Специалисты обсудили перспективы отечественной угольной отрасли
Считая членов семей всех этих работников, получается, что непосредственно с углем напрямую связано благополучие более чем 2,5 миллиона человек. Ситуация тем более сложна, что значительная часть этих людей живет в моногородах - только в Сибири находится порядка 50 муниципальных образований, являющихся углепромышленными территориями на базе градообразующих угольных предприятий.
Значительная часть этих людей живет в моногородах, где угледобывающие предприятия - градообразующие. 58 муниципальных образований, являющихся углепромышленными территориями на базе градообразующих угольных предприятий.
В России сосредоточено более 17% всех мировых запасов угля, наша страна занимает 3-е место в мире по его экспорту после Индонезии и Австралии. Уголь входит в пятерку базовых продуктов отечественного экспорта наряду с нефтью, нефтепродуктами, газом и черными металлами. По данным Центрального диспетчерского управления ТЭК, за январь 2016 года добыча угля в России увеличилась по сравнению с январем 2015-го на 3,3%, а экспорт вырос на 6,6%. Очевидно, что российские угольные компании демонстрируют способность наращивать свою долю на зарубежных рынках даже в условиях все более ужесточающейся конкуренции.
"В прошлом году... у нас выросли поставки в Южную Корею, Японию, Индию, Тайвань. ...В этом году такая тенденция сохранится, не думаю, что произойдет сокращение поставок в Китай: они будут осуществляться на уровне 15 млн тонн", - сказал журналистам в ходе Красноярского экономического форума заместитель министра энергетики РФ Анатолий Яновский. Усиление конкурентной борьбы делает крайне актуальной разработку программ, способных дать новые импульсы угледобывающей промышленности. Поэтому отрасль ищет свое будущее, обсуждает направления развития.
Вопросов перед угольщиками сейчас стоит немало. По итогам 2014 года впервые за продолжительный период было зафиксировано снижение потребления угля в мировом масштабе - на 0,9%. Основываясь на этих фактах, ряд аналитиков и бизнесменов поспешил предсказать закат эры угля, который мы якобы увидим уже в ближайшей перспективе. Но здесь необходимо учитывать, что этот "спад" произошел после десятилетия роста на 4,2% ежегодно.
Как отметил председатель Российского независимого профсоюза работников угольной промышленности Иван Мохначук, отказа от угля сейчас не происходит, а негативные прогнозы связаны с "Парижским протоколом, с экологией, с тем, что падает в целом потребление энергоресурсов, но это касается не только угля, но и других энергоресурсов. Мы видим сегодня снижение цен на нефть, которая тащит за собой все остальное".
В глобальном масштабе энергопотребление увеличивается - и эта тенденция сохранится. Достаточно сказать, что сейчас в мире более миллиарда людей вообще не имеет доступа к электроэнергии, а уголь является наиболее дешевым и распространенным энергоносителем, позволяющим внести весомый вклад в решение данной проблемы.
Именно поэтому Международное энергетическое агентство (МЭА) прогнозирует умеренный ежегодный рост потребления угля в размере 0,8% в перспективе до 2020 года. А проведенный МЭА анализ планов, представленных странами на Парижскую конференцию по климату, показывает, что угольная генерация к 2040 году возрастет приблизительно на 24%. Исходя из этого, России важно не терять свою долю на экспортных рынках.
Это обстоятельство, однако, не всегда в полной мере учитывается при анонсировании стратегических предложений для угольной промышленности. В первую очередь это относится к идее форсированного перепрофилирования предприятий с производства энергетических углей на углехимию. Новые инициативы в этой сфере обсуждались на Красноярском форуме, на специализированных конференциях и "круглых столах", в широкой печати - в том числе на страницах "Российской газеты". При этом трезвые головы призывали взвешенно и критично подходить к предлагаемым отрасли путям развития, позиционируемым как единственно возможное будущее магистральное направление угольной промышленности.
Однако создание производственных углехимических мощностей в перспективе ближайших десятилетий позволит использовать не более 10 млн тонн угля в год - т.е. всего 3% от годового производства угля в России. Количество вновь создаваемых рабочих мест при этом не превысит 2 тысяч. В свою очередь, строительство углехимических мощностей по производству синтетического дизельного топлива, карбамидов, метанола и полипропилена потребует инвестиций, превышающих 10 трлн рублей. Для сравнения: все расходы федерального бюджета России в 2015 году были запланированы на уровне в 15 трлн рублей.
Еще более важным обстоятельством видится принципиальная невозможность в краткие сроки окупить инвестиции в углехимические проекты при текущих ценах на углеводороды. Рентабельными они становятся при цене на нефть выше 60 долларов за баррель, поэтому ссылки на китайский опыт нужно воспринимать с большой осторожностью. Китай развивал углехимические производства в условиях высоких цен на нефть и в отсутствие дешевого газа, с привлечением относительно дешевых заемных средств. Очевидно, что сейчас ситуация принципиально иная.
Уже этих фактов достаточно, чтобы признать, что в ближайшей перспективе углехимия не может служить альтернативой традиционному использованию угля в качестве энергоносителя. Поспешная переориентация на углехимию в отсутствие объективных предпосылок каких-либо преимуществ российским угольщикам не даст. Более того, с учетом социальных аспектов угольной отрасли подобные непродуманные попытки преобразований могут означать дестабилизацию целых регионов, потерю работы квалифицированными специалистами, создание напряженной обстановки в моногородах. Реорганизация системы угольной генерации означает и удар по железнодорожникам, поскольку уголь составляет треть грузооборота РЖД, а для БАМа и Транссиба он вообще является основным грузом.
Переориентация производственных и логистических систем страны, всей структуры ее энергетического баланса, коренная ломка жизненного уклада сотен тысяч людей проводить кардинальные изменения в ключевых секторах промышленности не могут быть уравновешены крайне незначительными выгодами в обозримой перспективе.
Ведь сходные условия, связанные со снижением спроса, складываются и на других рынках энергоносителей. Исключительно сложная ситуация сохраняется на рынке нефти, однако речь о снижении добычи и переориентации отрасли, скажем, на производство нефтехимических продуктов, не идет. Потеря рынков сбыта - более тяжелый удар, чем сокращение доходов. Это и угроза энергетической безопасности страны, и снижение налоговых платежей, и сокращение персонала.
Означает ли это, что от развития углехимии нужно отказаться? Вне всякого сомнения, нет - но развивать это направление нужно вместе с другими, а не вместо них. Безусловно, нужно искать новые направления развития и модернизации отечественной угольной отрасли. Угольной промышленности нужны инновации, способные повысить ее конкурентоспособность, экологичность. Экономике страны нужны просчитанные решения, позволяющие получить эффект и при текущей конъюнктуре на рынке угля.
В ближайшей перспективе российской угольной индустрии необходимы менее затратные и амбициозные, но более эффективные и продуманные проекты - в первую очередь в области повышения производительности и безопасности труда, в сферах механической и термомеханической переработки. Нужно дальнейшее расширение мощностей по обогащению угля, поскольку именно очищенные угли с повышенной калорийностью сегодня востребованы на глобальном рынке. В этом и видится будущее отечественной угольной отрасли на ближайшие годы.