Почему вы решили написать книгу, которую, учитывая ее объем, а также всесторонний анализ русофобии, наверное, стоило бы назвать научным трудом?
Ги Меттан: Две причины. Одна из них семейная. Дело в том, что в 1993 году мы с женой удочерили русскую девочку Оксану, которой сейчас уже 24 года. Счастливое событие в моей жизни подтолкнуло к более внимательному отношению к России и всему, что с ней связано. В частности, меня заинтересовало то, как Россию подают в СМИ мои западные коллеги. Я сразу обнаружил, что ее образ систематически деформируется.
Более поздняя и актуальная причина - украинский кризис, за которым слежу с самого начала и по сей день. Майдан, свержение легитимного президента националистами и ультраправыми, Крым, гражданская война в Донбассе. Я захотел понять, почему западные СМИ говорят о России с таким явным предубеждением, используя затертые клише и стереотипы.
Какое определение могли бы вы дать русофобии?
Ги Меттан: Это предвзятое отношение к России, более того, ненависть, возникшая на почве недоверия и искаженного представления о ней. Причем это нечто, возникшее не в нынешнем или прошлом веке, а гораздо раньше.
Поэтому в названии вашей книги указан исторический период в тысячу лет...
Ги Меттан: Именно так. Хотя само название в некотором роде носит провокационный характер. Решив исследовать это явление, я взялся за изучение документов, исследований, других материалов. И вот что выяснил. Можно считать, что русофобия корнями уходит в XI век, когда произошел раскол христианства на православную и католическую церкви. Три века спустя после падения Рима Карл Великий построил Западную империю в противовес Византии, а в религии должно было быть обеспечено верховенство папы римского над Восточными церквами, чего, заметим, не случилось. Однако антиправославные предрассудки на западе континента, сначала направленные против Византии, распространились и на ее преемницу - Россию, взявшую на себя роль Третьего Рима. Не будем забывать, что тогда религия играла роль идеологическую, являлась "мягкой силой", используемой для реализации геостратегических задач. Те зерна раздора в дальнейшем дали скверные русофобские всходы.
Параллельно с этим я стал разбираться в том, как в прессе, в мозговых центрах, на "фабриках идей" в Вашингтоне, Брюсселе и в других западных столицах формируется антироссийский дискурс на основе предвзятого отношения к Москве. В этом плане выделил бы несколько устоявшихся стереотипов. Во-первых, это то, что Россия является "варварской, деспотической, тоталитарной страной". То есть противоположностью Западу, которому якобы свойственны исключительно свобода, либерализм, демократия, а если монархии, то исключительно просвещенные. Второй стереотип таков: у России захватнические намерения, она только и мечтает, как прибрать к своим рукам чужие территории, поглотить всю Европу. Такие намерения приписывали России еще во времена Петра I, да и во все прочие, включая нынешние. Хотя если мы обратимся к историческим фактам, то увидим, что ведущими колониальными, экспансионистскими державами на протяжении веков были Англия, Франция, Испания.
Вы пишете, что негатив по отношению к России еще в давние времена нашел отражение в записках западных путешественников, побывавших в нашей стране.
Ги Меттан: Их было немало. К примеру, французский астроном Жан Шапп д Отрош, который в 1761 году после поездки в Россию написал отвратительную книгу, не увидев там ничего кроме деспотизма и пыток. Позже, уже в XIX веке, его соотечественник маркиз де Кюстин опубликовал знаменитые рассуждения о России, которые считаются мировой "классикой" русофобии. Так формировалась негативная точка зрения. Причем следует отметить, что это происходило только на европейском западе, в то время как остальные путешественники, в частности из Японии, вполне объективно, не передергивая, рассказывали о России.
Вы упомянули Петра I, а ведь было еще и его сфабрикованное завещание, о чем вы также рассказываете в книге.
Ги Меттан: Это своего рода предшественник "Протоколов сионских мудрецов". Такая же фальшивка, только направленная против русского мира. Была состряпана в окружении короля Людовика XV польскими эмигрантами в середине XVIII века. В этой подделке российский император якобы завещает своим преемникам покорить Европу. Позднее Наполеон оправдывал свой поход на Восток, в частности, ссылками на этот контрафакт. Его также упоминало английское правительство перед Крымской войной 1853-1856 годов, требуя в парламенте ассигнований для армии.
