Поделиться
Название картины - из легенды: боги позавидовали слишком счастливым влюбленным и сделали им гадость. Влюбленные: замужняя женщина из Останкина и женатый француз-журналист. Им друг друга нельзя любить - они с разных планет. Их страсть бушует под бдительным взором КГБ и не может кончиться мирно. Они в мышеловке политической системы, где такая любовь противозаконна.
В картине узнается рука "Москвы", которая "слезам не верит". Темы "Варшавской мелодии" скрещены с мотивами "Анны Карениной" и окрашены обертонами "Последнего танго в Париже". Это был первый отечественный фильм, который можно считать эротическим. У нас до той поры на экранах - либо стерильность, либо молотилка на кухонном столе. Здесь же - чувственность, нежность, страсть, угар, забытье, танцевальные грезы, красиво. Ее играет Вера Алентова, его - дебютант в кино Анатолий Лобоцкий. Игорь Кириллов и Анна Шатилова с видимым удовольствием пародируют официальный телеабсурд.
Владимир Меньшов режиссер властный и азартный, работает крупными мазками, до перехлеста. Как всегда, ощущает кино как машину времени: вот они, 80-е, рядом, куда все делось? Как всегда, картине пришлось узнать зрительскую любовь и выслушать много резких слов от коллег и критиков. Мне ее отвага нравится. В контексте нашего времени ее можно считать напоминанием и предостережением тем, кто тоскует по советскому образу жизни. Но, как ясно из разговора с Меньшовым, это в планы режиссера не входило.
Владимир Меньшов: Меня осенила идея странной истории. Это был синопсис страниц на сорок о запретной любви между тещей и зятем. Получилось красиво, и я стал искать человека, который сделал бы из синопсиса сценарий. Мне рекомендовали Марину Марееву. У нее уже вышла "Принцесса на бобах" и заканчивались съемки "Тоталитарного романа". Она - идеальный сценарист. Сценаристы такой народ: сделали свое дело - и нет их, некому придумать новую сцену. А она - работает с режиссером. Но первая попытка не удалась.
Через год принесла сценарий "Последнее танго в Москве" - в нем мне послышались отзвуки того старого замысла. Хотя со многим я согласиться не мог. В сюжете важную роль играет случай со сбитым в 1983 году пассажирским "Боингом" - Мареева считала это решение наших военных безнравственным. Но была и вторая половина правды: ведь и международный суд тогда не признал СССР виновным. Слишком очевидно была нарушена граница, слишком все походило на провокацию. Таких мотивов в сценарии было много. В разговоре с французом героиня как бы стыдилась своей принадлежности к России: "Жить в этой стране нельзя!". Я эту мысль принять не могу.
Но она осталась в картине!
Владимир Меньшов: И осталась - и не осталась. Возникли две правды, и восприятие каждого зрителя зависит от его позиции. Да, была богатая страна, где нечего было купить в магазинах. Да, у людей было достоинство. Но были и дурацкие андроповские "проверки" в парикмахерских и кино: а что вы здесь делаете в рабочее время?! Все гораздо сложнее, и вмешательство мое в сценарий было очень значительным. Что-то дописал я, что-то по моим рассказам - Мареева. Очень многое сымпровизировано на съемках. Часто я шел на площадку, не зная, что буду снимать: задача была - текста не было. Но в этом есть свое очарование. Так родился эпизод с мальчишкой, которого забыли под дождем, не встретили родители. Вытащили парнишку из массовки, поставили в кадр, и он сделал такое лицо, что женщины схватились за носовые платки.
Один из первых эпизодов картины: герои подпольно смотрят на видео "Последнее танго в Париже". Какую роль сыграл этот фильм в вашем замысле?
Владимир Меньшов: Никакой. Просто женщина смотрит про "буржуазный разврат", приходит в ужас, а через полгода сама оказывается в подобной ситуации. Наша картина - про страсть.
А как же фраза, с которой фильм вольно или невольно спорит: в СССР секса нет? Он, как мне показалось, не столько про страсть, сколько про освобождение.
Владимир Меньшов: Пожалуй. В свое время героиня не встретила свою половину и уступила настойчивому однокурснику. Родила от него ребенка и считала, что жизнь состоялась. И вдруг встретила этого француза, узнала настоящую страсть и поняла, что по-настоящему не жила. Поэтому - да, освобождение. Только мне не хочется, чтобы его трактовали в социальном или политическом смысле.
