Поделиться
Гран-при и орден из рук Александра Лукашенко Максим впервые получил в 15 лет. Потом еще дважды - в 18 и в 19 лет.
- Ладонь у президента сильная, но мягкая, - вспоминает Максим. - А орден на ленте легкий, но путь к нему - каторжный...
Кроме того, Максим - обладатель золотой медали международных Дельфийских игр, Гран-при международного конкурса имени Ф.И. Шаляпина; Гран-при специального фонда Владимира Спивакова "Москва встречает друзей"; обладатель стипендии Президента РФ; Гран-при специальной премии "Золотое поколение золотого века".
О десятках других лауреатств и наград Павлова - отечественных и зарубежных - и не говорю. Есть даже экзотические. Скажем, от Южной Кореи. Можно представить уровень и глубину его таланта, если даже русские и белорусские народные песни, исполненные Павловым а капелла (то есть без музыкального сопровождения), до слез растрогали не сентиментальных от природы зрителей с совершенно иной музыкальной "планеты" - корейцев.
Корейцы подходили к 20-летнему белорусскому пареньку из глухой деревеньки Кошевичи, трясли его руки и уверяли, что теперь многое знают о жизни его народа.
В 1941 году Кошевичи дотла спалили фашисты. Женщин угнали в Германию. Стариков расстреляли. Максим запомнил рассказ бабушки, чудом уцелевшей в том аду. Их везли в Германию в вагоне для скота. Женщина из соседнего села, не переставая кричала от отчаяния и страха. И тогда кто-то в углу запел:
Выйди мама к бережочку,
И послушай на заре.
Не твоя ли плачет дочка,
В чужой дальней стороне.
Старинная народная песня. Все ее подхватили. И ушел страх. Появилась надежда... Бабушке Максима и еще нескольким женщинам удалось бежать.
Эта песня одна из любимых в репертуаре Максима Павлова. С ней он взял не один Гран-при.
- Когда пою эту песню, я вижу глаза моей бабушки, - говорит Максим.
На гонорар от первой президентской премии сына родители Максима купили корову и баян.
Корову назвали Вяснянка, так как премию Максиму вручили весной. На покупке баяна настоял сам лауреат. Хоть и прикипел душой к старой хромке-двухрядке, доставшейся от деда, отец Максима - первый гармонист в округе, но расписную дедовскую гармонь пора было отправлять на пенсию. Западали ноты "ре" и "фа". Простуженно сипели басы. Натруженно, тяжело вздыхали меха...
Отец Максима на слух играл на хромке все, что слышал по радио, - деревенский гармонист-самородок. Мать знала сотни народных песен (недавно Максим записал за ней более 180 народных песен, переложил на ноты и собирается выпустить сборник). Вечерами Павловы садились на скамейку возле дома под яблоней, пели на три голоса. Но перед "концертом" Максимка нанизывал на ветку от черемухи картофелину и объявлял в "микрофон": "Выступае налодны алтыст Савецкага Саюза Максым Павлов". ("Р" у малыша еще не вытанцовывалась).
- Я ни секунды не сомневался, что стану артистом, хотя мне на роду было написано оставаться "колхозником", - уточняет Максим. - Отец всю жизнь на тракторе. Мама работала в клубе. Вечные труженики, без амбиций - живы, одеты, сыты... И ладно. Святая простота. Дальше Гомеля не выбирались. Родители и мечтать не смели, что их сын будет петь в Кремле.
Лет в восемь Максим победил в Гомеле на областном конкурсе "Сузорье надзей" ("Созвездие надежд"). К нему подошел композитор Леонид Захлевный - очень известный в Беларуси музыкант, народный артист республики, руководитель ансамбля "Бяседа" ("Беседа"). "Тебе, мальчик, надо учиться в колледже при музыкальной академии. В Минске".
Мать запричитала: "Ни в какую! Не отпущу от себя!" Отец ее поддержал. Тогда Максим заявил: "Если не отпустите, я никогда вам этого не прощу!"
