Как Иван Бунин провел тревожное лето 1916 года
Все, что написал Бунин, - не о вечности, а о мгновении, о мимолетном счастье. Остановить мгновение, запечатлеть его на бумаге было не художественным приемом, а неумолимым требованием души самого Ивана Алексеевича. И Бог дал ему эту уникальную способность - передавать секунду бытия в слове так ярко, свежо - в запахах и красках! - что проза и поэзия Бунина кажутся щедрым летним ливнем, который застал тебя в поле и нет никакой возможности укрыться.
Письмо в редакцию
Где-то в начале 1960-х отец принес спасенный от сожжения в котельной пятитомник Бунина. Я, пятиклассник, пытаясь разобраться в первых школьных симпатиях, тогда взялся за Золя (по-моему "Нана"). А тут - Бунин: "Митина любовь", "Легкое дыхание"... Хватило читать-перечитывать до десятого класса. Дальше - жизнь, тридцать с лишним лет в Мурманске по морям рыбу ловил. При переезде с северов купил дом в селе Васильевка Измалковского района недалеко от Ельца. Оказывается, здесь и была у Бунина "Митина любовь" в 1885 году. Вот так Иван Алексеевич закольцевал мою судьбу.
Сидим в прошлом августе с приехавшими друзьями в саду, приносят "РГ" с вашим "Календарем поэзии", читаю вслух бунинский "Вечер": "О счастье мы всегда лишь вспоминаем. А счастье всюду..." Все прониклись - полное соответствие времени, места и счастья! "А ведь этот шедевр написан сто лет назад в двухстах метрах отсюда", - говорю. Тишина, шок - и одни междометия!
Наше село Васильевка (бывшее Глотово) раскинулось на несколько километров на полпути от Липецка до Орла. Москвичи удивляются: "Проезжая многие области, не увидишь ничего, кроме борщевика и помоек. А тут хорошие дороги, чистые улицы, ухоженные дома, приветливые люди!" Когда видят, что при выходе из дома главный замок - палочка на двери, сразу вспоминают Станиславского: "Не верю!"
Тридцать два года - с 1885-го по 1917-й Глотово было одним из главных мест в жизни Бунина. В середине 1980-х в местной школе был открыт первый в России музей И.А. Бунина. Но смена поколений и безразличие некоторых чиновников остановили развитие музея.
В Васильевке, кроме школьного музея, - булыжная дорога, по которой 15-летний Ваня Бунин спешил на свидание со своей первой любовью Эмилией Фехнер, его тропинки и дорожки, которые он с топографической точностью описал в дневниках и романах, сад из антоновских яблок, переходящий в темную еловую аллею. А в этом саду весной все так же выкомаривают соловьи. Стоит верстовой столб, от которого 47-летний Бунин с верной женой Верой Николаевной Муромцевой, телегой нехитрого скарба и наганом в кармане холодным ноябрьским утром 1917 года начал свой горький путь из России.
Владимир Александров, моряк, село Васильевка, Липецкая область
Из стихов Бунина, написанных 100 лет назад, летом 1916 года
Дедушка в молодости
Вот этот дом, сто лет тому назад,
Был полон предками моими,
И было утро, солнце, зелень, сад,
Роса, цветы, а он глядел живыми,
Сплошь темными глазами в зеркала
Богатой спальни деревенской
На свой камзол, на красоту чела,
Изысканно, с заботливостью женской
Напудрен рисом, надушен,
Меж тем как пахло жаркою крапивой
Из-под окна открытого, и звон,
Торжественный и празднично-счастливый,
Напоминал, что в должный срок
Пойдет он по аллеям, где струится
С полей нагретый солнцем ветерок
И золотистый свет дробится
В тени раскидистых берез,
Где на куртинах диких роз,
В блаженстве ослепительного блеска,
Впивают пчелы теплый мед,
Где иволга то вскрикивает резко,
То окариною поет,
А вдалеке, за валом сада,
Спешит народ, и краше всех - она,
Стройна, нарядна и скромна,
С огнем потупленного взгляда.
22 июля, 1916
Черный шмель
Черный бархатный шмель, золотое оплечье,
Заунывно гудящий певучей струной,
Ты зачем залетаешь в жилье человечье
И как будто тоскуешь со мной?
За окном свет и зной, подоконники ярки,
Безмятежны и жарки последние дни,
Полетай, погуди - и в засохшей татарке,
На подушечке красной, усни.
Не дано тебе знать человеческой думы,
Что давно опустели поля,
Что уж скоро в бурьян сдует
ветер угрюмый
Золотого сухого шмеля!
26 июля, 1916
* * *
Настанет день - исчезну я,
А в этой комнате пустой
Все то же будет: стол, скамья
Да образ, древний и простой.
И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку,
Порхать, шуршать и трепетать
По голубому потолку.
И так же будет неба дно
Смотреть в открытое окно
И море ровной синевой
Манить в простор пустынный свой.
10 августа, 1916
* * *
Тихой ночью поздний месяц вышел
Из-за черных лип.
Дверь балкона скрипнула, - я слышал
Этот легкий скрип.
В глупой ссоре мы одни не спали,
А для нас, для нас
В темноте аллей цветы дышали
В этот сладкий час.
Нам тогда - тебе шестнадцать было,
Мне семнадцать лет...
27 августа, 1916
"Точно весь мир прервал дыхание..."
26 июня 1916.
Гнало ветром дождь. Сейчас - 7 часов вечера - стихло. Все мокро, очень густо-зелен сад. За ним, на пыльной туче, бледная фиолетово-зеленая радуга. Хрипел гром.
29 октября.
Ездили кататься... Так удивительно хорошо все, точно не у нас, а где-нибудь в Тироле.
7 октября 1917.
Ходил за валом. Идешь к гумну мимо вала (по направлению от деревни) - деревья на валу идут навстречу, а небо звездное за ними сваливается, идет вместе со мною, вперед...
О, какая тишина всюду, когда я ходил! Точно весь мир прервал дыхание, и только звезды мерцают, тоже затаив дыхание.
13 октября.
Русский народ взывает к Богу только в горе великом. Сейчас счастлив - где эта религиозность! А в каком жалком положении и как жалко наше духовенство! Слышно ли его в наше, такое ужасное время?
22 октября.
Во втором часу пленный из Предтечева, верхом - громят Глотово... Через час - пьяный мужик из Предтечева: "Там все бьют, там громят, мельницу Селезневскую разнесли... Уезжайте скорее!"
Из дневниковых записей Бунина, сделанных в Глотово (Васильевке)
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru