Франгулян: В основе художника должно лежать творчество, а не корысть

Народный художник России Георгий Франгулян за долгую творческую жизнь создал сотни произведений, но, пожалуй, к главному своему проекту приступил именно сейчас. Речь о "Стене скорби", мемориале жертвам политических репрессий. Тридцатиметровая композиция из бронзы и гранита должна появиться на пересечении Садового кольца и проспекта Академика Сахарова...

"Не люблю оглядываться"

Говорят, не любите оглядываться, Георгий Вартанович?

- На содеянное собою в жизни - да, не люблю. Иначе совесть замучает. Есть и другая причина: найдешь кучу ошибок, которые нельзя исправить, и будешь страдать из-за этого.

Неужели в прошлом все так плохо?

- Нет, конечно. Всякое случалось. Я ведь давно живу, Путин на моем веку то ли девятый правитель, то ли десятый. Уже сбился со счета, откровенно говоря.

Что-то многовато получается.

- Почему? Пересчитайте, начиная со Сталина. Хорошо помню день, когда он умер. Я болел, в школу не пошел, уютно лежал в теплой и мягкой кровати, и было мне очень даже хорошо.

Вы тогда в Тбилиси жили?

- В старинном квартале Сололаки. Это как Красная площадь в Москве. Самый центр города. Оттуда начинается проспект Руставели. А соседняя площадь носила имя Берия. Потом ее переименовали в Ленина, а теперь - в Свободы...

Ну вот, про 5 марта 1953 года. В комнату зашла мать, очень растерянная, остановилась на фоне окна и взволнованно сказала: "Умер Сталин". Настроение у всех было подавленное. Словно мир перевернулся. Разве можно жить без вождя? Я все воспринимал как восьмилетний ребенок, многого не понимал, но детские ощущения очень точные. Не знаю, напечатаете ли этот пример, но такой штрих. Тогда ведь туалетной бумаги не было, вместо нее пользовались газетами. Резали на прямоугольнички и вешали на гвоздь, извините, в сортире. Приходилось строго следить, чтобы, не дай Бог, случайно не попался клочок с фотографией Ленина, Сталина или кого-нибудь из членов Политбюро ЦК. Если бы увидели соседи и настучали в "контору", срок за неблагонадежность был бы гарантирован.

"Стена скорби" и о фашистских лагерях, и о сталинском ГУЛАГе, и о любом другом насилии над человеком и его природой

Родившимся после смерти вождя это трудно понять, но тогда страх сидел в каждом. Люди боялись даже выкидывать старые иллюстрированные журналы типа "Огонька". И это надо было делать умеючи. Перед тем, как что-то выбросить, перелистывали все страницы, рассматривали фотографии и фиолетовыми чернилами зарисовывали лица врагов народа, вымарывали в тексте имена репрессированных...

И вы этим занимались?

- Детей, к счастью, не заставляли, нас старались оградить, но взрослые делали поголовно. Если купите в букинистическом магазине журналы того периода, уверяю, найдете там "отредактированные" фото. С дырами вместо портретов. Так жила страна. Если бы делал памятник о сталинском времени, обязательно использовал бы образ зияющих пустот. И "Стену скорби" задумывал примерно с этим ощущением.

Правильно понимаю, что из десяти правителей, под которыми вам, Георгий Вартанович, довелось жить, вы ваяли только президента Ельцина?

- Еще Ленина лепил в студенческие годы. Я рано обзавелся семьей и, чтобы прокормить жену и детей, нанимался к скульпторам. Те получали официальные заказы, но работать самим было лень, вот и звали голодных старшекурсников из Строгановки. Я много кого тогда перелепил, вождя мирового пролетариата мог изобразить с закрытыми глазами.

Платили хорошо?

- За двухметровую фигуру брал триста рублей. Скульпторам, за которых отдувался, оставалась тысяча восемьсот. Советское государство не экономило на идеологии. Хотя и строго требовало за свои деньги. Во время летних каникул я оформлял провинциальные клубы и дворцы культуры. Подряжался на пару с другом-живописцем. Получали мы по полторы-две тысячи за месяц. Директор крупного завода зарабатывал раз в пять меньше.

Словом, к моменту окончания училища я превратился в настоящего монстра, мог лепить, что угодно - любые бюсты, барельефы... Забавно, но существовали негласные партийные каноны, как, например, надо изображать классиков марксизма-ленинизма. Лбы, надбровные дуги и скулы у Маркса, Энгельса и Ленина должны были выглядеть примерно одинаково, словно у единоутробных братьев, различия допускались в форме бород и шевелюр. Ленин все же лысый и носил бородку клинышком. Такая советская иконография.

Конечно, я занимался этим исключительно ради денег, душу не вкладывал.

