Поделиться
Нужны ли нам европейские ценности? Обсудим тему с доктором исторических наук, специалистом по современной истории и политике Франции Юрием Рубинским.
- Давайте сначала ответим себе на вопрос: эти самые европейские ценности - они вообще-то существуют?
- Безусловно, существуют. Я всю жизнь профессионально привязан к Европе, в частности, занимаюсь историей Франции, и мне интересно, какое место европейские ценности занимают в системе общечеловеческих ценностей.
- Европейские и общечеловеческие ценности как-то соотносятся между собой? Это, по сути, не одно и то же?
- Нет, это не одно и то же. Потому что есть цивилизации, создающие для себя систему ценностей. Иногда эти ценности они навязывают другим, что, как правило, плохо кончается и для них, и для других. Я очень люблю одну фразу Декарта. Когда французская монархия неустанно старалась посадить Бурбона на испанский престол и в конце концов добилась этого, он заметил: "Истина по одну сторону Пиренеев становится заблуждением по другую". Это для меня убедительный ответ на вопрос, существуют ли общечеловеческие ценности и есть ли такие цивилизационные установки, которые для одних хороши, а для других - нет. Культура вообще национальна, она является условием самоидентичности народа, а ценности - это уже часть цивилизации, к которой могут принадлежать несколько народов. Вообще взаимоотношения разных цивилизаций не надо представлять в виде коперниковской схемы концентрических кругов с общим ядром и разными орбитами. Здесь скорее подойдет эмблема Олимпийских игр, где все пять колец пересекаются, имея общее и собственное. Так вот у России и Европы общий сегмент гораздо больше, чем остающийся зазор.
- Если в нескольких словах, европейские ценности - это что?
- Под ценностями обычно понимаются основные принципы устройства семьи, общества и государства, разделяемые большинством граждан. Вводя нравственные критерии в оценки отношений не только между людьми и их сообществами, но и государствами, система ценностей служит сеткой координат, вне которой утрачивается идентичность (если не сам смысл существования) любой цивилизации. Ценности - это еще и этическая, моральная оценка поведения человека в разных сферах его существования и деятельности. И прежде всего оценка его отношений с другими людьми, группами людей, представителями других конфессий, народов... Ведь ценности не только объединяют, но, к сожалению, и разъединяют людей.
- Европейские ценности, наверное, претерпели какую-то эволюцию. Они менялись в течение времени?
- Они, конечно, менялись в каких-то частностях, но их основа всегда была стабильна. Эти ценности закреплены в нравах и обычаях, догматах и ритуалах религиозных конфессий, нормах законодательства. Их олицетворяют образы подлинных или мифологизированных героев прошлого - пророков и святых, гениев науки и культуры, великих государственных деятелей и полководцев. Чаадаев писал: "Все народы Европы имеют общую физиологию, некоторое семейное сходство. Вопреки огульному разделению их на латинскую и тевтонскую расы, на южан и северян - все же есть общая связь, соединяющая их всех в одно целое и хорошо видимая всякому, кто поглубже вник в их общую историю. Вы знаете, что еще сравнительно недавно вся Европа называлась христианским миром, и это выражение употреблялось в публичном праве. Кроме общего характера, у каждого из этих народов есть еще свой частный характер, но и тот и другой всецело сотканы из истории и традиции. Они составляют преемственное идейное наследие этих народов. Это - идеи долга, справедливости, права, порядка. Они родились из самих событий, образовавших там общество, они входят необходимым элементом в социальный уклад этих стран. Это и составляет атмосферу Запада; это больше, чем история, больше, чем психология: это физиология европейского человека".
- "Физиология европейского человека", ставшая социальной генетикой, диктует современному гражданину Германии или Франции некие нормы поведения?
- Да. И прежде всего - толерантность, терпимость к инакомыслящим, инакочувствующим, инаковерующим.
- А тип государственного устройства, практикуемый в большинстве стран Европы, он тоже диктуется "физиологией европейского человека"?
- Дело в том, что Европа пережила разные исторические периоды. Она была колыбелью таких типов государственного и общественного устройства, как, например, демократическая республика, но она же была родиной тоталитарной диктатуры. Именно тоталитарной. Потому что азиатская деспотия - это не тоталитарная диктатура. Даже само понятие "тоталитаризм" родилось в Европе. Я хочу сказать, что весь набор демократических ценностей не всегда является обязательным ассортиментом ценностей европейских.
- Что для вас главная европейская ценность?
- Уважение к праву, закону. Осознание того факта, что соблюдение закона выгодно во всех отношениях - и материально, и морально. Хотя бывает так, что в одних европейских странах уважение к праву и закону - незыблемое условие существования, а других, особенно на юге, - нет. Тем не менее европейская цивилизация в целом - это в первую очередь признание правовой основы взаимоотношения людей. Ну и конечно уважение к меньшинствам, понимание, что демократия - это не только воля большинства.
