Поделиться
К слову, спектакль "Морозко" на музыку Михаила Красева ставился Наталией Сац в Театре Эстрады, поскольку собственной сцены у Детского Музыкального театра тогда еще не было. Зато яркая театральность зрелища, где в антураже русской сказки мелькали "арлекины" и маски, шествовали птицы и звери, побеждали светлые силы, сразу очаровала публику и задала тон спектаклям, формировавшим стиль первого музыкального театра для детей. Новую версию "Морозко" создали режиссер Владимир Акулов, дирижер Олег Белунцов, художники Станислав Фесько и Наталья Осмоловская. Советская дидактика либретто постановщиков не смутила, а оппозиция "плохих-хороших" героев, "трудолюбивых и лентяев", входящая в саму систему типажей русской сказки, придала сценическим решениям утрированный штрих: немощный дед, лежащий на печи (Валерий Барский), злая мачеха-скандалистка (Наталья Елисеева), ее дочка - лентяйка (Светлана Осиповская), трудолюбивая, добросердечная Дуняша (Вера Азикова), сочувствующий героине народ в валенках и шапках. Причем, и характеры героев в спектакле, и волшебный мир зимнего леса - с его чарующими танцами белых метелей и зайчиков, поющими снегирями и лесными зверями, с классическим дедом Морозом (Юрий Дейнекин) в расшитой шубе; с завораживающими панорамами ледяных узоров (аппликации ручной работы), опускавшимся из-под колосников, воссоздавали в новом "Морозко" эстетику детского искусства советских времен. Но и современных детей этот пышный оммаж детству их бабушек и дедушек, завершившийся хоровым апофеозом и славой Дуняше, привел в восторг.
Не равнодушной аудитория Театра Сац оказалась и к показанной в этот же день старинной опере "Игра о Душе и Теле" Эмилио де Кавальери (1600) в постановке Георгия Исаакяна - одному из самых необычных спектаклей Москвы: маньеристский диалог Души и Тела о бренности и вечности, о смысле человеческого воплощения на земле. Это спектакль, в котором звучат аутентичные барочные инструменты, выходят на сцену аллегорические фигуры Наслаждения и Благоразумия, Времени, является Ангел, танцуют под музыку куранты, и который уже три года собирает пристрастную аудиторию - от юных зрителей до профессиональных музыкантов. По случаю дня рождения дирижер спектакля британец Эндрю Лоуренс Кинг по окончании представления провел для публики мастер-класс, показав технологию исполнения на старинных инструментах. И каждый желающий смог попробовать поиграть на клавесине, барочной арфе, теорбе (басовой лютне). А за стеной Малого зала в это же время развернулся квест "Ночь в театре" и диспут зрителей на тему, какими хотели бы они видеть спектакли Театра Сац. Оказалось, новому поколению важны не новации, а волнующая и понятная история на сцене.
В юбилейный день мы поговорили и с художественным руководителем Театра Сац Георгием Исаакяном.
В юбилей вы решились на рискованную акцию: повели юных зрителей в закулисье и раскрыли им все секреты создания спектакля? По сути, десакрализовали для них волшебство театра?
Георгий Исаакян: Я глубоко убежден, что ребенок - это человек играющий. К сожалению, с возрастом мы это свойство теряем. Но у ребенка всегда двойственное восприятие мира. Он прекрасно знает, что его куклы не живые, и он их периодически разбирает, до винтика развинчивает машинки. И при этом не перестает верить, что они живут, что у них есть голоса, биография. Именно поэтому я не боюсь, что попадание в закулисье, обнаружение всего, что, собственно, формирует и делает театр, разочарует ребенка. Наоборот, он будет играть во все это, репетировать, дирижировать, а потом сядет в зал и превратится в зрителя. Я думаю, что зрителю как раз не достает понимания того, насколько сложен процесс работы в театре, процесс рождения спектакля. Это труд огромного количества людей.
В афише дня рождения неожиданно рядом оказались старинная барочная опера и наивная сказка советских времен? Что вы хотели этим сказать?
Георгий Исаакян: Безусловно, это намеренная история, показывающая тот диапазон, в котором мы хотим общаться с нашим зрителем. В последние сезоны мы позволили себе поставить для детей и "Любовь к трем апельсинам" Сергея Прокофьева, и "Маленького Арлекина" Карла Штокхаузена, и балеты Игоря Стравинского, и оперу Кавальери. Но при этом есть другая история - длиной в 50 лет: от "Морозко" до "Морозко". Опера эта из эстетики 50-60-х годов, и музыка ее одной частью уходит в сказочные оперы Римского-Корсакова, а другой - в советские песни, мультипликацию, кинематограф. В ней есть аромат времени. Но 50 лет назад только что возникший театр обладал другими ресурсами: у него не было своего здания, была совсем юная труппа. А сейчас это гигантский театр, в котором порядка 600 сотрудников, огромная сцена, симфонический оркестр. Так что для нас это и "ретро", и новый "блокбастер" повзрослевшего театра.
В Театр Сац вы пришли из мира большой оперы и за пять лет преобразовали детскую сцену в оперный театр. В этом была суть вашей стратегии?
Георгий Исаакян: Я рад, что нашел подтверждение: детский театр может быть театром очень высокого уровня. В год моего прихода сюда эти слова звучали как прожектерство. Но, оказалось, когда привлекаешь к сотрудничеству мастеров высшего класса, когда у тебя работают Владимир Васильев, Дмитрий Бертман, Андрис Лиепа, Николай Цискаридзе, театр приобретает совсем другое качество. Ребенок - идеальный зритель, он абсолютно открыт навстречу новому, навстречу музыке, театру. Он отказывается вступать в контакт, если чувствует неправду, фальшь или лень.
Главной проблемой театра Сац остается реконструкция здания. Как продвигается этот процесс?
Георгий Исаакян: В последние несколько лет Министерство культуры нам помогало, и мы быстро, энергично реконструировали Малую сцену, малое фойе, закулисное и артистическое пространства. Но теперь нам надо сделать главную часть театра, в которую приходят зрители: это огромное фойе, Большой зал и сцена. Когда 30 лет назад открывалось здание театра, эта сцена была чуть ли не самый передовой в Европе по оборудованию. А сегодня - это музей устаревшего оборудования. Только представьте, если бы у вас дома стояли телевизор 30-летний давности или вы ездили бы на 30-летней машине? И театр тоже не может пользоваться тем, что уже даже не производится. Проблема всем понятна. Я даже слышу слова поддержки от многих лиц в Совете Федерации, в Госдуме, в правительстве. Но у нас есть общее российское свойство: когда надо, навалились всем миром, что-то построили, радостно отпраздновали, и до свидания. А дальше что? А дальше надо заботиться. И я очень надеюсь, что, несмотря на финансовые сложности в государстве, наши планы все-таки будут реализованы. И не по остаточному принципу. У всех сейчас перед глазами эталонный пример - "Геликон-опера". Это то, как должен выглядеть современный театр, как его надо реконструировать, оборудовать и открывать. Хотелось бы двигаться в таком направлении.