Стоянка
Яшкульскй район. Асфальт закончился, и машину нещадно трясет на ухабах. Цивилизация осталась где-то позади, а вокруг только бескрайние степные просторы. Посреди степи белеет юрта. С одной стороны - колодец, с другой - загон для скота с несколькими десятками овец и верблюдов.
Из дымоходного отверстия юрты торчит труба буржуйки, сбоку поблескивает панель солнечной батареи. Нас встречает глава семейства - улыбчивый монгол в длинном стеганом халате грязно-синего цвета, перетянутом широким поясом с металлическими бляшками.
- Окын, - представляется он. Из степи к загону неторопливо и величественно шествует десяток верблюдов. Огромных двугорбых животных гонит к стоянке всадница в ярко-красном халате - супруга Окына - на низкорослой монгольской лошадке. Из юрты вдруг выбегает шустрый мальчишка лет семи.
- Ты кто, мальчик? - едва успеваю окликнуть его я.
- Меня зовут Дорохчен! - тщательно выговаривая слова, малец хочет показать, что знает русский. Но для долгих разговоров сейчас нет времени и у него.
Дорохчен помогает трем старшим сестрам загнать верблюдов. Дети бегают вокруг животных, машут руками, кричат. В отдельном загончике - верблюдица с родившимся три дня назад верблюжонком. Мать нервно реагирует, когда к детенышу подходят люди, и норовит лягнуть. А верблюжьи копыта потяжелее лошадиных.
Окын набрасывает на ноги верблюдицы арканы, перекидывает веревки через ограду загона, натягивает. Супруга в красном халате доит стреноженную верблюдицу, а Окын, удерживая веревки, как ни в чем не бывало разговаривает с кем-то по мобильному телефону. Дорохчен с сестрами носят из колодца воду: нужно напоить животных.
Наконец, самые неотложные дела сделаны, и можно немного поговорить. Нас приглашают в юрту, сажают на почетное место к столу.
Степной дом
Внутри юрта похожа на просторную однокомнатную квартиру-студию, только круглую. Стены и крыша - деревянный каркас, укрытый войлоком. Возле стен - кровати, полочки, табуретки, буддистский алтарь. Здесь же у алтаря - изображение Чингисхана, которого в Монголии почитают как национального героя. Есть телевизор, стиральная машина, холодильник, генератор. На веревках сушится баранина. В центре - печка. Топят ее, кстати, самым доступным в степи топливом - кизяком. Правильно высушенный, он дает жара не меньше, чем уголь, и при этом совсем не чувствуется неприятного запаха. Вообще в юрте на редкость чисто, опрятно и уютно. У иной хозяйки нет такого порядка и в городской квартире.
Юрта производит впечатление капитального жилища, но это впечатление обманчиво: Окын с супругой разбирают и собирают свой степной дом за 15-20 минут. Погрузить разобранную юрту на верблюдов и перевезти на новую стоянку для них тоже не проблема.
- Мой жен - Токтох. Мой дети - Икуин, Дорохчен, Оломбрен, Охтонтех. - Окын представляет семью. Он говорит быстро и с сильным акцентом. С непривычки такой говор трудно понять. Еще труднее запомнить монгольские имена. А Окын только улыбается спокойной безмятежной улыбкой. Видно, что здесь, в калмыцких степях, ему комфортно, но вот русский язык монголу все же дается с трудом. Приходится прибегнуть к помощи переводчика - сопровождающего нас Эрдни Гаряева - заместителя гендиректора хозяйства, которое пригласило монголов на работу.
Монголы и калмыки - родственные народы. Их языки похожи, и между собой Окын и Эрдни общаются довольно легко. Пока Токтох наскоро готовит нехитрое угощение - жирный монгольский чай с молоком, присыпанный жженой мукой, и странного вида крученные плюшки, Окын рассказывает, что его семья приехала в Калмыкию три года назад. Здесь он работает по договору с местным племзаводом.