- Что заставляет Европу быть толерантной, терпимой к меньшинствам?
- В данном случае это вопрос ее будущего. Потому что Европа вся состоит из меньшинств, и не только приезжих. Если их не уважать, не принимать такими, какие они есть, - не будет Европы. Принимаешь ли ты человека, группу людей, народ, государство, для которых добро и зло не обязательно совпадает с твоим пониманием добра и зла, принимаешь ли ты этих людей, этот народ, это государство как партнеров, с которым надо поддерживать нормальные отношения? Хотя тут есть и другая опасность, когда меньшинство, требуя толерантного отношения к себе, начинает навязывать большинству свои стандарты жизни и правила поведения.
- А свобода? Она разве не стоит в ряду самых главных европейских ценностей?
- Стоит, конечно. Я бы даже сказал, что она открывает этот ряд. Но осознание свободы как первейшей ценности было присуще Европе не всегда. Не зря же есть такое понятие, как "феодальная Европа". Свобода как ценность сложилась в Европе постепенно. Так что не надо считать ее европейским изобретением. Это результат эволюции, а не генетическое свойство европейцев.
- У России и Европы общие ценности?
- Российские ценности и европейские - это и сообщающиеся сосуды, и скрещивающиеся круги. У них есть несовпадение, но есть и общее. Общего гораздо больше. Я считаю, было бы принципиальной ошибкой противопоставлять фундаментальные ценности Европы российским. Да, исторически так сложилось, что Россия веками была страной бесправия и произвола. При том что законы в ней существовали. Но в России истина и правда - не одно и то же. Истина - это "дважды два - четыре". А правда - она выше. Правда для русского национального сознания - это еще и справедливость. Справедливость, которая часто оправдывала и покрывала произвол. Вот приедет барин, барин нас рассудит. А в суд подавать... зачем? Это всего лишь поиск истины. Правда важнее. Решить по правде - это не обязательно решить по закону. Нельзя сказать, что вся Европа живет иначе. Нет. Сравните Север и Юг Европы. Для итальянцев испанцев, греков, в отличие от скандинавов, человеческие отношения важнее закона. В этом мы, русские, с южными европейцами очень похожи. Или возьмем отношение к государству. Скажем, англосаксами государство воспринимается как инструмент, помогающий гражданам решить их проблемы или ограничивающий их в чем-то. А для француза государство - злейший враг, когда оно покушается на его доход. И кормилец, когда государство надо доить.
- А для российского человека государство - это что?
- Это хозяин, который отвечает за безопасность, за величие страны и одновременно за твое личное благополучие. Между прочим, осознание величия державы необходимо и европейцам, не только нам. Великобритания, Франция, Германия на разных исторических этапах были пронизаны имперским духом. Де Голль говорил: "Без величия нет Франции". И это как раз те вещи, которые вполне приложимы к российской системе ценностей.
- Тем не менее сейчас принято говорить, что Россию с Европой абсолютно ничто не роднит и роднить не может.
- Эти разговоры возникли отнюдь не сейчас. Они начались еще на рубеже ХVII-ХVIII веков. Защитники особого, отличного от Европы пути для России резко осуждали деятельность Петра I, обвиняли его в разрыве с духовными ценностями русского народа, в насильственном навязывании ему чуждых порядков. Причем лагерь традиционалистов был идейно не менее разношерстен, чем лагерь западников. Он включал в себя не только твердолобых реакционеров-охранителей типа графа Уварова с его знаменитой триадой "самодержавие, православие, народность" или черносотенных погромщиков-националистов. В нем пребывали и либеральные славянофилы (Киреевский, Хомяков, братья Аксаковы), революционные и либеральные народники, искавшие путь к социализму через крестьянскую общину, их преемники-эсеры. Русские путешественники от Карамзина до Салтыкова-Щедрина, а порой даже непримиримые по отношению к царизму политэмигранты, в своих заметках о европейских порядках зачастую бывали не менее суровы в их оценке, нежели европейцы в отношении России. Восхищаясь европейским уровнем жизни, комфортом, культурой, они резко осуждали мещанское самодовольство многих европейцев, их меркантильную расчетливость, черствый эгоизм, вседозволенность (разумеется, по российским меркам) нравов, лицемерие. А европейцы с гордостью продолжали утверждать, что обладают системой, представляющей собой совокупность общечеловеческих ценностей, а следовательно, вершину мировой цивилизации.
- Что собой представляли советские ценности? Почему они оказались такими живучими в российском массовом сознании?
