Поделиться
Сергей Сергеевич Ипполитов написал занимательную статью, в которой увлекательно изложил любопытную гипотезу: у Ивана Петровича Белкина, вымышленного Пушкиным литературного персонажа, был реальный исторический прототип. Поколения литературоведов и пушкинистов исходили из аксиомы - прототипа не было, тема закрыта. Автор рискнул опровергнуть сложившийся стереотип и на первый взгляд добился безусловного успеха. А именно: не просто обнаружил реально существовавшее семейство Белкиных, но и установил - на основе изучения архивных документов, - что эти Белкины были ближайшими соседями Гончаровых. Более того, дед Натальи Николаевны Пушкиной имел неоднократные, подтверждаемые документами деловые контакты со своим соседом Белкиным.
И это, вне всякого сомнения, - серьезное научное открытие.
Но на его основе автор формулирует эмпирические гипотезы, ни одна из которых, увы, не нашла пока научного подтверждения. Давайте рассмотрим их по порядку.
Как полагает уважаемый автор, Наталья Ивановна Гончарова, будущая теща поэта, якобы не только была знакома со своими соседями Белкиными, но даже прочила за одного из них, Александра Михайловича, свою красавицу Натали. Возникают резонные вопросы: почему младшую дочь и почему именно за этого жениха? Ведь у Гончаровых помимо родившейся в 1812 году Натальи имелись еще две старшие дочери на выданье - Екатерина (1809) и Александра (1811)1. Не странно ли, что в непростых жизненных обстоятельствах (глава семьи Николай Афанасьевич Гончаров уже был в этот момент душевнобольным) мать хлопочет о замужестве именно младшей дочери-красавицы, в то время как старшие, явно уступающие Натали в красоте, еще не пристроены?
А ведь надо еще учесть, что к 1830-м годам дед Натальи Николаевны успел растратить свое некогда огромное состояние и не мог предложить своим наследникам, включая трех внучек, ничего, кроме 1,5 миллиона долгов. Иными словами, все три барышни Гончаровы были бесприданницами. Да и знатностью рода похвастаться не могли: дворянство было получено Гончаровыми лишь при Екатерине Великой. О том, чтобы были желающие посвататься к ним, история умалчивает. И уж как минимум в этих условиях воротить нос от Пушкина с его 600-летним дворянством и связями в большом свете Наталье Ивановне Гончаровой не приходилось.
Важные обстоятельства? Еще какие! Но в статье "Шутка гения?" автор не исследует их.
Узнав о предстоящей женитьбе обожаемого ею Пушкина, одна из самых влиятельных петербургских дам Елизавета Михайловна Хитрово, дочь фельдмаршала Кутузова и хозяйка великосветского салона, написала поэту: "Долли и Катрин просят передать вам, что вы можете рассчитывать на них, чтобы ввести вашу Натали в свет"2. Долли и Катрин - ее дочери: графиня Дарья Федоровна Фикельмон, супруга австрийского посла, хозяйка модного великосветского салона, располагавшегося в здании австрийского посольства на Дворцовой набережной, дом 4, и графиня Екатерина Федоровна Тизенгаузен, фрейлина императрицы Александры Федоровны.
Кто еще, кроме Пушкина, мог предложить бесприданнице Наталье Гончаровой такой круг близких знакомых и подобное положение в большом свете?!
Этого не могла не понимать и Наталья Ивановна, которой действительно были свойственны и светские предрассудки, и претензии на бонтон - светскую учтивость и изысканность в обращении. И только ее всем известной вздорностью характера объясняется непоследовательность в общении с будущим зятем. Вспомним, что в самый последний момент венчание поэта и его "мадонны" едва не расстроилось из-за очередной сцены, которую устроила Александру Сергеевичу будущая теща...
Не будем забывать и про еще один важный нюанс: Александр Сергеевич заложил полученные от своего отца 200 крепостных душ в нижегородском имении Болдино и часть полученных денег потратил весьма оригинально: передал деньги Наталье Ивановне, чтобы та оплатила шитье приданого для Натали. "Взять жену без состояния - я в состоянии, но входить в долги для ее тряпок - я не в состоянии"3.
Что мог противопоставить столь завидному жениху гвардии штабс-капитан Александр Михайлович Белкин? Тут появляются новые вопросы.
Я проштудировал несколько официальных справочников, так называемых адрес-календарей, за интересующие нас годы, но ни в одном из них среди офицеров лейб-гвардии не нашел ни подпоручика Александра Михайловича Белкина в 1824-м, ни поручика и штабс-капитана - в 1829-м. Но обнаружил прапорщика лейб-гвардии Драгунского полка Василия Федоровича Белкина, адъютанта генерал-лейтенанта князя Николая Николаевича Хованского4.
Князь Хованский был ветераном наполеоновских войн, его портрет кисти Дж. Доу находится в Военной галерее Зимнего дворца. И от Белкина-адъютанта до Пушкина действительно всего "два-три рукопожатия": поэт был очень хорошо знаком с Натальей Васильевной Булгаковой, урожденной княжной Хованской, теткой боевого генерала и супругой московского почт-директора Александра Яковлевича Булгакова5. Впрочем, есть и более короткий путь от этого Белкина к Пушкину. Прапорщик Белкин еще до восстания декабристов служил в одном полку со штабс-капитаном Александром Александровичем Бестужевым (псевдоним Марлинский), одним из видных деятелей Северного тайного общества и активным участником восстания на Сенатской площади. То есть до знакомства с Пушкиным остается всего-навсего "одно рукопожатие": Бестужев и Пушкин состояли в переписке, есть сведения, что они были лично знакомы в Петербурге еще до ссылки Пушкина на Юг6.
