Шеваров: Много поэзии может таиться и в описи имущества

220 лет назад, летом 1796 года, отставной капитан, участник штурма Очакова, Лев Андреевич Батюшков, в ту пору одиноко проживавший в своем имении в селе Даниловском, решил устроить смотр нажитому имуществу и принялся за составление "Описи имущества села Даниловского". Бумага сия никогда бы никого не заинтересовала и в лучшем случае до сих пор пылилась бы в архиве, если бы не одно обстоятельство: внук очаковского ветерана стал гениальным русским поэтом, и каждый документ, с ним связанный, драгоценен для потомства. В пору составления описи, в 1796 году, Константину Батюшкову было девять лет, он жил в Петербурге с отцом (мать его скончалась годом ранее).

В описи Даниловского поэт непременно нашел бы много знакомых с детства вещей, ведь пока отец служил в Вологодском наместничестве, семья каждое лето проводила в родовом имении.

Пусть в дедовом доме Батюшков гостил недолго, но предметное окружение его ранних лет здесь проглядывает. Все дети, родившиеся в екатерининскую эпоху в небогатых дворянских семьях, жили среди таких вещей, такого уклада. Первый наш пушкинист (родившийся еще при Пушкине!) Петр Иванович Бартенев замечательно говорил о том, что отличало век Екатерины: "Ясность, толковость и твердость быта".

В 1960-х годах опись имения Батюшковых обнаружил в Центральном государственном историческом архиве Колесников - выдающийся историк северной деревни, археограф, краевед и замечательный педагог. Его звали как пушкинского Гринева - Петр Андреевич. И судьба его в юности была сродни судьбе героя "Капитанской дочки". В гражданскую войну казачья станица, где он рос, была захвачена лихими "пугачевцами"; мальчишка потерял всех близких и чудом спасся. Потом, уже молодым человеком, он бежал от НКВД на Север, где в лесном труднодоступном краю стал сельским учителем.

В пору нашего знакомства Петр Андреевич Колесников уже почти ослеп, но еще читал лекции в Вологодском педагогическом институте, в ста метрах от которого стоит памятник Батюшкову.

Жил профессор Колесников рядом с редакцией, где я тогда работал, и мы часто виделись. Потом я покинул Вологду, но в каждый приезд забегал навестить Петра Андреевича. Помню, как однажды мы целый вечер беседовали в зимних сумерках, а потом и вовсе в темноте - не было электричества. Романтики добавляло то, что мы сидели на стульях восемнадцатого века...

А опись, составленная суровым отставным капитаном Львом Батюшковым и найденная Петром Колесниковым, - перед вами (правда, не вся, а наиболее "вкусные" ее фрагменты). Казалось бы: список вещей и ничего более, но читается как стихи.

Опись, сочиненная в 796 году в сентябре месяце, Святых икон и прочего имущества

В зале:

Портрет султана турецкого.

Картин разных за стеклами пять.

Зеркал малых продолговатых два...

В спальне:

Образ на полотне вечери тайныя.

Картин о сыне блудном за стеклами пять.

Родословная о роде Батюшковой...

В лакейской горнице:

Икона Апостола Петра, писанной

на полотне.

Родословная о роде царском.

Портрет персицкого шаха и японского

императора, два.

Рожа убийца корола Швецкого, малая,

за стеклом на бумаге.

Зеркало в черных рамах, одно...

В сенях:

Рожа Димитрия Самозванца.

Рожа Емельки Пугачева...

В беседке в новом саду:

Картина Птичка, за стеклом.

Налицо книг, а именно:

Лексикон российской словесной.

Книжка лекарственная от уязвления змей.

Книжка о пользе мозжовельника.

Полковничья инструкция.

Пехотной строевой устав.

Устав купеческого водоходства.

Фарфоровой посуды:

Для масла чухонского судок, один.

Чайника два, в том числе склееной один.

Старых чашек чайных, синих

саксонских, семь.

Железных вещей:

Пушек железных четыре с станинами

деревянными.

Удила турецкие одне, взяты в 737 году

в Очакове Андреем Ильичом (в горнице;

кому из сыновей достанутся, сохранят

для памяти).

Лошка для снимания меду, когда варят,

одна.

Цепь собачья с ошейником одна.

Лом один.

Форма для мороженья ягод.

Карета дорожная, белая, обита белым

сукном, со всем прибором.

Одноколка без колес четырехколесная,

одна.

Шпага, украденная Омельяном,

с портупеей, одна...

У кого и при каких обстоятельствах украл шпагу проворный Омельян, да еще с портупеей, - сие происшествие расследовать уже не представляется возможным.

В 1811 году 24-летний Батюшков, живя в Хантаново, пошехонской усадьбе своих сестер, оставил нам в стихах что-то вроде описи своего имущества. В материальном отношении его опись получилась куда скромнее, чем у деда Льва Андреевича, но стихи - прекрасные. За минувшие двести лет они вызвали множество подражаний, но остались непревзойденными.

Батюшков: вечность и вещи

Мои Пенаты

Отечески Пенаты,

О пестуны мои!

Вы златом не богаты,

Но любите свои

Норы и темны кельи,

Где вас на новосельи

Смиренно здесь и там

Расставил по углам;

Где, странник я бездомный,

Всегда в желаньях скромный,

Сыскал себе приют...

В сей хижине убогой

Стоит перед окном

Стол ветхий и треногой

С изорванным сукном.

В углу, свидетель славы

И суеты мирской,

Висит полузаржавый

Меч прадедов тупой;

Здесь книги выписные,

Там жесткая постель -

Все утвари простые,

Все рухлая скудель!

Скудель!.. но мне дороже,

Чем бархатное ложе

И вазы богачей!..