"И горы сдвигаются с места" - кинороман в трех частях: первая происходит в 1999 году, вторая - в 2014-м, третья - в 2025-м; зачем Чжанкэ понадобилась более чем условная футуристика, снятая уже на английском, мы увидим в финале. Начавшись как любовный треугольник: рабочий и владелец шахты влюблены в юную учительницу, - фильм прослеживает расходящиеся пути героев неторопливо и подробно, ментальностью чуть напоминая советские семейные драмы 60-х.
И попутно обрастает приметами "нового Китая", где многовековая патриархальность рывком сменяется динамикой врастания в окружающий мир, философская созерцательность - безжалостным цинизмом: и горы сдвигаются с места (папа-бизнесмен даже сына назовет Долларом, хочет увезти его в Австралию)! Есть и своего рода музыкальная метафора, раскрывающая подспудный смысл всего рассказа. Первый кадр картины - массовый танец, какими полны площади китайских городов: ритмично двигаясь под модный тогда шлягер Pet Shop Boys, люди, знакомые и незнакомые, чувствуют себя единством, неким энергетическим целым - важное для китайца ощущение коллективизма. Пройдут все три акта фильма - и героиня, постарев и растеряв в центробежных потоках расцветающего капитализма и мужа, и сына, и друга, и все, что было ей дорого, танцует уже одна - в пустоте и одиночестве. Виртуозно работая со временем, Чжанкэ едва ли не впервые в китайском кино дает "экономическому чуду" печальный прогноз.
Сдвинувшись с веками намоленного места, обретая новые автомобили и дороги, заменяя поезда-тихоходы скоростными экспрессами, обзаводясь все новыми гаджетами и усиленно интегрируясь в мир, страна попутно теряет что-то важное - то, что составляло пусть небогатое и наивное, но счастье. Итог фильма в какой-то мере сродни разочарованию, характерному для России и многих стран, переживающих сегодня острый кризис традиционных идеалов и не видящих в перспективе идеалов новых.
Фильм Паоло Соррентино тоже полон философичной меланхолии, но не на социальном, а сугубо личном уровне: к его героям пришла старость. Знаменитый дирижер Фред Бэллинджер (Майкл Кэйн) и кинорежиссер Мик Бойл (Харви Кейтель) удалились на отдых в санаторий у подножья Альп (примерно как Гвидо Ансельми у Феллини - на воды). Как в предыдущей картине "Великая красота" Соррентино продолжал в новое время сарказм "Сладкой жизни", так в "Юности" много генетических сближений с "Восемью с половиной", только персонажи переживают не кризис идей, а кризис последнего дыхания когда-то бурной жизни. И если герой Феллини вымучивал новый фильм, то героям Соррентино мучиться уже незачем: даже просьбу королевы исполнить для нее свой лучший опус Бэллинджер отверг, потому что опус был написан для умершей жены-певицы. И теперь он меланхолически сидит на лужайке, дирижируя оркестром коровьих колокольчиков и смеясь над тем, что когда-то заполняло жизнь. Или безнадежно слушает упреки дочери, для которой у него никогда не было времени: ничего уже не поправишь, все отлетело,
жизнь на излете.
Как и у Феллини, реальность переплетена с вожделениями, гипотезами, ночными кошмарами (одна только сцена затопления венецианской Сан Марко чего стоит!). И полон удивительных парадоксов каждый кадр оператора Луки Бигацци. И точно так же героям не занимать чувства юмора – все пронизано печальной иронией. Но это не подражание и не заимствование – скорее, первая успешная реинкарнация метода, открытого Феллини и закрытого с его уходом. Холлы, рестораны и бассейны элитного санатория заполнены лунатическими фигурами, каждая заслуживала бы отдельного рассказа; здесь бродят призрак Гитлера и гротескный толстяк с фиолетовым Марксом на жирной спине, здесь королева красоты не стесняется своей наготы, ибо старики для нее - предметы неодушевленные. Есть блестящие «концертные номера» - как, например, скандальный приезд бывшей звезды фильмов Мика Бойла в обличье слетевшей с катушек Джейн Фонда. Или видение разнокалиберных персонажей его старых картин, собравшихся на свой шабаш. «Юность», как и «Великая красота», начинается настырным грохотом и лязгом дешевой попсы, но завершится в смокинговом симфоническом зале Концертом для сопрано с оркестром – его все-таки решит исполнить для королевы дирижер Бэллинджер. Ибо поймет: ушедшая жена, предмет его страстей и поклонений – теперь всего только труп с отвисшей челюстью, а жизнь должна продолжаться, пока в ней еще существует юность. Это очень смешной, очень горький, и, как ни странно для 45-летнего Паоло Соррентино, очень личный фильм. Или, скажем точнее, - очень проницательный. Такая проницательность свойственна только крупнейшим художникам.
Этот год в Канне явно принадлежит Италии. Начавшись "Сказкой сказок" Маттео Гарроне, продолжившись "Моей матерью" Нанни Моретти и "Юностью" Паоло Соррентино, прошедшая перед нами панорама возбуждает нешуточные надежды на возрождение итальянского кино и наверняка не завершится без премий.
Паоло Соррентино: "Есть только одна тема, которая реально интересует людей, - быстротекущее время. Я думаю, наш фильм получился оптимистичным: будущее дарует нам свободу, а свобода возвращает ощущение юности".
Майкл Кейн: "Вас что, заинтересовала моя морщинистая кожа? Сказать вам правду, сниматься полуобнаженным для меня не проблема: мне 82 года, у меня есть только одно тело, и это тело стареет. А тем, кто еще не стар, должно быть понятно: это все однажды случится и с вами тоже, так что не очень-то хорохорьтесь! У старых актеров есть единственная дилемма: играть либо старых героев, либо мертвецов. Я предпочитаю играть стариков - по-моему, это лучший выбор".
Джейн Фонда: "Конечно, это довольно щекотливая миссия - сыграть старую женщину, утонувшую в многослойном макияже. Но поверьте, это и большое удовольствие. Фильм "Юность" напоминает об истине, с которой я в высшей степени согласна: возраст - это вопрос человеческой позиции. Если у вас есть настоящая страсть - вы остаетесь молоды и жизнелюбивы, потому что это и есть ваша душа".