Поделиться
Михаль Ровнер - известная и востребованная американская и израильская художница. Ее огромные выставки были в Лувре (2011), в Музее американского искусства Уитни (2002), в парижском Же де Пом (2005). Она делала проект для павильона Израиля на Венецианской биеннале 2003 года. В 2013 созданная ею инсталляция "Следы жизни", посвященная полутора миллионам детей, убитых во время Холокоста, была открыта в музее Аушвица-Биркенау. Она сделала видеофреску "Переходы" для станции метро в Неаполе, открытой в мае этого года.
В Москву Михаль Ровнер привезла свои монументальные видеоработы, которые при первом взгляде напоминают съемку напластований горных пород, с прожилками цветных вкраплений. Но приближаясь, вы обнаруживаете, что "прожилки" похожи на тоненькие ручейки. Только движутся в них не потоки воды, а потоки людей. На некоторых можно разглядеть туристов, делающих снимки. На других - абрис фигур пешеходов. Но вместе они складываются в отпечаток времени, спроецированный на плоскость камня. Памятник быстро уходящему времени. Взгляд на современность с высоты вечности. Эпос, в котором начало и финал скрыты от нас. Но и оставшийся фрагмент заставляет сжиматься сердце.
На первой Московской биеннале в 2005 были показаны ваши работы, где движение крохотных человеческих фигурок проецировалось на небольшие круглые экраны размером с блюдце или чашку Петри. Сегодня в Мультимедиа Арт Музее проекция выглядит монументальной настенной росписью. Но фигурки людей, движение которых проецируется на камень, по-прежнему едва различимы. Масштаб меняется, как в "Путешествии Гулливера" у Свифта, но в любом случае он несоразмерен человеку. Насколько для вас важно, что человек оказывается похожим то ли на муравья, то ли на одного из обитателей колонии бактерий?
Михаэль Ровнер: Конечно, для меня человек точно не бактерия и не насекомое. Наоборот, для меня важно свидетельство о реальности существования человека. В проекциях, которые вы видите, нет анимации. Там съемка реальных людей. Свидетельство о личности, которая жила-была где-то, всегда остается. Другое дело, что я стираю или убираю конкретные детали контекста, пространства, идентичности, иногда пола. Мне важно это изъятие человека из привычного конкретного контекста и включение в другой контекст.
Например, в контекст микробиологии?
Михаль Ровнер: Смена масштаба нужна, чтобы зритель мог взглянуть на культуру с новой точки зрения. С той, что позволяет увидеть рисунок движения. порядок и беспорядок, автоматизм действий, самоповтор, орнамент … Так проект с чашками Петри (а он был показан на Венецианской биеннале 2003 года) назывался "Против порядка? Против беспорядка?". Это вопрос, который меня волновал, думаю, может быть очень интересным для многих мест.
А главное, мне хотелось представить человека вообще. Собирательный образ человека. Это как раз то, что изменение масштаба позволяет сделать. Стираются подробности, детали. Остается движение - в пространстве и во времени.
Последние работы - своего рода ландшафты, на фоне которых происходит движение людей. В сущности, это то, чем мы и заняты все время: переезжаем с места на место, перемещаясь во времени, в истории. Мы приходим и уходим. Это наша жизнь.
Но пространства у вас тоже предельно неопределенные?
Михаль Ровнер: Да, я могу "смешивать" разные места. Если угодно, стирать черты не только конкретного человека, но и места.
Но многие ли люди сегодня могут сказать уверенно, где их место? Миллионы людей оказались "в дороге". И где сегодня Ближний Восток? Где Сирия? Если там, где беженцы, то, может, в Турции? Или в Иордании? А, может, в Европе?
Люди ищут новое место, новую идентичность. Мне хотелось бы наметить те тектонические сдвиги, которые происходят подспудно. Как бы наметить карту изменений. Может быть, самый важный процесс, происходящий сегодня, - это потеря однозначной идентичности мест и людей. Их определенность стирается или размывается…
На Венецианской биеннале в какой-то момент люди спрашивали, вглядываясь в движение в "чашках Петри": "Это мы? Или они?". Это тот вопрос, что меня интересует. Это мой драйв, когда зритель, глядя на мою работу, вдруг задается вопросом, имеет ли к нему отношение движение в пространстве истории, какое его место в этом движении.
