16.05.2016 13:31
    Поделиться

    Джим Джармуш показал Канну свой лучший фильм "Патерсон"

    Каннский фестиваль о житье-бытье "маленького человека"
    Нынешний Канн - из ряда вон. По числу охраны, оберегающей от террористов (уже была атака, оказавшаяся рекламной акцией). По раздолью для воров (уже обчистили одну дистрибьюторскую компанию). Но все искупает качество конкурса, открывающего шедевр за шедевром.

    Картину "Патерсон" можно отнести к лучшим творениям Джима Джармуша. Начнем с того, что артист Адам Драйвер в нем играет драйвера Патерсона - то есть водителя городского автобуса, курсирующего по 23-му маршруту в провинциальном городке Патерсоне, Нью-Джерси. Городок с неказистыми кирпичными домами и безрадостными улицами, но при этом - с романтическими водопадами и захватывающими дух пейзажами. Впрочем, возможно, что эти пейзажи Джармуш взял из городка его детства Хайэхугэ Фоллс - омывающие душу водопады играют в фильме важную роль. Образовавшийся в результате городок сам по себе символизирует контраст между унылым бытом и горними высями, к которым рвется душа человека.

    Бывают такие внешне непримечательные городки, которые необъяснимо рождают поэтов, музыкантов и прочий творческий люд, ставший потом знаменитым. Таким считается Нью-Джерси, давший стране и миру, например, поэта Уильяма Карлоса Уильямса, томик которого много раз промелькнет в фильме. Нью-Джерси нужен Джармушу, чтобы создать образ вот такой тесной клетки, откуда душа посильными способами выбирается к воле.

    Фильм разделен на семь главок, по дням недели. Каждый начинается в постели молодой супружеской пары, тоже ничем не примечательной. Хорошенькая, но явно недалекая женушка (Голшифте Фарахани) любит мужа, как кошка котенка, все его невзгоды переживает, как свои, и почти мурлычет в утешение. И муж - вполне обычный парень под тридцать, без особых примет и статей, встает каждое утро в 6.15, целует жену в плечико, завтракает хлопьями с молоком и идет к своему автобусу. После рейса можно выгулять собаку - компактного квадратного бульдожка - и перехватить кружку пива в баре на углу. Один и тот же ритуал ежедневно - и так, вероятно, пройдет жизнь.

    Но душа, повторяю, хочет чего-то иного. Эту прозу, например, можно претворить в поэзию. И Патерсон пишет стихи. Он их рождает медленно, по слову, по строчке, и эти слова синхронно плывут на экране. Его вдохновение может возбудить простая коробка спичек, а может - и водопад. Перед шофером-поэтом проплывает жизнь: в его кабину доносятся голоса пассажиров, их маленькие комедии и драмы разыгрываются у него за спиной. Драмы разыгрываются в баре, где колоритные чернокожие завсегдатаи страдают от домашних невзгод и неразделенной любви. И даже у диспетчера, который каждое утро отправляет Патерсона в путь, все время что-то не ладится дома, и на простой вопрос "Как дела?" он всегда разражается полным отчетом о случившемся за сутки.

    Жена Лаура, при всей недалекости, тоже рвется творить - у нее тоже художественная натура. И надо видеть, какой забавно стильный интерьер она создала, как привержена двум краскам, которых и в радуге нет: черной и белой. У нее платья из геометрических кругов и треугольников, она печет бисквиты, украшая их черными спиралями и белыми веснушками, она трудолюбиво разрисовывает портьеры, и у нее полосатое мировосприятие. Лаура и Патерсон созданы друг для друга.

    Более того. Блуждая по Патерсону, мы замечаем, что Патерсонов здесь очень много. Это имя выписано пацанами в подворотнях, его можно обнаружить на корешках книг и даже на маршрутном указателе автобуса. Случайно встретив десятилетнюю девочку, Патерсон выяснит, что и она тоже пишет стихи - и кажется, очень хорошие. А потом к нему на скамейку в парке, нарушив благоговейную нирвану, присядет какой-то японец, и тоже пойдет речь о поэзии. Любовь к стихотворной строчке даже антиподов мгновенно породнит - загадочная нью-джерсийская душа окажется мировой душой.

    Это тот фильм, который ухитряется вот такую безрадостную прозу быта подать как симфонию человеческих судеб, с неожиданно возникающими мелодиями, с гармонией или фальшью - со всем спектром чувств. Он внимателен к предметам быта и приметам жизни, которую принято считать обывательской. Он дает смутные приметы времени - кинотеатр, куда в уикэнд пойдет счастливая семейная пара, крутит комедию с Эбботом и Костелло, которые встречают Франкенштейна, 1948 года выпуска. "Патерсон" - как лупа, ограничившая наш круг зрения только самым близким и привычным - и тогда вдруг начнешь различать красоту и драматизм этого привычного и близкого. А с этого, собственно, и начинается любая настоящая поэзия.

    "Патерсон" - в сущности, поэма о красоте "малых дел", о безбрежности "малых радостей", о свете в душе "маленького человека". В ней совсем нет пафоса, и стихи, которые рождаются у Патерсона, ничем особенным не блещут, - возможно, поделом их в конце концов слопает квадратный бульдожек. Но японец-незнакомец подарит новую тетрадку, и все можно начать с чистого листа…

    Новая картина Джармуша влюбляет в себя сразу и бесповоротно. В ней совсем ничего не происходит - но происходит целая жизнь, которая волшебным образом отзовется в жизни хоть японца, хоть русского, хоть зулуса. Это тот случай, когда нас заставляют "остановиться, оглянуться" и заново прочувствовать цену и счастье того немногого, что имеешь. Как из поэтического шедевра, здесь ничего нельзя ни выбросить, ни изменить - ни кадра, ни звука, ни краски, ни слова. Абсолютно совершенное кино, вовремя напомнившее, что даже из ямы можно видеть небо.

    Поделиться