С Ельциным другая история. Надгробье на Новодевичьем кладбище сделано в форме российского триколора, где читаются черты Бориса Николаевича - его чуб, неповторимое выражение лица... Эскиз я вылепил буквально за два часа, и для меня было очень важно, что семья Ельцина сразу приняла идею. На всякий случай изготовил я и второй вариант в более традиционной манере. Накрыл его тряпочкой и показал, когда все высказались за надгробье в виде флага. Наина Иосифовна сказала: "И это мне тоже нравится, давайте поставим в Екатеринбурге в виде памятника". Вот так и вышло, что оба проекта пригодились.

Весной 2008-го надгробье открывали Путин и накануне победивший на выборах главы государства Медведев. Впереди шагал Владимир Владимирович, чуть сзади - Дмитрий Анатольевич. Второй и третий президенты России пришли на поклон к первому. Удивительное и, должен сказать, символическое зрелище, такого в истории нашей страны никогда прежде не случалось и уже не повторится...

С кем-то из этой тройки вам лично доводилось общаться?

- Персональных встреч не было, если только на торжественных приемах пересекались. Я не стремился приблизиться к власти, никогда не ставил перед собой такой цели. Все время провожу за работой, с утра до вечера, практически без выходных.

"Не пришлось идти на компромисс с совестью..."

Простои у вас случались?

- А вы как думаете? Постоянно. Не было такого, что меня забрасывали заказами. Иногда еле дотягивал от одного гонорара до другого. Я рассказывал, что много зарабатывал, пока халтурил у маститых коллег. А потом дал себе слово, что после получения институтского диплома больше ни на кого работать не буду. Тут-то и угодил в яму - будьте-нате. Отнес букинистам домашнюю библиотеку, распродал коллекцию икон, которые долго собирал, сам бережно реставрировал... Все запасы спустил, чтобы как-то содержать семью, сводить концы с концами. Было трудно, но и в самые сложные времена продолжал лепить и рисовать. Для себя, для души.

Мне казалось, скульптор не может работать в стол. В отличие, скажем, от писателя.

- Послушайте знающего человека: живущие только на заказах навсегда остаются ремесленниками. В основе должно лежать творчество, а не корысть и холодный расчет. Да, я мог плюнуть на принципиальность, опять наняться в услужение к кому-то из обоймы коллег, умевших добывать выгодные заказы, но тогда перестал бы себя уважать. Поэтому терпел. К счастью, мне не пришлось идти на компромисс с совестью, постепенно вылез из нужды. Но я не сидел, сложа руки, не ждал, а работал. Только в этой мастерской хранится более восьми тысяч моих каталогизированных рисунков, при желании их можно выставлять. Это ежедневный труд. А я еще и делаю все быстро. Как назло...

О нереализованных проектах сожалеете, Георгий Вартанович?

- Не могу посетовать, будто у меня сложно складывалась судьба. Свое все равно беру. Вопрос лишь в том, какими усилиями это дается. Каждый раз приходится пробивать бетонную стену. С возрастом бодаться тяжелее, но в монументальном искусстве почти всегда так. Если, конечно, не участвовать в распилах и откатах выделяемых средств. Тот, кто умеет "делиться", живет хорошо. А вот "непонятливым" трудно. Ведь скульптура очень материалоемка, на ее производство порой требуются страшные деньги.

Я почти не выигрывал конкурсов, где предполагалось госфинансирование. За исключением памятника Булату Окуджаве на Арбате. "Стена скорби" - второй такой случай. На этот проект предполагается и сбор народных денег, но основную сумму, конечно, должно дать государство.

Работа над монументом жертвам политических репрессий - это для меня, не побоюсь громкого слова, миссия. Ничего более значимого в моей жизни не было. Заявки на конкурс подавали триста тридцать шесть участников, я решил ввязаться в историю лишь по той причине, что в жюри вошли двадцать два правозащитника, люди совершенно не ангажированные. Иначе никогда не выиграл бы! Зачастую достаточно взглянуть на список судей, чтобы назвать имя победителя. И соваться бесполезно - все равно не отдадут первенство. Даже в случае с Окуджавой я четыре месяца не мог получить документы, подтверждающие победу. Противостояние было сумасшедшее! Я собрал волю в кулак, сцепил зубы и не отступил, пока не вырвал честно заслуженное.

А памятник Иосифу Бродскому я попросту подарил Москве. Поскольку понимал, что иначе его не дадут поставить. Не получил за работу ни копейки. Только потратил.

Скульптура Арама Хачатуряна - дар столице России от Армении. Правда, тоже за мой счет. И так в жизни бывает. На памятник Дмитрию Шостаковичу деньги собирал Фонд Чайковского. А вот проект "Белый город" на "Белорусской" целиком профинансировал Борис Минц. Как говорится, из любви к искусству...

