Поделиться
За Домом ЦИК и СНК (совета народных комиссаров) на Берсеневской набережной, построенного в 1931-ом для членов правительства, название Дом на Набережной закрепилось после знаменитой одноименной повести Юрия Трифонова. Вдова писателя Ольга Романовна Трифонова - директор музея Дома на Набережной, куратор открывшейся в Музее Москвы выставки.
Выставка вместила лишь часть экспонатов музея Дома на Набережной: уникальные фотографии его строительства, документы, ордера на вселение, информацию о об итальяском архитекторе Борисе Иофане, которого пригласил в Москву тогдашний глава правительства Алексей Рыков, курировавший строительство дома. Здесь личные вещи первых жильцов, старые телефоны, патефоны, мебель с инвентарными номерами, которую высокопоставленным жильцам выдавали по описи. Дневники его обитателей - людей с чудовищно трагической судьбой. Как, например, Володи Мороза, вся семья которого (мама, папа, старший брат) были арестованы во время сталинских репрессий в 1937-ом. 15-летний Володя попал в детдом. Вот что писал он в декабре 1937-го в своем тайном дневнике: "За что меня послали сюда, в эту незаслуженную ссылку? По-моему, чтобы я окончательно отупел, чтобы я не понимал происходящее, чтобы я не мог бороться против лжи и несправедливости. Хотел написать письмо СТАЛИНУ, но раздумал: не поверит, не поймет он меня, хотя и признанный гениальным…".
Володину тетрадку нашли и отнесли "куда надо". Посадить его не могли, ведь ему еще не исполнилось 16-ти. Тогда, чтобы упечь мальчика в тюрьму по самой опасной статье "за контрреволюционную деятельность", подделали год рождения. В тюрьме он умер от туберкулеза. Его мать, узнав об этом, покончила с собой в лагере.
Или вот еще экспонат: записи парня с уникальными способностями Льва Федотова, погибшего в 20 лет под Тулой в 1943 году. Позже его назовут пророком: в своих почти детских дневниках юный житель дома точно предсказал начало Великой Отечественной, ее главные битвы и события.
"Серая громада висела над переулочком, по утрам застилала солнце, а вечерами сверху летели голоса радио, музыка патефона, - описывал это строение в повести "Дом на Набережной" Юрий Трифонов, чье детство прошло в этом доме. - Там, в поднебесных этажах, шла, казалось, совсем иная жизнь, чем внизу, в мелкоте…".
Несмотря на трагичную историю дома (почти треть жильцов была репрессирована в 1930-х годах) и его даже стали называть "Домом предварительного заключения" и "Ловушкой для большевиков", советское начальство мечтало жить в нем: это было признаком заслуг перед страной, скорее даже успешной жизни. Как впрочем, и сейчас - здесь купили квартиры немало известных людей и чиновников.
- Военачальники Тухачевский, Якир, Блюхер мечтали поселиться в этом доме, и они знали, куда въезжают, знали, что происходило с жильцами дома, - рассказала мне на открытии выставки Наталья Зозулина, чьи детство и юность прошли здесь уже в 1970-х. - Во времена моего детства жители делились на две категории: старые, чудом спасшиеся от репрессий старые большевики, и новые московские начальники, получившие здесь квартиры от Моссовета. Эти две группы даже не здоровались друг с другом. На первых этажах были секретные комнаты с "прослушкой", где сидели службисты, и мы детьми писали на дверях "Комната шпионов". Помню, в нашем подъезде жила вдова писателя Серафимовича, чьим именем названа улица, на которой находится дом. Она редко выходила на улицу. Она была актрисой и познакомилась с мужем на фронте. Всегда появлялась с сигаретой в длинном мундштуке. Мы звали ее "кавалеристской дамой". Как-то она, пыхтя сигаретой, спросила нас перед новым годом, нас, юных девушек, какое шампанское мы любим. Сладкое, ответили мы. Она сказала: "А я, деточки, лучшее в жизни шампанское пила, когда мы взяли Екатеринодар. Я тогда так напилась, что уснула на столе с зеленым сукном". Любила она фрондировать. Когда наш подъезд перед капремонтом переселяли в другой, она шествовала в окружении работников ЖЭКа, которые несли ее вещи. Это кресло, распоряжалась она, надо будет поставить у окна с видом на Кремль. Буду сидеть и смотреть, как они там загнивают. Работники ЖЭКа, услышав крамолу, бросились врассыпную.
