Поделиться
Постановщики - Свен-Эрик Бехтольф (нынешний исполнительный интендант фестиваля) и Джулиан Кроуч (режиссер, сценограф и художник по костюмам).
Суть зальцбургского эксклюзива - в премьере новой музыкальной версии, сделанной по заказу фестиваля британским композитором Мартином Лоу. В оригинале 1928 года "Трехгрошовая опера" была пронизана экспрессионистским духом немецких 20-х, с их кричащей атмосферой накрывающего страну национал-социализма. Брехт и Вайль создали тогда актуальный театр - политически острый, честный, дискомфортный для зрителя, бьющий наотмашь жесткими смыслами. И театр этот не теряет своей актуальности в любых контекстах - общественно-политических, художественных, постмодернистских, играющих понятиями добра и зла.
Между тем в Зальцбурге решили актуализировать не дидактику Брехта, а вторгнуться в жанр, сменив вектор с брехтовского "отчуждения" на востребованную современной аудиторией эстетику развлекательного ревю и мюзикла. По специальному разрешению, полученному от фонда Курта Вайля, зонги "Трехгрошовой" заново оркестровал специалист по мюзиклам Мартин Лоу, известный в мире по работе с "Mама miа!".
В итоге музыка Вайля, использовавшего и народный мелос, и атональные приемы экспрессионизма, и модный в 20-е годы "джаз" (саксофоны, банджо, контрабас), предстала в новом бродвейско-уэбберовском формате с электроникой, расхожими темами и инструментальными решениями. Артисты, исполнявшие зонги, работали в спектакле, как в мюзикле, с подзвучкой.
Обновленная музыкальная часть соединилась на сцене с актерской эксцентрикой, хореографией, новейшими технологиями. Проемы знаменитой каменной аркады сцены в Felsenreitschule, вырубленной в скале, заполнили силуэты теневого театра и анимационные картинки - рыб, портретов лондонских нищих, собак, городских пейзажей, иллюстрировавших тексты зонгов и диалогов. На сцене - платформы площадного театра, с вываливающимся, как в книгах-раскладушках, антуражем: многоярусные ряды прозодежды для нищих (фирма "Друг нищего" Джонатана Пичема), кровать для молодоженов - Макхита (Мэкки-Нож) и Полли, выкатывающийся на колесах фанерный интерьер - диваны, шкафы, чучела медведей и рыцарей - жилье семейства Пичемов.
Сами персонажи оказались вписанными "сочными" рюшами и лохмотьями, панталонами и лентами в Викторианскую эпоху, начало которой - день коронации Виктории в 1837 году - стало счастливым мигом абсурдной амнистии героя "Трехгрошовой" - грабителя Макхита. И бандит вместо виселицы получил возможность заняться основанием банка - актуальная ирония, которую мгновенно схватил зал.
Между тем сценическое решение спектакля давало возможность актерам лицедействовать всласть. Массовые мизансцены в ритмах мюзикла. Гротескные типажи - хозяин лондонских нищих Пичем (Грэхам Ф. Валентин), напоминающий жутких ростовщиков из романов Бальзака и Диккенса. Кукольная Полли (Соня Байсвенгер) в оборках и локонах, срывающаяся глупым криком и страстными балладами. Пышная карикатурная мамаша Пичем - в тугом корсете и с грудью навыкат (Паскаль фон Вроблевски). Франтоватый плут-бандит Макхит (Михаэль Ротшопф) со своим другом-полицейским Брауном (Зирк Ратцай) - солдафоном с огромными ярмарочными бакенбардами и сверкающими погонами.
Здесь же фантасмагорические безголовые персонажи и гигантские куклы-марионетки, среди которых мелькал и Уильям Шекспир, соотечественник автора первой в истории "Оперы нищих" (1727 год) Джона Гея. И надо еще заметить, что в этом плотном сценическом синтезе условности, гротеска, техник кабаре, мюзикла, ревю - артисты, как влитые, вошли в новый музыкальный формат.
Претензией спектаклю могло быть только явное отсутствие острой социально-политической артикуляции, составляющей суть брехтовского театра. При этом новая "Трехгрошовая" реальность - самое живое и актуальное явление нынешней европейской жизни. В том числе жизни Зальцбурга, где на всех улицах, у всех выходов из фестивальных залов нарядную публику встречают теперь нищие беженцы, на коленях просящие милостыню.