто ползает под пулями, чтобы принести нам правду? О том, заслужили ли мы ее? Правду, за которой часто пуля, безденежье и безвестность. А платят вернее за ложь.
- Откуда вдруг столь разные правды на последней украинской войне?
Валерий Тимощенко: Мы как-то спорили с украинским коллегой-журналистом. Он рассуждал о том, что единой правды нет: у тебя своя, у меня своя. Я ему возразил: "Во Львове и Харькове не гибнут под бомбами женщины и дети? А в Луганске гибнут. Так откуда же несколько правд?" Я был в Крыму, в Луганске, говорил я ему, и опираюсь на свой опыт, а не на не чужое - часто проплаченное - представление о действительности.
У нас когда-то была великая школа военного репортажа. Сейчас ее нет, и часто некому с камерой в руках доказывать нашу правоту. Когда я делал фильм о Чечне "Два комбата" ( был там и сам снимал), то столкнулся с тем, что 99 процентов хроники принадлежит зарубежным телекомпаниям. И подают они все так, как им нужно. А с нашей стороны почти никого не было. Авторами хроники были офицеры ВДВ, СОБРовцы с любительскими камерами. Вот они и есть наш Союз кинематографистов.
А что касается множества правда, то да, после всего нам будет не просто восстановить взаимопонимание, простить друг друга. Но и это возможно. Спасти нас может анализ, осмысление происшедшего. Как говорил Мераб Мамардашвили, лекции которого я организовывал во ВГИКе: "Если психоанализ нации отсутствует, то невроз континентальных размеров неизбежен, и война лишь один из его симптомов…"