- Называйте "чучело" - это не обидно. Или если хотите красиво, то "таксидермическая скульптура", - улыбается Николай Минаев, автор всех скульптур, дизайнер и экскурсовод в одном лице.
Все началось одиннадцать лет назад с обычной коллекции заводского Дома культуры. А сейчас музею нет равных во всем регионе. Около 300 животных, больших и маленьких, распространенных и краснокнижных, от гадюки до медведя.
В небогатых достопримечательностями Киришах это одно из самых посещаемых мест.
Детсадовцев приглашают послушать тематические рассказы, например "Весеннее пробуждение животных", школьные учителя проводят здесь уроки биологии, юные художники приходят рисовать зверей и птиц. Но взрослых, как ни странно, больше. Спортсмены, государственные деятели, бизнесмены, артисты - да все, кто по какой-то причине оказался в Киришах. Книга отзывов пестрит известными именами, на видном месте - автограф писателя Даниила Гранина.
Николая Минаева такое внимание только радует. О каждом экспонате он может рассказывать бесконечно, каждый раз находя поводы для восхищения.
- Вот как вы думаете, кто это? Мышь? Ан нет, бурозубка! Самое маленькое млекопитающее в России. Вся его жизнь - постоянное жевание и глотание. Бурозубка устроена так, что должна постоянно питаться. Не может уснуть даже на полчаса, иначе умрет от голода. А почему же она не погибает от переутомления нервной системы в режиме постоянного бодрствования? Да потому что ее мозг отдыхает по частям! Уникальное существо, живет на пределе биологических возможностей... На самом деле, какое животное ни возьми - они все "неправильные". Вот крот, обычный крот. Он не вегетарианец, как многие думают. О, это очень сильный и злобный зверь. Корешки огородных растений ему совсем не интересны. При весе в 100 граммов крот употребляет за сутки 70 граммов пищи: червей, личинок, жуков. То есть человеку на его месте приходилось бы съедать по 50 килограммов в день. Странно, правда? А не странно то, что крот может бегать хвостом вперед? Шерстка на его бархатной шубке может укладываться как вперед, так и назад. А белка-летяга! А летучая мышь, которая ориентируется при помощи ультразвука! Некоторые животные существуют назло науке и здравому смыслу.
Николай Александрович с гордостью подчеркивает: ни одно животное не было погублено специально для музея. Волчицу и зайчонка сбила машина. Медвежонка - электричка. Выдру случайно подстрелил охотник, приняв за утку. Горностай повадился грызть породистых голубей и попал в капкан, поставленный хозяином голубятни. Свиристели наелись забродившей черноплодной рябины, опьянели и всей стайкой разбились в тумане об окно детского сада. Краснокнижная ладожская нерпа, конечно, ни за что не оказалась бы в музее, если б не несчастный случай - запуталась в рыбацкой сети. Редчайший орел-беркут погиб в высоковольтной линии. Глядя на него, Николай Александрович сокрушенно качает головой: "Это ужасно. В Ленинградской области их всего лишь шесть пар. Некоторых животных я предпочел бы никогда у себя в музее не видеть".
При таком подходе не удивительно, что в экспозиции нет некоторых совершенно обычных зверей и птиц: рыси, косули, аиста.
- Да что там, у нас десять лет простого ежика не было! - машет рукой Минаев. - Хотя я ежиков постоянно встречал, брал в руки, но как же такую лапочку убить? Сделать усыпляющий укол несложно, но мне ж стыдно будет. И все-таки дождался - одному ежику не повезло. Он вышел в оттепель, а потом, когда внезапно ударил мороз, замерз. Так мне его замороженного и принесли. Я вздохнул с облегчением - грех на душу не взял. Сделал его с такой любовью, что он однажды удивил трех профессоров из Москвы. Те гуляли-гуляли по музею, подошли к ежику и вдруг спрашивают: "А он живой?" Ну здра-а-авствуйте, думаю, тоже мне профессора! Посмотрел на них, обвожу рукой все чучела и говорю: "Аналогично..."
С гостями из Америки вышло еще смешнее. Те с искренним изумлением разглядывали не столько животных, сколько мастерски выполненные диорамы. Для каждого экспоната здесь создана своя среда обитания. Бобры - в водоеме, волк - в лесной чаще, тюлень - на льдине возле полыньи. А гуси, разумеется, на августовском поле, пасутся в стерне скошенной пшеницы.
- Девять американцев долго смотрели на эту композицию, переговаривались, зачем-то оглядывались... Спрашиваю переводчицу: "Что случилось?" "Да они не могут понять, как вы здесь сено скосили. Дверной проем-то узкий, комбайн в музей не пройдет..." Эх, Задорнова рядом не было, - хохочет Николай Александрович. - Я начал объяснять, что мы сюда почву не привозили, зерно не сеяли и с лейкой всходы не поливали. Поэтому и в комбайне необходимости не было. Вместо земли здесь пенопласт. А злаки росли на поле, я их высушил, проделал в пенопласте дырочки и в каждую засунул травинку... Они чуть ли не в обморок: проще было бы разобрать стену и загнать комбайн.
Кстати, при создании диорам порой случаются удивительные вещи. Вот, например, пень. Был спилен в лесу 11 лет назад и водружен на подиум рядом с медведями. Тогда на нем рос один гриб трутовик. А теперь - четыре. Каждые два-три года на казалось бы мертвой, давно высохшей деревяшке вырастает по новому грибу. С научной точки зрения, в принципе, объяснимо, но все равно - разве не чудо?
Если спросить Николая Александровича об общении с коллегами-музейщиками, он пожмет плечами: не с кем. В Ленобласти нет ничего даже близко похожего на киришский зоологический музей. Максимум - оставшаяся с советских времен пара пыльных чучел в уголке природы. Впрочем, ему все равно некогда - вон в мастерской ждет обработки отличная медвежья шкура...
Справка "РГ"
За 11 лет существования киришского зоологического музея в нем побывало около 35 тысяч человек из 23 стран.