Сложно поверить, что Вене Д'ркину - человеку незаурядных способностей, тонко прочувствовавшему грань между материальным и метафизическим - долгое время приходилось обивать пороги студий звукозаписи, а записываться, главным образом, на допотопные магнитофоны, хотя его замечательные придумки заслуживали куда лучшего к себе отношения. При этом многие из тех, кто шел с Веней рука об руку, уверены: своего "потолка" он так и не достиг. Как, впрочем, ранее было и с другим гениальным самородком - прожившим годы на износ и выкрикнувшим из себя все жизненные силы Башлачевым. Правда, Литвинову, в отличие от СашБаша, крик был не слишком свойственен. Он искал другие средства, чтобы быть услышанным, сочиняя напевные, порой очень тихие и нежные, порой - резкие и стремительные - песни. Всегда попадающие точно в цель. А еще Д'ркин умел петь о любви - о самых разных ее сторонах, - на каком-то интуитивном уровне избегая пошлости и сомнительных образов даже там, где речь идет о самых приземленных вещах, как, например, в песне "Бесимся".
"Весна, в похмелье сладком урчит бес сна" и строчка из детской игры в молчанку про сдохшую кошку и облезший хвост - из "Нибелунга". Тревожный гитарный бой и щемящая "лебеда-беда моя" "Безнадеги"; ирония "Светлейшего князя" и "Устать себя щипать" - этих забавных оммажей то ли Вертинскому, то ли БГ, а может - и обоим сразу. Хипповатая "Непохожая на сны", хулиганские "Х и Г" и "Бесогон". Иронично-лубочная и при этом предельно настоящая "Мечта моя". Гротескно-жутковатая "ТиБиБо". Скрытый, но от этого только более чудовищный надрыв внешне совершенно безобидной (изначально, говорят, и для самого автора) песни о пароходике и самолетике. Сказка "Тае зори", байки и побасенки, в которых изящно обыгрываются излюбленные народные мифы и своеобразно интерпретируются странности отношений с реальностью. И многое, многое другое. А замечательный рассказ, основанный на остроумной теории о происхождении тараканов, достоин того, чтобы быть расказанным всем, чувствующим свою причастность к русской культуре. Только таких рассказчиков, как сам автор, увы, больше нет, поэтому желающим ее услышать приходится довольствоваться не очень качественной видеозаписью с прокуренной кухни. И так - почти со всем наследием артиста.
Его обаяние было безграничным, в стихах хватало и юмора, и трагедии, он одинаково убедительно звучал и в одиночку - в дуэте лишь с шестиструнной акустикой, и в своем "бэнде" - с рыдающей скрипкой. Очевидно, в наши дни воротилы аудиоиндустрии выстраивались бы к Вене в очередь, предлагали бы ему контракты с множеством нулей. Он бы, возможно, записывался в совершенно иных условиях, а может быть, основал бы свой собственный лейбл - желанный для любого мальчишки с гитарой. Обо всем этом, увы, можно лишь фантазировать.
Когда до конца оставалась совсем немного, люди, конечно, опомнились. Пытались собирать деньги, играли какие-то концерты, достучались до хороших врачей. Поговаривают, что появился и интерес со стороны крупных игроков шоу-бизнеса, включая продюсера Шульгина. В Вене Д'ркине разглядели перспективнейшего артиста, но случилось это - вот уж мрачный парадокс - перед самой его смертью. В 29 лет. Остались только тысячи поклонников. И песни, записанные дрянной аппаратурой, но от этого ничуть не менее прекрасные.