Переводя такие философские вопросы на язык изображения, вы неизбежно двигаетесь от съемки реальности прямиком к абстракции…
Михаль Ровнер: Скорее, к тексту. После проекта в Венеции я стала делать работы, в которых движение людей проецировалось на камни. Камень - тот материал, который долговечнее человека. И люди с давних времен стремились оставить на нем знак - как след собственного присутствия в мире или как послание потомкам. Поэтому образ письма, текста появился вполне естественно.
Один из критиков обнаруживал в ваших произведениях влияние Беккета и Джакометти. Но те работы, что показываются в Москве, заставляют вспомнить архаику наскальных росписей и "орнамент масс" новых времен. Что для вас ближе?
Михаль Ровнер: Для меня наскальные рисунки времен палеолита, действительно, огромный источник вдохновения. Это начало истории человечества. Мы все родом оттуда. Уже тогда человек, сталкиваясь с быстротечностью жизни, хотел оставить память о себе, или создать какую-то параллельную магическую реальность, или отправить послание в будущее.
С другой стороны, я современный художник. И, конечно, приятно, если кто-то мои работы упоминает в связи пьесами Беккета и скульптурами Джакометти. Для меня источником вдохновения во многом был Малевич.
В моем воображении я быстро перемещаюсь между временами. Обычно, чтобы понять что-нибудь получше, люди стремятся приблизиться, чтобы разглядеть все внимательно. А мне иногда наоборот хочется отстраниться, подняться, чтобы увидеть целое. Избыток информации может быть своеобразной формой слепоты.
Сейчас такое чувство, что прошлое возвращается в настоящее. Проникает через настоящее в будущее. Меня интересует динамика движения отдельных людей, групп, сил, с которыми сталкивается человек.
Вы начинали свою карьеру, занимаясь танцами. Обычно от танца художники движутся к перформансу. А вы - к тексту, работе с камнями. Необычная траектория… Как она сложилась?
Михаль Ровнер: Одно цепляется за другое. Был момент, когда, размышляя о проблеме места и идентичности человека, я начала работать с камнями разрушенных домов палестинцев и израильтян. Из этих камней, привезенных с приграничных территорий, я вместе с каменщиками, палестинцами и израильтянами, стала создавать новые конструкции. Или новое место. В сущности, это был коллаж мест - из разных времен и пространств. Это была работа, размышлявшая о сущности созидания, разрушения, нового строительства, о потере места, о границе между местами...
Так я неожиданно для себя обнаружила, что работаю как скульптор с огромными массами камней. Когда мы отправляли эту работу на выставку в Лувр, на корабли пришлось грузить семьдесят тонн каменных глыб, которые пять недель путешествовали по морям до Гавра.
После той выставки мне предложили сделать работу для станции метро в Неаполе. Я сразу подумала об итальянских фресках. И сделала работу "Переходы" - 37 на 5 метров. Это работа в "смешанной" технике - рисунка, живописи, видеопроекции. Поскольку Неаполь - город с богатой историей, город у подножия Везувия, город, в котором живо чувствуешь смешение эпох, то я подумала, что смешение техник тоже будет уместно. И в моей работе реальные детишки, снятые на видео местной площади, бегают среди деревьев с гравюр XVI века, рядом с нарисованными цветами, растущими у вулкана. Люди едут в метро и движутся через разные археологические и геологические пласты. Конечно, это образ города, который пересоздается, формируется заново.
Работая над проектом, я всегда думаю, какой выбрать масштаб, каким должен быть уровень абстракции. Мне важно понять, в многолюдном ли месте будет работа, что за архитектура будет вокруг…
Вы работали в России?
Михаль Ровнер: Ту работу, где появляются две большие женские фигуры, я снимала в России. Чтобы снять движение людей, я нашла пятьдесят людей в возрасте пятидесяти лет и работала с ними. Мне действительно хотелось уйти от хореографии - к движениям очень простым и подлинным.
Я много читала об истории вашей страны, когда делала проект для музея в Освенциме. Для павильона Израиля я делала проект, посвященный тем полутора миллионам детей, которые погибли во время Холокоста. Тогда я приезжала работать в музеях, смотрела материла Второй мировой войны, видела фотографии блокадного Ленинграда. Ваша история очень драматична. И меня восхищает мужество, стойкость людей России, их способность начинать все заново в труднейших условиях. Для меня большая честь - показать работы здесь. Тем более в трудный для многих момент.