"...Чтоб каждый мог ощутить себя на месте жертвы"

Монумент жертвам политических репрессий вы задумали как место поклонения?

- В том числе. Но закладывал и иной образ. Кровавые волны террора прокатились по стране, выкосив одних и оставив в живых других. В Стене будут редкие просветы, чтобы каждый мог пройти ее насквозь и ощутить себя на месте жертвы. Шаг влево или вправо смерти подобен. Ощущение нависшего над темечком Дамоклова меча не должно покидать. Тогда, возможно, удастся не допустить повторения ошибок прошлого. Понимаете, это стена не только, чтобы прийти к ней и поплакать. Все гораздо глубже, но какими словами это передать? В Дахау выразили мысль короткой фразой: "Никогда более". По смыслу она близка тому, что хотим сказать мы, но надо придумать что-то свое. "Стена скорби" ведь и о фашистских концлагерях, и о сталинском ГУЛАГе, и о любом другом насилии над человеком и его природой.

Почему идея Стены возникла сейчас?

- Она долго вызревала. Если бы все случилось раньше, возможно, Россия не знала бы тех проблем, с которыми общество сталкивается сегодня. Но решение о создании мемориала принято - и это главное. Мне приходилось слышать рассуждения, мол, место для монумента выбрано неудачно: шумный перекресток столичных дорог. Отвечаю: "В данном случае это не суть важно. Нам дали возможность сделать монумент, шанс надо обязательно использовать". И разговоры, что власть хочет таким образом откупиться от народа, я категорически не поддерживаю. Пусть в мотивах копаются другие, моя задача - создать памятник, который найдет отклик в сердцах людей. Мне место нравится тем, что это не специально отведенный участок типа Поклонной горы, где можно ставить что угодно и сколько угодно. "Стена скорби" будет в центре города: рядом площадь трех вокзалов, мимо течет Садовое кольцо... Вокруг офисы, жилые дома, это нормальная среда обитания. Даже хорошо, что здание за Стеной имеет комодообразную форму, выглядит столь давяще. Оно выпукло выражает любую тяжеловесную систему, и я постараюсь это использовать в композиции.

Задача художника в том, чтобы найти правильное звучание. Считаю, и с Лубянки не стоило убирать памятник Дзержинскому. Снять с пьедестала и... оставить рядом. Намертво зафиксировать поверженного. В этом было бы больше символизма. Получился бы разворот на сто восемьдесят градусов! В обратную сторону - не по часовой, а против нее.

Понимаете, монументальное искусство сильно заложенной в нем философией. Если нет пронизывающей насквозь идеи, будет иллюстрация, а не художественное произведение. Я этим не занимаюсь.

Поэтому и ужасная темная Стена, как символ. Если начнет двигаться на нас, всех раздавит, никто не спасется. Надо удержать, не пустить... По моей задумке, перед монументом будут стоять специальные заградительные надолбы, а люди пойдут шеренгами, друг за другом в затылок. А вокруг - ели и подобие сибирских скал. Хочу привести камни из ста четырнадцати самых известных лагерей ГУЛАГа, вымостить ими дорогу, повысив сакральность места.

Планируете со "Стеной скорби" успеть к октябрю 2016-го?

- Не знаю, откуда возникла дата, кто ее придумал, но точно не я. Никогда не называл ничего подобного. Срок абсолютно не реален. Еще даже нет точной сметы, не началось финансирование проекта, а я честно сказал: мне нужно два года после того, как появятся деньги. Это не те объемы, которые я мог бы покрыть самостоятельно.

Значит, открытие гарантированно сдвигается на год?

- 2017-й - в лучшем случае.

Тоже символично: к столетию русских революций... А вы говорите, Георгий Вартанович, что оглядываться не нужно. Еще как надо!

- Не люблю на свое творчество смотреть, а к прошлому человечества обращаться необходимо. Иначе так и будем топтаться на месте, повторяя ошибки предшественников. Чем шире диапазон, тем больше вероятность, что все сделаем правильно. Хватит уже нам спотыкаться о собственные грабли...

Печатается с сокращениями. Полностью материал вы можете прочесть в февральском номере журнала "Родина"

Анонс

В февральском номере помимо интервью со скульптором Георгием Франгуляном главной темой будут материалы о защитниках Отечества - несколько очень личных историй о Великой Отечественной войне. Это - неизвестные страницы биографии политрука Василия Клочкова, рассказ о фронтовом шофере Тимофее Мотине, не расстававшемся с фотоаппаратом и в боевых условиях, и в минуты отдыха. Еще один материал посвящен мужественным бойцам 35-й батареи, защищавшей Севастополь...

Подписаться на "Родину" можно в почтовых отделениях связи РФ по каталогам:

Роспечати - индекс 73325,
"Почта России" - индекс 63436,
"Пресса России" - индекс 40687.