"Громче, чем бомбы": экзистенциальная драма Йоакима Триера

На этой неделе в российский прокат вышло сразу два фильма, названия которых позаимствованы у легендарных музыкантов. И если "Каждому свое" Линклейтера (в оригинале - Everybody Wants Some!!) на поверку не имеет ничего общего с искренней энергетикой Van Halen, то новая картина Йоакима Триера "Громче, чем бомбы" вполне соответствует по настроению музыке апатичного Моррисси.

Молодой норвежский режиссер уже прибегал к использованию наследия пост-панка - события его первой картины "Реприза" с первых минут органично сопровождает холодный бит Joy Division. В своем третьем фильме, ставшим у Триера первым англоязычным и снятым за пределами Норвегии, он применяет иное музыкальное решение, но общего с "Репризой" и второй лентой режиссера "Осло, 31 августа" по-прежнему остается много. Так что если вы не относитесь к числу любителей "фестивальных" скандинавских драм, смело проходите мимо.

Беспрерывные экзистенциальные муки на фоне внешнего североевропейского благополучия, сводящиеся к до остервенения банальным конфликтам человека с внешним миром - излюбленный в странах региона объект творческой рефлексии. Через все три фильма Триера проходят одни и те же темы: невозможность быть по-настоящему понятым, различные формы маргинализации, болезненный и безжалостный эгоцентризм, по-разному мотивированная ложь и - неизбежная деталь любого сюжета - суицид, мрачной альтернативой нависший над унылым обывательским омутом.

Заполучив в свое распоряжение вместо привычных актеров-соотечественников относительно звездную американо-ирландскую команду, Триер рассредоточил внимание, в равной степени уделив его нескольким персонажам. Это - мать (Изабель Юппер), покончившая с собой из-за неумения разобраться в своем отношении к родным и к собственной работе (ситуацию явно усугубила пресловутая этическая проблема профессии военкора); ее муж (Гэбриел Бирн), который не в состоянии пережить трагедию самостоятельно и донимающий находящихся в шоке сыновей; собственно, сыновья - типичный замкнувшийся в себе подросток (юный Девин Друид), флегматично уставившийся в очередную "пропасть во ржи", и формально успешный глава новой ячейки общества (Джесси Айзенберг), успевший позволить своей слабости пустить метастазы лжи и предательства.

Единственная интрига картины - узнает ли (и если да, то при каких обстоятельствах) младший сын о том, что гибель матери не была случайной. А так герои - "все такие несуразные, угловатые, такие противоречивые" - безуспешно пытаются понять хотя бы самих себя и найти какой-нибудь просвет впереди. Кому-то это, похоже, удается. А кому-то, вероятно, даже удастся найти во всей этой истории и в том, как она рассказана, что-то по-настоящему незаурядное.

3