Зачем монголу устраиваться на работу так далеко от родины? И для чего калмыцкому хозяйству приглашать работника из-за границы? Оказывается, это выгодно обеим сторонам. Жители Калмыкии тянутся к городам и уходят из степи. Утрачиваются веками наработанные навыки, а у хозяйств появляются вакансии, которые надо как-то заполнять, чтобы развивать самую перспективную отрасль республики.
- Мы не зря приглашаем именно монголов для возрождения пастбищного животноводства. Они опытные специалисты, добросовестные работники, и у них есть чему поучиться нашей молодежи. Например, выделывать шкуры и стричь верблюдов, - говорит Эрдни Гаряев.
У монгольских "гастарбайтеров" - свой интерес.
- Хочу, чтобы мои дети окончили российскую школу и выучили русский язык, - объясняет Окын с помощью переводчика. - В Монголии высоко ценится российское образование. Тот, кто учился в России и знает русский язык, у нас может стать большим человеком.
И, кстати, уже были случаи, когда монгольские отличники из калмыцкой степи поступали в престижные российские вузы. Дети Окына уже сейчас говорят по-русски лучше родителей. Они учатся в специализированной школе-интернате и языковая практика не проходит даром. При этом у монгольских детишек есть свои преимущества. Они ездят в седле с пяти лет и, привыкнув к жизни в степи, практически не болеют. За три года, проведенные в Калмыкии, никто из семьи Окына не обращался за медицинской помощью.
Звонок брата
Чтобы обеспечить будущее своим детям Окын и Токтох готовы трудиться без праздников и выходных.
- У нас 100 верблюдов и по 300 голов овец и коз, - рассказывает Окын. Эрдни переводит:
- Встаем каждый день в пять утра. Работаем весь день. Снег, дождь, жара - не важно. Нужно выгнать в степь животных и загнать обратно, проследить, чтобы не потерялись, чтобы были сыты и напоены, чтобы не заболели. Роды, стрижка, отбивка ягнят... В общем, дел хватает. Когда выпадает свободная минута - ездим в гости на соседнюю стоянку, плетем уздечки и арканы или смотрим телевизор. Но это бывает редко.
Окын продолжает улыбаться: непростую жизнь в степи он любит. Тем временем Токтох выставляет на стол новое угощение - парное верблюжье молоко. Если угощают, надо пить - таков закон степи. Осторожно делаю обязательный глоток.
- Какой вкус? - интересуется Окын.
- Верблюжий, - честно признаюсь я. - Кислый.
- Кефир, - смеется Окын. - Готовый кефир. А теперь попробуй водка из верблюжий молоко. - Чистый продукт. Эк... эк-о-ло-ги-чес-ки чистый.
Верблюжья водка мягкая. Крепость - ненамного больше, чем у вина. Но и здесь чувствуется сильный верблюжий привкус и запах.
- Как вы ее делаете? - киваю на стопку.
- Большой монгольский секрет, - подмигивает Окын. - Такой водка только для себя и дорогой гость делаем.
Токтох убирает бутылку. Напиваться в степи не принято: слишком много приходится работать. Беседу прерывает телефонный звонок. Окын с кем-то долго говорит по-монгольски, а мы с фотографом, пользуясь паузой, снимаем экзотику монгольской юрты. Попавшие в кадр дети Окына неожиданно реагируют на процесс съемки. Кто-то из сестер вытаскивает смартфон и начинает фотографировать нас. Наверное, журналист среди степи для них тоже экзотика. А может, просто хотят вывесить наши снимки в соцсетях?
- Скучаете по Монголии? - спрашиваю я потомка Чингисхана.
- Некогда, - отвечает Окын с помощью Эрдни. - Да и зачем? Степь везде одинаковая. И животные, и юрта. И ехать, в общем-то, недалеко. На машине от моего родного поселка мы ехали сюда всего пять дней.
Кочевники измеряют расстояния по-своему.
Нас провожает одна из дочерей Окына. Девочка уверенно держится в монгольском седле с высоко подтянутыми стременами. В одной руке - повод, в другой - мобильник. Тот самый, на который нас снимали. Легко управляясь с лошадью, юная наездница весело болтает с подружками по телефону. Примерно так же городская девушка ведет машину и обсуждает за рулем модные новинки.