Именно эту ниточку и стоит, по моему мнению, разматывать.
Уверен, что поиск возможных контактов именно Белкина-драгуна с Пушкиным может оказаться весьма перспективным. Приведу лишь один, но весьма существенный аргумент. В момент подготовки "Повестей Белкина" к изданию Пушкин распорядился изменить эпиграф к повести "Выстрел". В беловой рукописи имелся только один эпиграф из "Евгения Онегина" - "Теперь сходитесь...". В напечатанном тексте он был заменен на два: "Стрелялись мы. Баратынский" и "Я поклялся застрелить его по праву дуэли (За ним остался еще мой выстрел). Вечер на бивуаке"7. Учитывая, что рассказ "Вечер на бивуаке" был написан Бестужевым-драгуном и впервые опубликован в альманахе "Полярная Звезда" за 1823 год, можно уверенно предположить: в момент подготовки в печать "Повестей Белкина" Пушкин, очень любивший эпиграфы и придававший большое значение их выбору, вспомнил о Бестужеве-драгуне и напечатал эпиграф из его рассказа.
В сентябре 1833 года, когда Пушкин, собирая материалы для "Истории Пугачева", побывал в Казани, адъютантом Казанского военного губернатора генерал-адъютанта и генерал-лейтенанта Степана Степановича Стрекалова8, давнего знакомого поэта еще по Тифлису (1829), был штабс-капитан лейб-гвардии Конно-гренадерского полка Василий Федорович Белкин9. (В 1831-м лейб-гвардии Драгунский полк переименовали в Конно-гренадерский.) Их встреча в Казани была практически неизбежна. Круг замкнулся?
Ученый арабист и тюрколог, писатель и журналист Осип-Юлиан Иванович Сенковский (он же Барон Брамбеус, Тютюнджи-Оглы, Хаджи-Баба) в один прекрасный день решил воспользоваться пушкинской литературной маской и избрать себе новый псевдоним - А. Белкин. Александр Сергеевич немедленно поспешил дистанцироваться от этой рекламной мистификации редактора "Библиотеки для чтения": "...спешу Вам объявить, что этот Белкин не мой Белкин и что за его нелепость я не отвечаю"10.
Но какой же его Белкин?
Ответа нет. Причем, даже если факт знакомства Пушкина с Белкиным-драгуном или другим офицером, носящим эту фамилию, документально подтвердится, это не будет означать, что найден прототип пушкинского литературного героя - Ивана Петровича Белкина. Ведь прототип - это первообраз, конкретная историческая или современная автору личность, послужившая ему отправным моментом для создания образа. Литературный герой обязательно должен иметь те или иные черты своего прототипа. Нет этих черт - нет прототипа. Одного сходства фамилий недостаточно: в этом случае мы имеем дело не с прототипом, а всего-навсего с омонимом.
Омонимы - слова, совпадающие в своем звучании при полном несоответствии значений.
Точнее всего это формулировал сам автор литературного персонажа - Ивана Петровича Белкина: "Радуюсь, что Сенковский промышляет именем Белкина; но нельзя ль (разумеется, из-за угла и тихонько, например, в "Московском наблюдателе") объявить, что настоящий Белкин умер и не принимает на свою долю грехов своего омонима? Это бы, право, было не худо"11.
Пока что удалось твердо установить лишь одно: у пушкинского литературного персонажа был реальный исторический омоним. Все остальное является гипотезой, требующей подтверждения. Однако если читатели "Родины", прочитав наш журнал, решат перечитать или впервые раскрыть "Повести Белкина", "Родина" до конца выполнит свою просветительскую задачу.
Приятного чтения!
1. Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. Л.: Наука, 1988. С. 113, 114.
2. Е.М. Хитрово - Пушкину. 9 мая 1830 г. Петербург // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 19 тт. Т. 14. М.: Воскресенье, 1996. С. 91, 410.
3. Пушкин - П.А. Плетневу. Около (не позднее) 16 февраля 1831 г. Москва // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 19 тт. Т. 14. М.: Воскресенье, 1996. С. 152.
4. Месяцеслов с росписью чиновных особ, или Общий штат Российской империи на лето от Рождества Христова 1825. В 2 частях. Ч. 1. С.-Петербург: Императорская академия наук; 1825. С. 201; Месяцеслов с росписью чиновных особ, или Общий штат Российской империи на лето от Рождества Христова 1829. В 2 частях. Ч. 1. С.-Петербург: Императорская академия наук; 1829. С. 246.
5. Черейский Л.А. Указ. соч. С. 52.
6. Черейский Л.А. Указ. соч. С. 37.
7. Пушкин А.С. Письма. Т. III. 1831-1833. Л.; М.: Academia, 1935. С. 392.
8. Черейский Л.А. Указ. соч. С. 420.
9. Месяцеслов и общий штат Российской империи на 1833. В 2 частях. Ч. 1. С.-Петербург: Императорская академия наук; 1833. С. 263.
10. Пушкин - М.П. Погодину. Начало мая 1835 г. Петербург // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 19 тт. Т. 16. М.: Воскресенье, 1997. С. 24.
11. Пушкин - П.А. Плетневу. Около (не позднее) 11 октября 1835 г. Михайловское. // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 19 тт. Т. 16. М.: Воскресенье, 1997. С. 56.