Не тогда ли появился образ России как кровожадного медведя, готового порвать на части цивилизованную Европу?
Ги Меттан: Это так. В одной английской газете вывели этот образ. Причем действительно представили как медведя-вампира, медведя-кровопийцу, готового растерзать несчастных британцев. Этот имидж стал на Западе хрестоматийным. Русофобские настроения в XIX веке подогревались, в частности, Лондоном, который сразу после победы над Наполеоном, в 1815 году, отвернулся от своего русского союзника. Почему? Потому что увидел в нем сильного соперника и хотел отрезать его от доступа в Средиземноморье, Центральную Азию. Геополитика в чистом виде.
Что подпитывает современную русофобию? Ведь религиозная составляющая, оставив, судя по всему, стигматы на генном уровне, в наши дни отошла на задний план.
Ги Меттан: Причины те же самые, а корни и питательная среда сейчас в основном в Америке. Именно там перехватили эстафету русофобии у европейцев. После 1945 года использовали ее как средство в борьбе с коммунизмом. Когда СССР прекратил свое существование, США взяли на себя роль мирового гегемона, главной державы на Земле. Чтобы укрепиться в этом качестве, там считают недопустимой конкуренцию с чьей-либо стороны. Поэтому Россия, обладающая серьезным ядерным арсеналом, к тому же ставшая в последние годы демонстрировать силу и независимость, рассматривается американцами как некая угроза.
Но и в Европе русофобов хватает, и их не стало меньше с вхождением в ЕС и НАТО некоторых бывших "братских" восточных стран и республик.
Ги Меттан: Надо сказать, что в таких странах, как Германия, Франция, у которых сложились плодотворные торгово-экономические связи с Россией, отношение к ней вполне положительное. И тем не менее они не воспрепятствовали расширению НАТО на восток, хотя, замечу, после роспуска Варшавского договора было бы логично ликвидировать и Североатлантический пакт. Действительно поколения политиков в Польше и странах Прибалтики, которые пришли к власти в последние два с лишним десятилетия, крайне враждебно относятся к России, являются носителями русофобской риторики. Более того, свою новую европейскую идентичность они во многом построили на неприятии и отторжении России. И в этом они находят полную поддержку в Вашингтоне, которому раскол Европы только на руку.
Одну из глав книги вы назвали "Русофобия как рефлекс собаки Павлова".
Ги Меттан: Действительно, если следить за западной прессой, то создается такое впечатление. Что бы ни происходило в вашей стране, угол подачи в СМИ чаще всего как раз с таким подтекстом. Возьмите, к примеру, Олимпиаду в Сочи. Вроде бы совершенно аполитичное мероприятие, спортивный праздник на весь мир. И тем не менее выискивались сюжеты, не стоящие скорлупы от куриного яйца, чтобы уколоть русских. Ну а в украинском кризисе русофобия достигла уровня истерики. Во всем, что там происходило и происходит, по упомянутому рефлексу винят Россию, что абсолютно не соответствует реальному положению вещей.
Наверное поэтому вы довольно жестко оцениваете работу западных журналистов.
Ги Меттан: Те, кто избегает антирусских клише, немного, но они, к счастью, есть. Конечно, им не часто удается пробиваться на страницы больших газет. Что касается остальных, то их я критикую за то, что, претендуя на объективность, заботу о правах человека, они любят учить других, хотя сами используют изъезженные схемы и ходы, непроверенную информацию, грешат конформизмом.
Можно ли выйти из этого заколдованного, порочного круга?
Ги Меттан: Думаю, что да. Было бы желание с обеих сторон. Подтверждением тому, что такое возможно, служит примирение между Францией и Германией, которые с конца XIX века были заклятыми врагами, противниками в двух мировых войнах, но, отбросив предрассудки, смогли прийти к согласию, став еще в начале 50-х годов прошлого столетия локомотивом европейского строительства.