Но это неизбежно. Героями руководит страх - за исключением француза, который на этом фоне прямо-таки преподает уроки свободы. Героиня его встречает и выходит в совершенно другое пространство - понимает, что есть на свете вещи поважнее.
Владимир Меньшов: Если и страх, то на подсознательном уровне. Ведь это начало 80-х, уже не сажали и не расстреливали.
Как не сажали?!! У вас же есть сцена, когда милиция вламывается в квартиру и шьет дело за просмотр "порнухи" на видео. Сейчас уже трудно в это поверить, но за это как раз сажали. Работая в "Литературной газете", я сам писал много о людях, которые посмотрели Бертолуччи - и их надо было вызволять из тюрьмы. Были "судебные экспертизы", которые проводили учителя, гинекологи и другие спецы по высоким искусствам, их вердикты были беспощадны и к высокому искусству, и к его жертвам...
Владимир Меньшов: В сценарии много было такого. Но я от этих мотивов избавлялся - меня интересовало другое. Героиня нарушает моральные устои, сложившиеся в обществе, - вот что главное.
Расскажите о герое. Для Анатолия Лобоцкого, если не ошибаюсь, это был дебют в кино?
Владимир Меньшов: Предполагалось, что эту роль будет играть француз. Но для иностранных актеров непонятен наш способ писать сценарии - им нужны конкретные указания, а не литература. Кроме того, француз ли, американец ли (была и такая мысль) - речь могла идти только о суперзвезде. Малоизвестный иностранец здесь ничего не даст, кроме трудностей. Я решил взять русского актера и не ошибся. Лобоцкий - актер театра Маяковского, окончил ГИТИС у Гончарова. Кино его просто проглядело. Обычно мне приходится много показывать - прыгаю перед актером, почти всю сцену за него играю. А он нашел очень верную интонацию, и я почти не вмешивался. У него прирожденное чувство кино. На озвучании работал так точно, словно всю жизнь занимался дубляжом.
В маленькой роли французского ветерана снялся Жерар Депардье. Чтобы открыть фильму дорогу на мировой экран?
Владимир Меньшов: Эта мысль, безусловно, присутствовала, но она не главная. Сначала мы договорились с Бельмондо и ждали его приезда. Но с ним случилось несчастье - он прямо на сцене упал с сердечным приступом. Тогда наш координатор предложил Депардье. И тот уже через неделю прилетел к нам на уикэнд.
Если звезда такого калибра соглашается на эпизодическую роль - это знак серьезного уважения к режиссеру.
Владимир Меньшов: Когда фильм "Москва слезам не верит" получал "Оскара", на него претендовало и "Последнее метро" с Депардье. И ему было любопытно посмотреть на режиссера, который отбил "Оскара" у Трюффо.
Я ощущаю вашу картину как комедийную мелодраму - так?
Владимир Меньшов: Нет. По сюжету это трагедия. События в ней не случайны и предопределены временем. Жизни героев и не могут сойтись: она не может уехать из СССР, он не может остаться. Они закрыли на это глаза, живут безумным мигом счастья. Но вмешивается история со сбитым южнокорейским "Боингом" - и все сломано. Это трагедия.
История нашей страны вообще трагична. Но в фильме для трагедии слишком много комедийных переборов.
Владимир Меньшов: Смеялись и в концлагере. Для меня самое поразительное свидетельство - не "Архипелаг Гулаг", а "58 1\2" Валерия Фрида. Совсем молодые люди получили десять лет, а потом еще и ссылку. А почитайте книгу - сколько в ней смешного!
В фильме есть сцены, которые потом называли рискованными. Но вы их сняли "с весельем и отвагой победителей".
Владимир Меньшов: Это была главная трудность: как решить на экране сцены эротики... нет, выше - страсти? Именно страсть охватила этих людей. Вот они встретились глазами - и с ними случился солнечный удар! Что-то вошло в жизнь такое, чего они еще не знали. Как это передать? Надо было преодолевать собственное сопротивление, с актрисой бороться... Актер, к счастью, был безукоризненным. Он все делал без грана пошлости. Ведь бывает: шутка какая-нибудь дурацкая проскочит от неловкости или глупости - и сразу все испортит. Но все вели себя идеально - и актер, и группа.
Для меня важно, что я остаюсь верен своему принципу: каждая картина - новая. Наверное, зрителю "Зависти богов" трудно будет предположить, что ее сделал автор "Ширли-мырли".