Хотя на полях безжалостной конкуренции, где не брались в расчет прошлые заслуги в идеологической борьбе, часто оказывалось, что "рыночная цена" многих из них заметно меньше прежней цены, политической. Как следствие - неустроенность, а то и "двойной перелом" (личной и профессиональной судьбы) с "вывихом" психики.
Об этом "РГ" и побеседовала с Борисом Заборовым. Его-то к неудачникам не причислишь. Он вместе с десятком русских художников, осевших в Париже, пользуется интересом. Во флорентийской галерее Уффици раньше были представлены четыре русских художника - Кипренский, Айвазовский, Кустодиев и Шагал. Недавно появился пятый, Заборов.
В одной статье о твоем творчестве Париж назван "прежде желанным, а теперь чужим".Чем он был желанен и почему стал чужим?
Борис Заборов: Моя юность, годы учебы в художественном училище и затем в Академии художеств совпали с новой волной увлечения французской культурой. Зачитывались французским романом XIX века, поэзией от Виньона до Рембо, кинематографом. С каким восторгом принимали Азнавура, Монтана, Симону Синьоре. Занимались "криминальной" подделкой проходных билетов на спектакли Com die-Francaise...
Но главной страстью была, естественно, французская живопись, для нас практически недоступная. Вспоминаю, как мой преподаватель по истории искусств в Минском художественном училище, как знак большого доверия (а ведь могли изгнать с работы, партии и еще бог знает откуда), показывала плохенькие репродукции - величиной с почтовую марку - картин Ван Гога, Писсаро и Сезанна.
Удивительно ли, что Франция - и Париж, в частности - были для всех нас страстно желанными. Единственные цветные сны юности были сны о Париже.
А когда эти сны обратились в реальность, какие были ощущения?
Борис Заборов: Шок был тяжело вообразимым. С первых минут встречи с Парижем я понял, что этот город мне чужой, я ему чужд. Я - чужак, вторгнувшийся на чужую территорию. Таковым себя ощущаю и сегодня, спустя годы жизни во Франции.
Безусловно, в меньшей степени, нежели раньше. Но "своим" я никогда здесь не стану. Собственно, с какой стати я могу стать своим в географии, где не было моего детства и юности, где нет мною хоженых дорог, нет реставрируемых памятью запахов молодости и, наконец, родного языка.
Ты сам признавался, что, оказавшись в Париже, пережил творческий кризис. Любая ли смена обстановки, эмиграция порождает такой кризис?
Борис Заборов: Оказавшись в Париже, никакого "творческого кризиса" я не переживал. Творческого кризиса не могло быть - потому что отсутствовала его причина, т.е. творчество.
Эмиграция всегда шок. Возможно, отрезвляющий, а, возможно, смертельно опасный. Так же как в метрополии, в эмиграции творческие проблемы у художников различны, как и их судьба.
Конечно, в эмиграции они обостряются. Не случайно И. Бунин определил эмиграцию как болезнь. А происходит обострение от того, что художник - по другому определению - отнюдь не космополитичен и не интернационален. Оттого и пересадка на чужую почву бывает мучительной. Происходит подчас отторжение.
Что ты нашел в итоге? Свободу? Достаток?
Борис Заборов: Мне известно утверждение (справедливое), что свободу надо искать в себе, а не вовне. Но знаю на своем опыте, что этот путь к себе пройти легче, если внешнее окружение не вторгается в той личный мир. Но "душа должна трудиться". Ибо путь к самому себе - путешествие не скорое и не увеселительное.
В нынешнем, порочно-декадентском обществе художника поджидают бесчисленные искушения. Сегодня человеку, художнику в частности, чтобы не погибнуть меж сладкоголосой Сциллой массмедийной пропаганды так называемого "современного искусства" и Харибдой коммерческого разврата этого же "искусства", есть только одна возможность - привязать себя канатами нравственности к собственному позвоночнику.
Это возможно, если вокруг столько соблазнов?
Борис Заборов: Художники, отвергающие какой бы то ни было диктат, художники, не желающие отказываться от многовековой изобразительной традиции, оказались изгоями. По существу у них нет сегодня шанса предстать перед зрителем в больших выставочных залах и музеях. Присутствие их произведений на выставочных стендах оскорбительно диспропорционально.
Хлеба и зрелищ! Это треба толпы никогда не оставалась неуслышанной. Спрос, как известно, рождает предложения. Зло торжествует. "Вы зрелищ хотите - я зрелищ вам дам". И вот снаряженная им армия культурологов, толкователей новых идей и веяний, оснащенная грозным оружием средств массовой пропаганды, обрушивается на головы толпы, формируя в ней так называемое массовое сознание. Которое, увы, с устрашающей настойчивостью требует постоянного обновления острых ощущений. И не только на стадионах, теле- и киноэкранах, но и в быту. И в искусстве, разумеется, тоже. Разве некогда внесенный под своды выставочного зала унитаз, и затем в изобилии все то, что является его естественным наполнением, - не следствие этих запросов?
В Париже есть Школа изящных искусств, так вот, от ее бывшей славы остались лишь руины. Сегодня живопись и рисунок в этой школе по существу факультативные дисциплины. Это как если бы в высшей математической школе математика преподавалась как факультативный предмет. Кто возьмет на себя труд ответить, что делать сегодня молодому человеку, который желает осмыслить мир живописными средствами? Который видит в человеке не только примитивную схему, но бесконечное таинство, в нем заключенное. Куда пойти таким людям учиться и у кого?
Франция - страна государственническая. Можно же все уладить указанием сверху.
Борис Заборов: Трудно себе даже представить масштабы финансово-коммерческой пирамиды "современного искусства", которая за последние десятилетия вознеслась выше Эйфелевой башни. Будь это дело рук коммерсантов, публичных торгов и разного рода дилеров, все было бы просто и понятно. Будущее культуры - не их приоритетная забота.
Тревожно и тоскливо как раз то, что государственные институты и культурные организации на всех этажах, музеи и патроны выставочных залов, большая часть массмедиа активно и солидарно поддерживают этот разрушительный процесс дегуманизации искусства.
Может, просто надо дождаться, пока "современное искусство" перестанет быть современным и его сменит новый формат "современного искусства"? Так ведь уже бывало. Модное, сиюминутное уходило в небытие, а вечное продолжало быть вечным.
Борис Заборов: Безусловно, пирамида "современного искусства" рухнет, и не позднее 2023 года. Рухнет, как рушились и рушатся сегодня казавшиеся нерушимыми политические, социальные, финансово-экономические структуры. У культуры свой Гамбургский счет. Войти в нее можно только с парадного портала, черного хода у культуры нет.