Поделиться
У папы с "Гришей" была дружба, думаю, еще с конца 1920-х, с "Любовью Петровной" - года с 1933-го. И потому я все равно убегаю с работы пораньше, усаживаюсь, смотрю, надеюсь, отыскиваю правдивые эпизоды. А "все равно" - потому, что фильм, больно разочаровав в первых сериях, все-таки как-то разошелся, развернулся в многочисленных последующих. Хорошие в нем играют актеры. Милая Олеся Судзиловская очень старается. Добрынин в некоторых эпизодах даже похож на тоже не раз виданного мною Утесова, правда, не из "Веселых ребят", а под конец жизненного пути Леонида Осиповича. Трудно говорить об Александрове, которого я знал получше всех остальных. А уж и в жизни-то поразительно невезучий Николай Робертович - это вообще абсолютно другая - непохожая на банальность - история. Почему-то меня насторожил Иван Пырьев - добродушный, доступный. А мне он запомнился грозным и исключительно строгим. К счастью, я видел Раневскую лишь из второго ряда, и поэтому на этом замолкаю.
А в сериале они все такие закадычные, с первых эпизодов ясные, до дна просматриваемые. Язык их общения азбучен, сомнения никого не одолевают. Да и, может, хорошо: ведь прибавилось бы сложности в диалогах, и трудно было бы поверить, будто эти примитивы способны на большее, чем короткие отрывистые фразы и серьезные чувства.
Не уверен, был ли комичным экранным затейником их учитель Сергей Эйзенштейн, о котором приходилось лишь много слышать. Вряд ли - это уж фигура иного масштаба. Но вот главные герои были точно не такими. Григорий Васильевич всегда поражал - именно поражал - глубиной. Отец объяснял мне, что свои университеты Александров заканчивал с Эйзенштейном на съемках всяческих фильмов о революции. Был допущен ко всем закрытым архивам, мог часами рассказывать о Ленине - доброжелательно, уважительно, но совсем не о том, что было написано о вожде в советских учебниках.
Я никак не мог понять, откуда у этого занятого, спешащего, очень востребованного человека столько времени на необязательные выдумки. Даже каждая их с Любовью Петровной открытка к Новому году была неким если не произведением искусства, то трюком, веселой шуткой и оставалась воспоминанием. То полученные от Г. и Л. письма раскрывались и стреляли, то из них вылезала зеленая елочка, то вылетали шарики, серпантин. И все это - с остроумными пожеланиями. И вспомните, какое это было время: шариковые ручки - и то казались чудом. А картонное новогоднее поздравление "Пусть всегда на этом свете будет только мир, это песенка из фильма "Русский сувенир" с вырезанными портретами двух главных героев долго стояло у нас на подзеркальнике.
А о встрече Нового года у Г.и Л. родители мне, малолетнему, рассказывали долго. "Гриша" прикрепил елку к потолку. И она крутилась, танцевала, под мелодии, которые наигрывала Любовь Петровна.
Нет, я не собираюсь утопить отзыв о фильме в потоках памяти. Но когда к нам приходили оба, это становилось событием. Доставался майсенский фарфор, готовился салат из крабов, лепили многослойный - как любил "Гриша" - наполеон. И Любовь Петровна появлялась в дверях скромной квартиры всегда в прекрасном наряде, точно входила в Дом кино на собственную премьеру. Была сдержанна, как-то все больше молчала, пришла к друзьям - а какие прическа, макияж, бижу или драгоценности! Александров помогал ей играть Королеву. Но и без его помощи графиня белых кровей не была, простите, простушкой из сегодняшнего фильма. Говорили всегда о высоком. И не было двух ненавистных тем: зависти и выпендрежа.
Визиты никогда не переходили в застолье, заканчивались быстро. Иногда мы с папой провожали гостей до дома - они жили совсем рядом. И когда у меня вдруг появился здоровенный бинокль, я пару раз видел, что отец нацеливает его на александровскую квартиру: "Гриша уже работает. Вот человек".
Но в фильме как-то все не так. Разговоры не о том. Люди не так одеты. И почему так упрощенно толкуется все, что пришлось им пережить? В первой-второй серии я заклеймил сериал китчем. Но потом оттаял. Нет, люди старались. Отыскали же старинные машины, прочитали книги о великих. И, главное - внимание - показали, на блюдечке преподнесли нам, о своих корнях забывшим, и какого-нибудь Форда или Ван Дамма просмотревших по десятку раз, своих, доморощенных.
"Орлова и Александров" появились, и это уже хорошо: мы вспоминаем часть нашей необъятной и почти стертой истории. Актеры играют, сценаристы пишут, режиссеры ставят. В конце концов, пусть не покажется творцам телефильма обидным, если замечу, что Орлова с Александровым, как и Эйзенштейн с Эрдманом - экземпляры штучные. Появляются на божий свет нечасто. И даже многосерийная попытка напомнить о великих должна быть встречена с благожелательностью. А то, что осталась горсточка людей, еще помнящих, заставших - это, поверьте, чистое недоразумение, которое несколькими годами позже разрешится самым естественным образом.