В основу экстатически напряженного действа легла поэма "Семь планет" тюркского классика - поэта и философа XV века Алишера Навои. В ней рассказывается о том, как шах Бахрам достиг высшей власти, потерял разум от любви к китайской "пери", но обиделся на нее и бросил погибать в пустыне. Пытаясь развеять смертную тоску по своей Диларам, он дошел чуть ли не до юродства, потом занялся строительством дворцов и набрал еще семь жен. В итоге Диларам чудесным образом нашлась, супруги помирились и снова предались наслаждениям. Шах настолько упивался своим могуществом, что расплата не заставила себя ждать - он утонул в болоте вместе с войском.
Текст Навои - знаковый для узбекской культуры. Театр "Ильхом", образованный 40 лет назад в Ташкенте как студия и сохранивший тягу к экспериментам, доверил его московскому режиссеру Владимиру Панкову. Тот хотел "покопаться в традиционной культуре", ильхомовцы - попробовать себя в изобретенной им саундраме. Этот синтетический жанр - что-то среднее между драматическим спектаклем и мюзиклом (к слову, псевдоним "Навои" переводится как "мелодичный"). Действие сопровождается всевозможными шумами, прямо на сцене играет оркестрик, артисты почти беспрерывно издают звуки. Произносят нараспев строки поэмы, кричат, имитируют гул или говорят на староузбекском.
- Не беспокойтесь, узбеки его тоже не понимают. Это все равно что англичанам Шекспира в оригинале читать. Вообще наш театр интернациональный (среди артистов есть корейцы, евреи, даже американец!) и ориентирован на тех, кто понимает русский. Поэтому узбекский - как архаичный, так и современный - мы используем скорее как мелодию, - пояснил худрук "Ильхома" и исполнитель роли Бахрама Борис Гафуров. - Алишер Навои значит для нашей страны то же, что Пушкин для России: он создал литературный язык. До него писали на персидском (фарси), Навои же опирался на "простонародный" чагатайский. А еще он был жестким государственным деятелем и стоял в оппозиции к Тимуридам.
В поэме около 500 страниц. Панков привез в Ташкент либретто на 25 листах, пригодилось в итоге 15 (режиссер был готов поставить и одну строчку). Спектакль, составленный из этюдов, вышел на удивление связным и стильным. Принцип саундрамы здесь сработал удачнее, чем в показанной в Воронеже несколько лет назад постановке того же Владимира Панкова по "Майской ночи" ("Гоголь. Вечера. Часть I"). Тогда звуковая завеса была иллюстративна и под конец невыносима для ушей. В "Семи лунах" она придала остроту и динамизм неторопливому эпическому слогу.
Актеры "Ильхома" нередко учатся при нем же - там есть платная студия, достаточно престижная для того, чтобы туда поступали жители не только Узбекистана, но, например, Аляски. Получается красивый ансамбль единомышленников. В "Ильхоме" уверяют, что "звездных" артистов, на которых бы держался репертуар, у них нет. Но есть те, кто выделяется. В "Семи лунах", помимо Гафурова, сильное впечатление оставляет заслуженный артист Узбекистана Сейдулла Молдаханов. Любители отечественного кино могли видеть его в ролях индейцев, китайцев, татар и, конечно, узбеков (врач скорой помощи в фильме "Высоцкий. Спасибо, что живой").
Мягкий песок на сцене, полосатые халаты и тюбетейки, народные инструменты и пиалы на дастархане - узбекский колорит соединили с европейским официозом, этими отглаженными костюмами, начищенными ботинками и гладкими прическами. Шах и его приспешники ("все семь частей подлунного круга Бахраму служить почитали заслугой") одеты то так, то этак: история-то вневременная. Рожденный поэтом, то есть для вечности, даровитый и гордый правитель страстно тратится на бренное. Он влюбляется в Диларам заочно, по портрету на шелке, и попадает в рабство - к ней или к своей похоти… "Я - первый. Я - высший!" - твердит он в конце то, что в начале ему внушали подчиненные.
Конечно, это притча не только о власть имущих.
"Семь лун" так и просятся на пленку - фотографическую, а лучше киношную. Артисты уже представили себе, что можно выехать в пустыню за Бухару… Но спонсора нет и пока не предвидится. Телеканал "Культура" ранее снимал пару спектаклей "Ильхома", насчет постановки по Навои разговоров не было.
Борис Гафуров, худрук театра "Ильхом" (Ташкент):
- Все начиналось в 1976-м с подвала, где хранилась картошка и лук. Наверху был ресторан, а внизу актеры разных театров Ташкента играли спектакли - после основной работы, нередко ночью. Так Марк Ильич Вайль основал один из первых в СССР частных театров. Потом возникла студия, которая существует до сих пор.
Главное для "Ильхома" - дух экспериментальности. Мы не боимся шагнуть туда, где может поджидать провал. В этом году вот впервые сделали спектакль для юного зрителя. Ставили острые пьесы Юрия Клавдиева, периодически показываем импровизации по современной западной и русской драматургии. Поддерживаем смежные проекты - джаз-клуб с молодыми музыкантами, рок-фестиваль, выставочный зал (туда попадает и актуальное искусство, и картины признанных мастеров), лаборатория молодых режиссеров. Используем для постановок "антитеатральное" сгоревшее здание.
Конечно, все это дается тяжело. Продажа билетов покрывает лишь 30-40 процентов расходов. Выручают проекты с Гете-институтом и Французским культурным центром, но зарплаты очень маленькие, приходится искать подработки… Это подвиг наших актеров, в основном молодых. Спонсоров нет, есть постоянный друг - Nescafe. Но мы не собираемся становиться государственным театром!
Ташкент всегда был Вавилоном, и этот Вавилон умирает. На улицах все реже слышна неузбекская речь. В "Ильхоме" отток русских чувствуется меньше, у нас всегда полный зал. Но люди продолжают уезжать. И, увы, уезжает именно наш зритель.