Фильм Нанни Моретти вышел в число лидеров каннского конкурса

Впервые после давнего фильма "Комната сына" Моретти возвращается к теме собственных семейных переживаний. Смерть матери, известного педагога по латинской культуре и языку, настигла мастера в момент съемок комедии "У нас есть папа". И тогда он решил, не ковыряясь в ранах, спокойно и с достоинством рассказать об этом неизбежном в жизни каждого моменте. Получился фильм, который обладает редким для современного кино качеством: он доставляет удовольствие. Долгие аплодисменты зала подтвердили: Моретти снова сделал картину, по праву претендующую на Золотую пальмовую ветвь.

В центре сюжета - кинорежиссер Маргерита, снимающая социальную драму о бунтующих рабочих. Фабрика куплена неким американцем, и рабочие устраивают стачки, отстаивают свои права. Но мысли Маргериты далеко: дома умирает мать, и призрак неизбежно подступающего горя висит над всем происходящим. Моретти не хочет травмировать зрителей тягостностью этих ожиданий и находит редкостно точный баланс контрастных красок - в фильме трагическое идет рядом с комичным, нелепым, мелочным и вздорным, много очень смешных эпизодов, леденящее дыхание смерти постоянно перебивается грохотом всепобеждающей жизни. Профессия героини особенно благоприятна для таких контрастов: любой режиссер созидает в своем фильме некую параллельную реальность, а кто бы знал, из какого сора растет кино! Так процесс съемок фильма становится вторым важным сюжетом картины Моретти, второй отразившейся в ней жизнью.

Из Америки прилетает исполнитель роли дельца-фабриканта, звездун второго ряда Барри Хаггинс - в этой роли замечателен Джон Туртурро. Этот Хаггинс плох в итальянском и вечно перевирает свои реплики, но бравирует знакомством с фильмами Феллини и личной дружбой с Кубриком - автор "Доктора Стрейнджлава" все мечтал его снимать, но у Хаггинса все не было времени. Моретти в этих сценах киносъемок оттягивается по полной: фильм изобилует казусами, балансирующими на грани эксцентрической комедии. Но все сделано с безошибочным чувством меры, и смех нигде не возникает только из-за уморительного трюка - все проистекает из характеров и трагикомических обстоятельств, знакомых любому "демиургу" от искусства, в любых условиях существующему под девизом "Смейся, паяц!".

Смех и в жизни идет рядом со слезами, он сообщает фильму то полнокровное и многослойное человеческое измерение, которое было принадлежностью "золотого века" кинематографа и которое сегодня в таком дефиците. Моретти не хочет "садизма" по отношению к зрителю - а прежде всего по отношению к самому себе. Не хочет, чтобы кино травмировало - хочет, чтобы лечило душевные раны. Понимает "старомодность" таких порывов: образ матери, умно и тактично созданный театральной актрисой Джулией Лаззарини, для него - образ уходящей в прошлое цивилизации, для которой еще имели значение древние ценности латинской культуры. Образ умирающего великого кинематографа эпохи Феллини и Антониони, отзвуки которого еще слышны на римских улицах.

Себе Нанни Моретти доверил второстепенную роль брата Маргериты, который пытается поддержать ее в эти тягостные дни. Прошло почти полтора десятилетия после его фильма "Комната сына", тоже трагически личного, снятого по следам гибели его Андреа; за эти годы поменялась не только интонация его кинематографа, но и философия его жизни - стала более сдержанной, мужественной, мудрой и не допускающей ни капли сентиментальности в это море реальных человеческих трагикомедий.

Нанни Моретти

"Смерть матери приходится пережить каждому - это важный момент в нашей жизни. Моя мать ушла, когда я снимал фильм "У нас есть папа". И я решил, без садизма, но показать этот этап человеческой жизни в кино.

Почему я опять не сыграл самого себя? Да нет, я никогда не стремился играть главные роли в своих фильмах. Последний раз это случилось уже давно, и этого было достаточно. Интереснее переадресовать определенные черты моей "мужской профессии" женскому характеру, посмотреть, как героиня Маргериты Буй управляется на съемочной площадке, как ей удается командовать большими массами людей и при этом проживать собственную жизнь.

С Маргеритой Буй я делаю третий фильм. Она практически выносит всю работу на своих плечах: все 70 дней съемок она была на площадке. И я рад, что зритель никогда не знает, где здесь игра, а где - реальные переживания. И еще я рад, что не без удовольствия сублимировал в фильме свои режиссерские неврозы. Так что разумеется, в героине картины очень много от моих личных черт и качеств. Хотя фильм, который снимает Маргерита по ходу действия, совсем уже не мой: социальная драма о бунтующих рабочих. Он кажется нетипичным и для "женского кино", и мне показалось занятным поручить такой "фильм в фильме" именно режиссеру-женщине: он очень далек от ее личных обстоятельств, и Маргерита существует как бы в двух реальностях одновременно, ее мысли всегда где-то далеко. И по ходу дела ей все труднее контролировать и события на съемочной площадке, и свою собственную жизнь".