Владислав Данилов, чьи фотографии, запечатлевшие жизнь элитного дома, представлены на выставке, жил в нем с 1950-х годов. "Помню запах шоколада фабрики "Красный Октябрь", куда мы бегали и иногда находили тянучки, выпавшие из грузовиков, вот это было счастье, - рассказал на открытии выставки Данилов. - Но ходить тогда в районе было опасно - много шпаны. Своя шпана на Софийской набережной, на Бересеневской, на Кадашевской, и они все время жестоко дрались друг с другом. А сзади Театра эстрады была спецстоловая, куда с трехэтажными судками ходил прикрепленный контингент - старые большевики и ответственные работники. Никакой икры и других деликатесов им не выдавали - это было диетическое питание, но прошедшее сложную систему проверки".
Жители дома, которые были совсем маленькими во время репрессий, вспоминали, что по утрам выходили из квартиры - и видели новые опечатанные двери. Жители квартир исчезали, а родители делали страшные глаза и молчали, когда дети спрашивали, где соседи. Воронки подъезжали ночью, и люди в черном уводили из дома (и в общем-то из жизни) высокопоставленных обитателей. Семьи репрессированных иногда даже выбрасывались из окон, когда главу семьи увозили люди в черном. Но дети ничего не знали - им казалось, что они живут в счастливом доме. Тут били фонтаны, цвели цветы, играла музыка, перед сеансом в кинотеатре "Ударник" пели Утесов и Шульженко, а во дворе иногда танцевал в галифе и босиком нетрезвый глава НКВД Ежов и играл на гармошке пьяненький шахтер Стаханов, получивший жилье здесь за ударный труд. Рассказывают, что в его дочь был влюблен сын всемогущего Кагановича, распределявшего квартиры в доме.
За годы репрессий квартиры поменяли по пять хозяев. Нередко в опустевшие квартиры вселялись те, кто писали доносы на его прежних обитателей…
В доме были квартиры у матери Хрущева, у дочери и сына Сталина, родственников его жены Надежды Аллилуевых, у которых Сталин жил после каторги еще в царские времена. Сталин вроде бы любил эту семью, и его там считали своим. Но расправился с семьей, как с вражеской. Сталин был неравнодушен к Евгении Алиллуевой, жене брата его супруги Надежды. Когда Надежда покончила с собой и умер муж Евгении, она постаралась быстро снова вступить в новый брак, избегая Сталина. Он отомстил иезуитски: арестовал ее, когда она отмечала свой день рождения.
На выставке в Музее Москвы не представлен интересный раритет: портрет напыщенного краснолицего Сталина, на лице видны даже шрамы от оспы, и с крошечным Лениным в уголке картины. (Портрет можно увидеть в музее Дома на Набережной). Написал опасную картину старый большевик Лепешинский, житель Дома на Набережной. Попадись такой на глаза кому-нибудь в 30-е, участь автора была бы предрешена. Но портрет был свернут в трубочку и надежно спрятан в квартире большевика. И только 25 лет назад, когда создавали музей Дома на Набережной, портрет Сталина передала семья Лепешинского.
Дом на Набережной знает не только примеры страха и трагедий, но и великой человечности. Работники музея рассказывали, что одну девочку, которая собиралась покончить с собой на Каменном мосту после ареста родителей, спас житель дома, старый большевик Иванов, спрятав в своей семье. Академик Николай Васильевич Цицин, когда соседей увезли на воронке, обнаружил в шкафу их крошечную дочку, которую они спрятали в последний момент перед арестом, и отвез девочку к своей родне в деревню. Но многие маленькие дети репрессированных больше никогда не встретились со своими родителями. Их отдавали в детдома под другими именами и фамилиями. И даже если родителям удавалось освободиться из лагерей, они не могли разыскать своих детей.
Журналисты на открытии выставки спрашивали сотрудников музея и жильцов дома о тяжелой ауре дома, о плохой карме жителей и даже призраках трагичных времен.
- Мы боремся против того, чтобы этот дом считали арестантским, - сказал мне на открытии выставки сотрудник музей Дома на Набережной Артем Задикян. - Здесь живет много счастливых людей, много долгожителей. Десяткам жителей - за 80 и даже 90, а нескольким жильцам, которых и сегодня можно увидеть гуляющими во дворах, уже за 100. Никакой плохой кармы у этого дома нет. Это просто удивительный дом с великой историей.
Выставка "Дом особого содержания" будет работать до 15 января в музее Москвы (Провиантские склады, Зубовский бульвар, 2).