- Я и сам от себя не ожидал такой отчаянной храбрости, - улыбается Павлов. - Мечта оказалась сильнее привязанности к отчему дому, хотя меня и считали маменькиным сынком.
Когда Максим впервые увидел Минск, он потерял дар речи. Отец с трудом увел его из метро - мальчуган (как сейчас помнит) шесть раз прокатился на эскалаторе.
- Я никогда не видел столько огней! - говорит с восхищением. - У нас в Кошевичах была одна "лампочка Ильича". Мы долго искали колледж. Оробевший от впечатлений отец повернул назад. Я взмолился: "Папа, хочу здесь быть. Папа, хай я трошечки здеся поучуся! Шо я буду на тракторе труситься?!"
В элитный музыкальный колледж Максима брать не хотели. У нас, сказали, в 10 лет ученики пишут двухголосные диктанты, а ты в свои 11 не знаешь ни одной ноты. Надо было наверстывать программу пяти лет, что казалось нереальным. Последнее слово было за директором колледжа Владимиром Кузьменко: "Не я этот дар хлопцу дал, не мне его отнимать".
Сверстники приняли деревенского мальчишку холодно. От "исторически сложившегося" высокомерного отношения городских к деревенским, а больше от зависти к таланту новичка из "каких-то там Кошевичей" дали Максиму прозвище Бомж, не очень вникая в смысл этого слова. Максим носил перешитые отцовские брюки и его свитер, зауженный со спины грубым стеганым швом.
- Моей мечтой было заработать концертами денег и приехать домой с палкой колбасы, - грустно улыбается Максим.
За год с небольшим Максим догнал сверстников по сольфеджио, гармонии и прочим музыкальным премудростям, а в сольном пении давно перегнал. Кузьменко познакомил Максима с мегапопулярными в Беларуси Александром Тихановичем и Ядвигой Поплавской из ансамбля "Верасы". Те взяли мальчугана под свое крыло. Максим выступал с "Верасами", отправляя гонорары родителям.
Познакомился с великим Михаилом Дриневским - художественным руководителем Национального академического народного хора имени Г. Цитовича. Дриневский фактически стал личным педагогом Максима. После окончания колледжа посоветовал поступать в Российскую академию музыки имени Гнесиных. "Гнесинка, - подчеркнул, - это мировой уровень!"
Дриневский, что называется, с рук на руки передал Павлова другому великому педагогу и дирижеру - народному артисту России, художественному руководителю Государственного академического Кубанского казачьего хора Виктору Захарченко.
- Максим Павлов - не просто тонкий знаток белорусского фольклора, он его настоящий носитель, - говорит о своем ученике Захарченко. - Народная песня живет в Павлове - в сердце, в памяти, в душе... Послушайте, как проникновенно поет Максим белорусские и русские народные песни. Я с изумлением записывал и слушал в его исполнении народные духовные стихи "Грешный человече" и "Плач Адама".
Максим Павлов много гастролирует по России и за рубежом. Его лирический тенор собирает полные залы. Я было усомнился:
- Максим, неужели в наш испорченный попсой век кто-то идет на народную песню?
- Еще как! - "обиделся" за народную песню Максим. - В проходах стоят! Много молодежи. Видно, что сопереживают вместе со мной и даже плачут.
В одном дальнем северном городке концерт задержали на полчаса - ждали мэра. Меня предупредили: мэр послушает пару песен, подарит вам цветы и уедет по делам. Дежурный визит вежливости. Ок! Приехал мэр. Хмурый, застегнутый на все пуговицы чиновничьего мундира. Я спел две песни а капелла. Три... Четыре... Мэр не уходит. Расстегнул ворот, ослабил галстук. Уже и лицом просветлел. Я спел первое отделение - мэр сидит в зале. Во втором отделении, смотрю, он уже пытается подпевать...
После концерта вручил мне цветы: "Вы возродили во мне то, что я давно в себе закопал, - сказал мэр. - Спасибо!". Вот ради этих слов я выхожу на сцену.