Большой театр поставил "Катерину Измайлову" Шостаковича
Вернулась, правда, во второй редакции, созданной Шостаковичем в 1962 году и названной "Катерина Измайлова". Спектакль поставили режиссер Римас Туминас, художники Адомас Яцовскис (сценография) и Мария Данилова (костюмы), хореограф Анжелика Холина. Музрук постановки Туган Сохиев.
Почему Большой театр решил поставить оперу Шостаковича не в первой, оригинальной версии, как принято в музыкальном мире, а во второй, компромиссной реакции? Невзирая на то, что причиной ее появления было не авторское желание, а ультиматум, поставленный композитору в качестве условия возвращения оперы на советскую сцену. И для истории это был еще один циничный пример давления на Шостаковича. Между тем, приглашенный на постановку "Катерины Измайловой" режиссер Римас Туминас сумел расставить акценты в спектакле так, что "ретушь" второй реакции, смягчившая острые коллизии оголенных страстей персонажей, приглушившая "эротическое" исступление в музыке и гротескные смыслы текста, открылась в обобщенном, философском масштабе. Туминас поставил мрачную и величественную трагедию - историю людей, живущих в глухом "темном царстве", в несвободе, рвущихся к чему-то иному, нерегламентированному, вольному - любой ценой, но оказывающихся в итоге в нескончаемой каторжной толпе.
"Арка" спектакля - серая, обмотанная тряпками, мерно раскачивающаяся масса, двигающаяся в никуда под завывающую ледяным сибирским ветром метель: с этой сцены спектакль начинается, ею же и заканчивается. Несвобода, закрытость от внешнего мира - мотив, звучащий и в сценографии, аскетичной, надвигающейся на героев мрачными, без окон, стенами, из-за углов которых появляются, как призраки, выслеживающие Катерину ее свекр Борис Тимофеевич и муж Зиновий Борисович. Туминас дает артистам острый, жесткий рисунок: свекр в исполнении Андрея Гонюкова - зловещий, с кнутом в руке, со страшным "пустым" тембром голоса, муж Зиновий Борисович (Марат Гали) - исступленный в ревности, яростно вскипающий воплями, дико задушенный на глазах Катерины Сергеем. Любовников в премьерном спектакле спели приглашенные певцы - немецкое сопрано Надя Михаэль (Катерина) и британский тенор Джон Дашак (Сергей). Акцент Катерины органично вписался в ее образ "чужой", не своей - попавшей в застылое "темное царство": блондинка в стильном темно-синем платье, отливающем шелковым блеском, жаждущая сильных чувств, обращающая свои надрывные монологи к богу, почти криком голосящая свою партию от ужаса всего происходящего, теряющая сознание в сцене свадьбы и чувствующая все своей душой. Ее финальный монолог на каторге "В лесу, в самой чаще есть озеро" - медленный, взвивающийся интонацией вверх, ее распахнутые руки к небу, тихий звон колокола, мертвые паузы в оркестре - производят страшный эффект, развязкой которого стало быстрое бесшумное убийство соперницы Сонетки - как возмездие за поруганную жизнь.
Туминас вывел Катерину к высокой трагедии, мастерски распределяя напряжение и соединяя трагическое, жестокое, страстное с блестящим гротеском (в полицейском участке) и с "балаганом" персонажей, пляшущих танец "дураков". А Туган Сохиев поддержал это огромное напряжение неожиданно прозрачным звучанием оркестра, тихими рокотами литавр, выверенными инструментальными фразами, холодными жуткими разливами арф, непрекращающимся тревожным пульсом оркестра и плотными звуковыми тутти, удивительным образом обходящимися без фортиссимо - и от того еще боле страшными. Последние, трагически прозвучавшие афористичные слова хора: "наши думы безотрадные, и жандармы бессердечные", вывели на первый план тот смысл, который Шостакович не согласился бы изъять ни в какой редакции своей оперы.
Кстати
Впервые после запрета с 1936 года "Леди Макбет Мценского уезда" Дмитрия Шостаковича (1-я редакция оперы) прозвучала в России в концерном исполнении в 1996 году под руководством Мстислава Ростроповича в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича. На российскую оперную сцену первую версию партитуры Дмитрия Шостаковича вернул Дмитрий Бертман, поставив "Леди Макбет Мценского уезда" в "Геликон-опере" в 2000 году. В Большом театре первую реакцию оперы в 2004 году ставили режиссер Тимур Чхеидзе и дирижер Золтан Пешко.