- Ценностный багаж Советского Союза - это сочетание консервативно-охранительных, национал-изоляционистских идеологических установок внутри страны и международного комдвижения с его революционным прогрессизмом - вовне. Для коммунистов и их попутчиков из числа представителей левой интеллигенции СССР был если не идеальным воплощением светлого будущего человечества, то, во всяком случае, единственным оплотом в борьбе против несправедливостей буржуазного общества, угрозы фашизма и войны. Напротив, в глазах консерваторов и правых либералов он выглядел смертельной опасностью для европейской цивилизации и всех ее традиционных ценностей. В конечном счете именно внутренняя противоречивость советских ценностей, разрывавшихся вместе с политикой послесталинского СССР между интернационалистским мессианством и имперским высокомерием, сыграла немалую роль в крахе режима.
- Но даже после его краха европейские ценности не очень-то приживаются у нас. Почему?
- Попробую объяснить. В первой половине девяностых в коридоры власти на короткое время пришла группа молодых представителей либеральной интеллигенции. Их целью был решительный разрыв с советским прошлым, создание в кратчайшие сроки основ рыночной экономики и плюралистической демократии, а также сближение с евроатлантическими структурами по самому широкому кругу международных проблем. Определенные результаты на этом пути были, безусловно, достигнуты. Однако их экономическая эффективность оказалась ограниченной, а социальная цена чрезмерно высокой. Поэтому уже в конце девяностых и особенно в начале двухтысячных в российском обществе, тяжело переживавшем национальное унижение, произошел коренной перелом настроений. В официальных речах представителей власти зазвучали национал-патриотические мотивы. Они находили идеологическую подпитку в подъеме антизападных, клерикальных и почвеннических течений, отстаивающих для России особый "евразийский" путь и свою систему ценностей по формуле "державность, духовность, соборность". На фоне все более частых конфликтов между ЕС и Россией по широкому кругу экономических и политических вопросов - от условий энергодиалога до войны в Чечне, прав человека, демократии и свободы СМИ - могло показаться, что европейская ориентация России, в том числе на ценностном уровне, надолго снята с повестки дня.
- Сейчас так тоже кажется. Причем сейчас европейская ориентация России еще серьезней поставлена под вопрос.
- Некоторые российские политики предлагают своеобразную гипотезу согласно которой ценности России и Европы по существу идентичны, а западная критика России за отступления от демократии или нарушение прав человека отражает всего лишь банальные споры "хозяйствующих субъектов", в частности, продавцов и покупателей энергоресурсов. Такое мнение выглядит явно противоречиво - если ценности одни и те же, то нет и необходимости приспосабливать их к тем или иным противоречивым интересам. Но звучат и другие оценки. Например, можно услышать, что объективные реалии глобализированного многополярного мира начала XXI века властно диктуют России и Евросоюзу поиск общего знаменателя, в том числе и на уровне ценностных установок. Хотя попытки обусловить компромиссы по политическим и экономическим вопросам предварительными уступками России по ценностным подходам, на мой взгляд, заведомо контрпродуктивны.
- Все-таки нужны нам европейские ценности или нет?
- Безусловно, нужны. Но они не являются принудительным ассортиментом. Нельзя рассуждать так: ЭТА свобода нам подходит, а ЭТА - нет. Или: однополые браки нам не нужны, а вот гражданское самосознание и уважение к закону - всегда пожалуйста. Есть вещи, без которых вообще цивилизация невозможна и без которых наступает варварство. Что именно входит в ценностный минимум, а что в него не входит, показывает сама жизнь. Но, в принципе, европейский выбор не есть выбор геополитический. Это лишь выбор неких правил в отношениях между людьми. Между гражданами и государством. Между разными странами, которые защищают свои интересы и ценности, но учитывают интересы и ценности других.
Юрий Рубинский - политолог, дипломат, специалист по современной истории и политике Франции. Доктор исторических наук. Родился в 1930 году. Закончил МГИМО. В течение тридцати лет работал в Институте мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР. Был единственным в СССР специалистом, предсказавшим неизбежный уход Шарля де Голля с политической сцены в результате майского кризиса 1968 года, а также вероятный приход к власти правительства социалистов в 1981 году.
Читал курсы лекций в университетах Парижа, Экс-ан-Прованса, Тура, Страсбургском институте политических наук, парижском Институте международных отношений. Выступал с лекциями в университетах США, Великобритании, Швейцарии, Португалии, Алжира, Туниса, Марокко...
С 1997 года - руководитель Центра французских исследований Института Европы РАН. Кавалер ордена Почетного легиона и командор ордена Академические пальмы, лауреат премии Гизо Французской академии за книгу "Россия во Франции".
В 1978-1985 и 1987-1997 годах работал в МИД СССР, затем в МИД РФ в качестве советника, первого советника посольства во Франции. Имеет дипломатический ранг советника I класса.