Студийцы МХАТа подмигнули Сталину в Воронеже
Этот рассказ режиссеры выбирают чаще других произведений Платонова. Тут и язык более "удобоваримый", и сюжет выглядит простым: молодая женщина смертно скучает по мужу, уехавшему строить коммунизм на Дальнем Востоке. Но стоит перевести текст в сценическое действие, как исчезает то поэзия, то быт, то "глубина резкости". Выясняется, что место и время, в котором существуют платоновские герои, опасно выводить из фокуса.
Ученики Виктора Рыжакова на "то" время, напротив, взглянули пристально. Платонова они изучали целый семестр. Эскизы по его текстам ребята привозили на фестиваль в прошлом году - "Платонов. Встреча первая" запомнился, в числе прочего, бережной работой с "вещными" приметами эпохи. Теперь этот слаженный актерский ансамбль представил в Воронеже спектакль "Платонов. Фро". Молодой режиссер Михаил Рахлин решил его в эстетике советского черно-белого кино.
- Мы старались отойти от стандартного понимания текста, но не скатиться в оригинальность ради оригинальности. Рассказ очень поэтичный, его нельзя играть бытово. В нем есть градус пафоса, который из сегодняшнего дня смотрится странно. А в фильмах тех лет как раз много патетики - так тогда играли и говорили. Улыбающиеся лица, как в "Весне" и "Цирке", кажутся смешными и наивными, но воспринимаются иначе, когда контрапунктом в спектакле идут "следы" тяжелого и страшного времени, - пояснил Рахлин.
Режиссер признался, что не видел других интерпретаций платоновских текстов, кроме одного черно-белого фильма и отрывков спектакля Петра Фоменко с хореографией Аллы Сигаловой и Ириной Пеговой в главной роли. Да и знакомство с автором, по большому счету, началось с работы над "Фро".
- В школе охоту читать как-то отбили, казалось, что Платонов - тоска тоскливая. И я рад, что удалось к нему вернуться. Потом, конечно, прочитал его крупные произведения. Но соблазна ставить "Фро", держа в уме "Чевенгур", совмещать эти пласты - не возникло, - добавил Михаил Рахлин.
Спектакль идет от обратного - от советской комедии, от клубной самодеятельности с ее бесхитростным воодушевлением. Занавес, будто сшитый из простыней, дощатый задник, смахивающий на стену телячьего вагона, бодрая музыка Дунаевского… Лица актеров густо набелены: то ли мимы, то ли "монохромные" персонажи с пленки. Часть спектакля идет на видео - иллюстрируя переживания Фро, веселые ребята сняли несколько отрывков по мотивам "17 мгновений весны" и других киношедевров. Тон задают кричалки, барабаны, лозунги, песни о "простом советском человеке". За спинами артистов то и дело возникает портрет Сталина. Вождю нашептывают на ухо, что Фрося после отъезда мужа перестала интересоваться катушками Пупина и микрофарадами. Он удивленно поднимает брови.
Эпизоды рассказа, разбавленные интермедиями, воспроизводятся с большой выдумкой - действо местами напоминает хороший кавээновский номер. Например, женщины в телогрейках бросают шлак из ямы, нагибаясь и воздевая руки, как балерины на репетиции. Только вот "бой цветов" идет как будто не на жизнь, а на смерть. А бригадир погоняет работниц… пистолетом. В финале все поют про любимого Сталина - кроме нездешней Фро в свадебном платье, минуту назад исполнявшей иностранный шлягер. В ее висок тоже смотрит ледяное дуло. Правда, песня такая веселая, что не всех зрителей это настораживает.
За последние шесть лет воронежцы увидели немало разных "Фро". Эта была по-своему убедительна. Режиссерский ход не бесспорен, но честен - имитировать глубокомыслие двадцатилетним артистам ни к чему.