От города до Сяодинцзы полтора часа автомобильного хода по ровному асфальту. Белоликие березы подступают к самой кромке дороги, мелькают перелески и ухоженные поля.
Перед въездом в село большая стела, на которой несколько рядов разноцветных иероглифов.
- Здесь написано, что Сяодинцзы - национальное русское село, - переводит мне с китайского Паша-переводчик.
Молодая девчушка в русском кокошнике старательно выводила "Катюшу", заметно, что слова песни на русском языке были тщательно заучены, но у артистки получалось душевно и голосисто.
Мне, не умеющему петь, вручают микрофон, а сельская солистка во второй раз заводит "Катюшу". Выхожу на бэк-вокал. Народ щедр на поддержку и аплодисменты!
Главу села - Мяо Чаньхуа - выдает русская кровь, у него большие глаза и чуть крупноватый нос. Сам он высокого роста, по-славянски кряжистый, широкоплечий.
- У меня дедушка был русский, - белозубо улыбается сельский староста.
Леня рвется в кино
Дуновение лихого времени в Сяодинцзы пережил единственный русский Леонтий Пермяков - синеглазый мужичок в атласной рубахе, который первым встретился мне и улыбался во весь рот, словно встретил старого знакомого. Его в селе все зовут Леня, ему 62 года, и он практически не говорит по-русски…
Родителей Леонтия Пермякова водоворот ХХ века принес сюда аж из Украины. Его отец был партизаном и вместе с китайскими соседями боролся против японской интервенции. От отца в доме остались пара мутных фотографий и комсомольский значок. Мать Леонтия умерла рано от болезни сердца, сам он трижды был женат. У него трое детей, две дочери живут в другом городе, а Леонтий проживает в небольшом домике с сыном.
Большая лежанка, скромный сервантик с простецкой посудой. Самое большое богатство - телевизор и музыкальный центр. А самая большая ценность хранится у Леонтия в пузатом коричневом портфеле. Это старые черно-белые фотографии его родителей, копии анкет, заполненные их рукой. Мелкий, но разборчивый почерк подробно отвечает на все вопросы непростой эмигрантской судьбы.
Революция, насильственная коллективизация, пугающий атеизм, который стал государственной политикой, заставил их бежать за тысячи километров от родного порога.
Лева называет себя крестьянином, большую часть жизни он отдал землепашеству. Но в последние пару десятков лет освоил смежную профессию киноартиста. Славянская внешность открыла ему дорогу в кинематограф. Леня снялся более чем в десятке художественных фильмов.
- Правда, роли у меня были небольшие, играл в основном хулиганов, - лукаво улыбается деревенский артист.
В России Леня Пермяков был один раз, ездил по туристической путевке в приграничный Благовещенск.
- Народу и машин мало, воздух чистый, хлеб очень вкусный, - перечисляет Леонтий слагаемые заграничного "понравилось".
Казус произошел на российской таможне, завидев соотечественника, сотрудник таможни обратился к нему на чистом русском языке. Леня ответил беспомощной улыбкой…
На прощание мы обнялись как родные. Леня просил меня помочь ему с работой артиста. Я пообещал об этом написать. А вдруг какой-нибудь режиссер услышит просьбу китайского крестьянина Леонтия Пермякова. Крестьянина с навыками киноартиста…
Мария и Василий
Сегодня в русской деревне по-русски говорит только 85-летняя баба Маруся.
- У меня мама была русская, я самая старшая в семье, вот от нее все мне и передалось,- улыбается баба Маша.
У нее шестеро детей, из которых по-русски не говорит никто.
80-летний Мяо Чжунлин представляется русским именем Василий. Его русская мама попала сюда семилетней девочкой. Мяо Чжунлин признается, что во время оккупации Маньчжурии японскими интервентами русский язык был объявлен вражеским. За произнесенное русское слово могли избить и даже убить.
- Однажды меня отец на улице окликнул по-русски, так ему за это сломали руку, - вспоминает он.
Василий в восемнадцать лет ушел добровольцем служить в китайскую армию, много лет отдал службе Родине. Говорит, что от русских ему досталось крепкое здоровье. В их селе верят в то, что у тех, у кого в жилах русская кровь, - болеют меньше.
Глава села Мяо Чаньхуа говорит, что в планах открыть ресторан русской кухни. - В селе в основном живет уже третье поколение русских: язык утратили, но в каждом доме есть фотографии предков, какие-то вещи сохранились. Думаю, что сможем открыть небольшой музей. Это же наша история,- мудро заметил Мао Чаньхуа.
История одного села впитала в себя непростые судьбы двух соседних государств. История Сяодинцзы как маленькое зеркальце нашей жизни, в которой есть место любви и памяти. Памяти и любви.