В музее современного искусства "Гараж" - это выставка "След улитки", для которой дали работы Третьяковка, Русский музей, частные коллекционеры. Правда, картины "След улитки" в экспозиции нет. Она появится в ГМИИ им. А.С. Пушкина, где 22 марта открывается камерный проект "Потерянные ключи" - восемь картин, в которых Пивоваров ведет диалог с Кранахом Старшим, Брейгелями, Джованни Беллини. Можно сказать, что следы улитки ведут к Ренессансу, прямиком к истокам европейской картины.
Тому, кто будет идти по следу улитки в "Гараже", это может показаться странным. Потому что на первый взгляд Пивоваров делал с 1970-х все, чтобы, наоборот, выйти за рамки картины. Вместо картины как окна в мир он предлагал взгляд в "интерьеры души": пространство внутреннее, смахивающее на незнакомый темный лабиринт больше, нежели на расчисленное пространство ренессансной перспективы. В этом интерьере аскетичный городской пейзаж с зимним катком и наблюдающим за ним мальчиком мог уютно расположиться на плоскости кепки, то есть оказаться, например, воспоминанием о зиме, на которое палимпсестом легла память о репродукции пейзажа Брейгеля из случайной книжки. Для этого внутреннего видения мало обычного зрения, нужно какое-то иное. Не зря в альбоме, имитирующем подростковый дневник, персонаж перед зеркалом появляется... с завязанными глазами. С пометкой вроде бы вполне абсурдной: "Завязал глаза и долго сидел перед зеркалом, но ничего не увидел".
Там, где бессильно зрение, обостряются другие чувства. Например, слух и осязание. Так, на картине в качестве главного действующего лица появляется "Театр у микрофона". При этом радио в комнате мы не увидим, что вполне понятно - комната увидена как раз воображаемым взором рассказчика из радиоприемника. Другой герой - "Длинная-длинная рука", отсылающая вовсе не к детским страшилкам, а к вечерним длинным теням и к детской жажде все потрогать, повертеть, всего коснуться. Так "ухо" и "рука" становятся проводниками в пространство внутреннего мира. Третьим волшебным помощником становится логика. Разложить по полочкам сны и дневные заботы, вещи и облака в небесах, нарисовать схемы комнат и траекторию своего движения по городу... А заодно попытаться определить свое место, ответить на вопрос: "Где я?". Схемы, таблицы, графики кажутся надежным противоядием против хаоса жизни и ее опасностей. А главное - страхов перед ними. Так художник ускользает из плоскости-пространства картины в спасительную плоскость листа, альбома, раскладной ширмы-книжки.
Другой параллельный путь вел, казалось, прямо в противоположную сторону - к оживлению картины, к превращению ее пространства в сцену, а дальнего плана - в задник сцены. Тема кукольного театра появляется все в том же альбоме, ведущемся от лица персонажа-ребенка: "Завтра день рождения Оли. Подарок для нее у меня уже готов. Я сделал из дощечек маленький театр с двигающимися фигурками". И рядом - рисунок крохотной сцены с вырезанными из фанеры фигурками.
Эти два пути: из картины в альбомный лист и в кукольный театр - пересекутся в иллюстрации к детским сказкам. А на выставке - в инсталляции, где у зрителя появляется шанс буквально войти внутрь книжки. Правда, книжки не детской, а очень даже взрослой. Вы заходите в зал, а оказываетесь - внутри рассказа Юрия Мамлеева "Смерть управдома", фрагменты текста которого пунктиром очерчивают магический круг. А в центре - дверца в уютный мирок сказки Антония Погорельского "Черная курица". Точнее, в комнату старушек, которая оказывается в сказке вратами в подземное королевство.
После этого путешествия картина, обычная европейская картина, начинает казаться чудесным изобретением, просто Ноевым ковчегом каким-то, способным доплыть до райских садов. Осталось только выяснить, как этот Ноев ковчег строится, чтобы не утонул, а плавал. Почему-то кажется, что именно так появляются проекты всяческих садов, возникающих в альбомах, картинах и даже "Сутре страхов и сомнений". Из всех садов самый радостный, конечно, "Сад наслаждений". Несмотря на то, что он как раз завершает "Сутру страхов и сомнений". Это, конечно, воспоминание о Босхе, но такое, какое могло бы быть у отшельника. Здесь можно найти Сад живописи в старых рамах и Библиотечную башню, Сад рисунков цветными карандашами и Павильон снов без сновидений... Это план возвращения в рай через картину. План, в котором слово и знак мирно живут, как и память о Босхе и детском рисунке.
Правда, этот путь норовит увести в пространство платонических Эйдосов, супрематических фигур и чистых абстракций. Но это уже отдельная история странствий, ключи к которой каждый может найти на выставке сам.