Поделиться
- Конечно, жалко. Но я возрождаю европейскую традицию дарения, цитирую: "для умножения художественного великолепия города". Екатеринбург, открытый европейский город, этого достоин, - прокомментировал свой шаг градоначальник.
Исторический пример сопоставимого масштаба - это ни много ни мало подарок городу Москве от Павла Третьякова, юридически оформленный заявлением оного в городскую думу: "Желая способствовать устройству в дорогом для меня городе полезных учреждений, содействовать процветанию искусств и России и вместе с тем сохранить на вечное время собранную мной коллекцию, ныне же приношу в дар… всю мою картинную галерею". Меценат, напомним, передал Москве 1287 картин, 518 рисунков и девять скульптур, а также дом, где они помещались. Приняв подарок, городской бюджет выделил пять тысяч рублей ежегодно на содержание и пополнение третьяковской коллекции. А через шесть лет по завещанию мецената галерея получила еще 125 тысяч рублей для пополнения фондов и проценты с капитала в 150 тысяч - на текущие расходы. Последними словами Павла Михайловича были: "Берегите галерею и будьте здоровы".
Для столицы Урала сегодня ситуация иная: город получает только картины, переходящие на баланс Екатеринбургского музея изобразительных искусств. О том, какие неожиданные проблемы возникают у учреждений культуры в таких случаях, где музей намеревается разместить и как содержать щедрый и беспрецедентный дар, корреспонденту "РГ" рассказал директор музея Никита Корытин.
Не станет ли такой крупный подарок, как говорят англичане, "белым слоном": когда хлопот больше, чем пользы? Ведь полторы тысячи полотен предстоит описать, принять на баланс, застраховать, где-то хранить…
Никита Корытин: Ну мы же храним сейчас 15 тысяч - справимся и еще с полутора. Это не проблема, а рабочая ситуация. Да, мы получаем новый материал, да, начинаем новый проект. Но основные сложности уже преодолены.
А именно?
Никита Корытин: Юридическим оформлением сделки мы занимаемся с января. Подписание договора дарения сейчас на финальной стадии. Он составлен таким образом, что передающее лицо гарантирует отсутствие обременений.
А где вы разместите столь масштабный дар?
Никита Корытин: Мы принимаем не просто фонды, коллекция не уходит в запасники - мы получаем для нее отдельное здание, памятник культурного наследия городского значения. Два этажа, около 500 квадратных метров - это будет камерный музей, идеальное помещение для такого материала. Мы думаем отказаться от стандартного выставочного процесса, полностью ротируя экспозицию раз в полгода.
Если все пойдет по плану, то в следующем году в Ночь музеев мы отметим новоселье. Компания из Челябинска уже разрабатывает проект реконструкции здания, на это выделено 700 тысяч рублей. Во что обойдется сам ремонт и из каких источников он будет профинансирован, пока не знаю. Придется, видимо, привлекать частных инвесторов: пойдем с Евгением Ройзманом к крупному бизнесу.
С протянутой рукой?
Никита Корытин: Отнюдь. В обмен на финансовую помощь партнер получает репутационную выгоду.
Одномоментное увеличение фондов музея на десять процентов ставит и другие вопросы, скажем, в сфере научных исследований.
Никита Корытин: Да, это новый пласт работы с захватывающими перспективами. Мы надеемся на новые ставки: должны появиться смотрители, научные сотрудники, которые станут писать на этом материале свои кандидатские. У нового музея будет своя жизнь.
Нестандартная большая коллекция требует не просто приобретения вещей: ее надо изучать, экспонировать, правильно хранить, чего ни один коллекционер не может себе позволить. Наив - это особое направление изобразительного искусства, где художники технологии не соблюдают, произведения создаются не на загрунтованном холсте, а, грубо говоря, на скатерти, натянутой на четыре палки. Так что в ближайшие 10-20 лет остро встанет вопрос реставрации, иначе коллекция может быть руинирована. Для нас это серьезный вызов и, можно сказать, своевременный: в ближайшие три-пять лет мы надеемся создать мощное реставрационное подразделение. В частности, сейчас заканчиваются проектные работы по реставрационному центру. Под него уже выделено здание площадью 2,5 тысячи квадратных метров. Нам предстоит вести три стройки сразу: музей наивного искусства, реставрационный центр плюс картинная галерея будет реконструирована под проект "Эрмитаж-Урал". На полтора-два года останется в рабочем состоянии одна выставочная площадка.
Если вернуться к подарку, можно ли оценить его в деньгах?
Никита Корытин: Я бы не стал этого делать. В ценах на рынке изобразительного искусства слишком много условностей. Если мы будем отправлять какие-то работы на выставки, то, конечно, придется на фондово-закупочной комиссии оценить работы, опираясь на историю аналогичных продаж. Но это коснется небольшого числа картин.
Когда в коллекции полторы тысячи предметов, никто не может конвертировать ее в деньги. Тут надо понимать, что даже если всем этим вещам присвоить какую-то сверхбросовую цену, скажем, по пять тысяч рублей, то стоимость коллекции все равно не определить простым умножением. Даже если отдельные экспонаты стоят по копейке, коллекция в целом может стоить миллиард - просто потому, что она собрана. Интеллектуальный собирательский труд порой оценивается гораздо выше, чем деньги, которые заплатил собиратель.
Зачем же тогда коллекционеру расставаться с сокровищем, собранным и созданным своими руками?
Никита Корытин: Не думаю, что это популистский жест. Мне кажется, что в какой-то момент коллекционер приходит к мысли, что его собрание должно быть публичным. Именно так сформировано большинство художественных музеев США: государство не собирает произведения искусства, а создает условия для их экспонирования и хранения.
Я полагаю, что наш будущий музей наива - это идеальный формат взаимоотношений коллекционера и государства: коллекционер собрал коллекцию и отдает ее государству, которое увековечивает его труд, выделив здание, людей, средства для содержания. Это равноценный обмен.
Я правильно понимаю, что вы открыты и для других собирателей?
Никита Корытин: Если завтра к нам единовременно придут все коллекционеры города, мы, конечно, не сможем их коллекции принять немедленно. Но мы очень хотим, чтобы жест Евгения Ройзмана был публичным, чтобы музей открылся как можно скорее. Это наше послание: ребята, один из вас совершил такой потрясающий поступок, им восхищается город и будет восхищаться всегда.
Это повод задуматься тем, у кого прекрасные коллекции лежат невостребованными на чердаках, у кого квартиры захламлены плодами собирательства, и никто, кроме владельцев и немногих друзей их никогда не видел. Коллекционирование - способ познания мира, увы, конечный: против собирателя работает время, возраст и смена интересов. К примеру, сегодня тебя интересуют серебряные оклады: все изучил, собрал роскошную коллекцию, а потом заинтересовался медным литьем. Точно так же узнал все про литье, и что дальше? Японская гравюра, Африка? А медное литье куда?
Вот когда ты собрал коллекцию, вложил в нее свои деньги, знания и поисковые навыки, самое время отдать ее в музей. И коллекция останется целой, не распылят ее наследники, и имя твое сохранится вместе с ней. Ведь музей сбережет эти сокровища не для вас и не для меня. Он хранит их для вечности.